Лев Филатов - Обо всем по порядку: Репортаж о репортаже

И киевское «Динамо», интересное не одними сереб­ряными кубками, а своей противоречивостью, право­той и отступлениями, открытиями и кривыми дорога­ми, в моих глазах репортера, прежде всего команда — большая команда — с судьбой драматической.

Повторю, что в своем отношении к футболу более всего доверяю своей репортерской работе. На протя­жении двадцати с лишним лет я чувствовал себя (как, думаю, и многие другие журналисты) спецкором ки­евского «Динамо». Команда предоставляла всю клави­атуру жанров и интонаций, поводов и наблюдений, похвал и протеста. Трижды за это время она давала нам право считать, что мы располагаем примером наисовременнейшего, искусного, классного футбола, и благодаря ей легко было ориентироваться. И тяну­лись сезоны, когда мы видели, что сильная команда способна впадать в примитив, обкрадывать саму себя немудреным промыслом очков в ущерб игре, может во имя этого промысла скатиться до забвения нравствен­ных начал.

Все было у команды за четверть века. И тон наших репортажей о ней менялся до неузнаваемости. Листаю свою книжку «Футбол сегодня», изданную в 1979 году. Два очерка посвящены киевскому «Динамо». Первый написан в июне 1975 года и назван «Команда этой весны». Он открывается словами: «Этой весной мы отведали первоклассного футбола. И не какие-то ино­земные команды нам его предложили, а наша». И за­канчивается так: «Весенний аккорд киевского «Дина­мо» должен быть воспринят нашим футбольным ми­ром и как пример и как вызов».

Второй — в марте 1978 года — «Истина расходится с таблицей». В конце следующее: «Нет, не так все просто в опыте лидера нашего футбола, киевского «Динамо», неспроста эта команда стала объектом спо­ров. Являя собой пример по многим разделам фут­больного дела, она одновременно создала модель тур­нирного поведения, повторяя которую ее последова­тели привыкают к мелководью и не выдерживают плавания в открытых бурных морях большого между­народного футбола».

Всего-то три года разделяют эти очерки, да и напи­саны они о команде, в тот момент являвшсйся чемпи­оном страны, а отличаются так, словно писали их разные люди, поклонник и обидчик. Так нам повелева­ет репортерский долг.

Одно скажу: работать в годы «правления» киев­ского «Динамо» было чрезвычайно интересно. Футбол вырывался из диаграмм, таблиц и графиков, они слу­жили лишь иллюстрациями, да и то порой их приходи­лось брать под сомнение. За футболом вырисовы ва­лись личности, разные методы и подходы, явления прогрессивные и косные, находки и потери, смелость и трусость, честность и цинизм — и во всем этом надо было разобраться. Мы лишний раз смогли убедиться, что футбол не исчерпывается физическими проявлени­ями, что его арена борьбы не ограничивается зеленым прямоугольником. Наверное, и мы, репортеры, в эти годы в чем-то перебарщивали или, наоборот, что-то недоговаривали, но мы имели дело не с табличным, беговым и ударным футболом, а с футболом, выража­ющим брожение умов и душевные колебания его по­становщиков. И убеждались, что в футбол не просто играют, а что его создают, направляют, поощряют или сковывают. И в том еще убедились, что футбол не минуют влияния времени и окружения, что период застоя, пережитый страной, ударил и по футболу.

С удовольствием вспоминаю свои поездки в Киев, они мне позволили узнать, чего не знал прежде. И то, что я писал о киевском «Динамо» больше, чем о дру­гих командах, было в порядке вещей, эта команда всеми своими превращениями требовала не скользить бездумно по поверхности, а пытаться что-то понять и осмыслить. Репортер гибнет, если норовит кому-то намеренно угодить. Киевское «Динамо» мне приходи­лось и превозносить, и низводить с пьедестала. И то и другое я делал, держа в уме интересы футбола. И потому еще делал, что к киевскому «Динамо» как нельзя лучше подходит выражение «Большому кораб­лю —  большое плавание».

Устраивало меня и то, что в откликах читателей я встречал разное: с одной стороны, «Ваше хваленое киевское «Динамо», Ваш друг Лобановский, неужели они настолько затуманили Вам глаза, что Вы ничего другого видеть не хотите?» и с другой — «Давайте спросим у своей совести, сколько ядовитых уколов нанесли мы Лобановскому, бросая тень на победы руководимых им команд, цепляясь за каждую неуда­чу». Первое — из города Дзержинска Горьковской об­ласти, второе — из Симферополя. Фамилий я не назы­ваю, иначе полетят телеграммы с вызовом на дуэль. Да и было бы неправдоподобно, если бы вдруг вся болелыцицкая громада приняла одну-единственную версию. Держать чью-то сторону, несмотря ни на что, проще и легче, сердечнее, что ли. Я через это прошел в свои болельщицкие годы. А у репортера иные обя­занности, он аккредитован при футболе. Киевское «Ди­намо» строже, чем какая-либо другая наша клубная команда, заставляло помнить об этой аккредитации.

И еще — о времени, о годах, когда шли игры.

Если совсем вкратце, схематично изобразить ис­торию нашего футбола, то она мне видится сложенной всего-навсего из двух, выражаясь по-современному, блоков. Разграничительная черта между ними — 14 июня 1970 года. О матче СССР — Уругвай на «Ацтеке» я уже писал. Запомнился он мне не одними своими игровыми перипетиями, а еще и тем, как после его окончания не хотелось садиться в автобус (желтенькие, школьные, они шли один за другим, цепочкой, перебрасывая население ложи прессы в центр города). Было стыдно оказаться среди раз­ноплеменной журналистской братии и, не приведи господь, подвергнуться соболезнующим расспросам. Так и уехал в самом последнем, почти пустом. Ощу­щение не обмануло: как вскоре выяснилось, тем ма­тчем и был обозначен кризис.

Наш футбол, насколько я имею право судить, никогда не жил припеваючи. «Первый блок», до 14 июня 1970 года, сообщит нам о бедной экипировке, слабеньких, отрывочных контактах с миром западного футбола, преимущественно через сборную, отсутствии телепоказа, несложившейся системе тренировок, скромных поощрениях, репрессиях, наконец (разгон чемпиона страны, ЦДСА, в 1952 году, «дело Ста­ростиных»), С другой стороны, тот футбол можно считать и баловнем. Чего стоило хотя бы то, что все лучшие мастера по верховному предписанию в дни войны были сохранены. Или то, что клубы согласно существовавшим порядкам пользовались вельможным, капризным покровительством «лично» первых лиц в республиках, областях, министерствах.

А в общем, конечно, мешанина, бестолковщина, махровое любительство.

И тем не менее тот «блок», вопреки всему, прони­зан светом. Футбол жил и развивался, пусть по на­итию, наивно, со скрипом, зато увлеченно, искренне, честно, с изрядным самоуважением. Он жег порох, которым был заряжен еще в двадцатые годы, годы молодого подъема его и страны. И запасов этих хвати­ло надолго.

Тогда выдвинулись, пришли к руководству многие способные люда: Б. Аркадьев, В. Гранаткин, братья Старостины, В. Маслов, Я. Якушин, Г. Качалин, М. Товаровский, Н. Латышев, Э. Саар, К. Бесков. На полях блистали, смело можно сказать, народные ма­стера, общие любимцы, имена которых не забыты: братья Дементьевы, М. Бутусов, В. Жмельков, С. Ильин, Н. Трусевич, В. Карцев, Г. Федотов, Бобров, А. Хомич, В. Трофимов, А. Пономарев, Сальников, Н. Симонян, Б. Пайчадзе, М. Месхи, В. Иванов, Э. Стрельцов, И. Нетто, В. Воронин, Л. Яшин.

В ту пору в футбольной среде была в чести челове­ческая солидарность. Вот хотя бы эпизод из рассказов Николая Петровича Старостина:

«Мне не довелось увидеть на поле Всеволода Боб­рова. Но я могу в известной мере представить себе его достоинства, о которых наслышан. И вот почему. В день моего возвращения из сталинской ссылки на аэродроме среди встречавших был Всеволод Михай­лович. Мы не были с ним знакомы, а он счел своим долгом прийти. Естественно, после этого мы с ним уже до конца состояли в наилучших отношениях».

И видных клубных команд тогда было достаточно.

Если по строжайшему счету, то шесть — «Динамо», «Спартак», ЦСКА и «Торпедо» московские и «Дина­мо» киевское и тбилисское. Это обогащало репертуар, множило число интересных, привлекательных матчей. Да и повсюду в мире так: в рамках высших лиг затаена еще одна, неназванная лига, которая и верховодит.

Само собой, драма 14 июня 1970 года на «Ацтеке» грянула не вдруг. Но и не случайно. Она накаплива­лась, громоздилась, зрела, как туча.Если до поры до времени от футбола власти требо­вали эпизодических, разовых успехов, то после широ­кого выхода на международную арену вместе со всем спортом он был включен в особо доверенное подраз­деление, которое бесстыдно именовалось «отвлека­ющей пропагандой». Спортивные медали должны бы­ли пудрить мозги народу, убеждать в том, какие мы свободные, сильные и талантливые, какими лучшими в мире возможностями пользуемся. Да вот незадача, футбольные медали, наиболее соблазнительные на­иболее «отвлекающие», никак не давались. Не помога­ли ни разносы, ни смена руководителей и тренеров, ни тем более невежественные понукания заимствовать опыт лыжников, гандболистов и хоккеистов. Да и от­куда взяться медалям, когда футболистам, в отличие от остальных спортсменов, приходилось конкуриро­вать с профессионалами.