Александр Кикнадзе - Обожаемый интриган. За футболом по пяти материкам.
Минут за двадцать до конца поднялся со своего места и, небрежно кивнув на прощание директору школы, ушел со стадиона специально приглашенный товарищ из гороно. И еще кто-то ушел. А директор опустил голову и не смотрел на поле. И не видел, как в его ворота влетел четвертый мяч. Его, как и три предыдущих, забил все тот же маленький форвард в большой майке с чужих плеч.
Не знаю, потому ли, что проиграла школьная команда, а может быть, и подругой, более веской причине, но футбольную школу все же прикрыли, а ее директора, «не обеспечившего руководства», перевели куда-то на низовую работу.
Между прочим, тогда, на стадионе, перед расставанием он спросил меня, знаю ли я мальчишку, забившего четыре гола? Я ответил, что не знаю.
— Это сын Артема, — без особой нежности произнес Мурсалов.
И тогда кое-что стало ясно.
* * *Был Артем Маркаров форвардом первоклассным, входил в сборную Закавказья, участвовал в нечастых в ту пору международных матчах, в Скандинавию выезжал. Не его вина, что играл он в команде средней — служил ей верой и правдой; сколько было матчей, в которых показывал он, на что способен форвард, владеющий секретом финта и умеющий видеть поле.
Ну как не вспомнить снова матч «Темпа» с ленинградским «Электриком», когда Маркаров обвел одного за другим двух или трех защитников, выманил вратаря, обвел и его, остановил мяч на самой линии ворот, положил руки на бедра и на мгновенье замер?
Шутка мастера, который только и имел право на такую шутку. Ничего подобного больше видеть не приходилось.
Мальчишке, испортившему жизнь директору футбольной школы, шел четырнадцатый год. А давали ему еще меньше, потому что Эдик не вышел ростом.
И именно потому, что он не вышел ростом, и именно потому, что ему очень хотелось стать футболистом, тренировался он куда усерднее других. Его не принимали в футбольные секции и школы как малорослого, а следовательно, малоперспективного.
Так бы и ходил он в бесперспективных, если бы в конце пятидесятых годов не приехал в Баку Борис Андреевич Аркадьев. Он считал, что сила футболиста не столько в его ногах, сколько в голове, и думающих, самобытных игроков привечал, и не спускал с них глаз, и старался внушить им убеждение, что хорошим мастером можно стать и не имея роста в сто восемьдесят сантиметров, которые пленяли и в то, и в наше время иных селекционеров.
Живет в Италии один всезнайка — футболовед по имени Ботгони. Он ведет свою особую статистику футбола. Эта статистика не в голах, а в сантиметрах и килограммах. Он задался целью вылепить идеальную фигуру футболиста и ради этого не поленился завести карточки на тысячу самых знаменитых игроков разных времен. Заложил карточки в компьютер и получил портрет «идеального футболиста»: рост метр семьдесят, вес шестьдесят девять килограммов, возраст от двадцати четырех до двадцати семи лет. Не очень дальновидные предшественники Аркадьева, которые закрывали перед Маркаровым дорогу в футбол, еще не знали, что скоро появятся Пеле, Мюллер, Гарринча, которые будут такого же роста, как Маркаров.
Б. Аркадьев писал об Э. Маркарове: «Я его заметил, когда работал тренером «Нефтяника», в одной из городских команд и сразу же увидел, что он великолепный дриблер, мастер обводки». Об одном из скромности умалчивает тренер. О том, что это он помог дриблеру стать за короткий срок ведущим игроком клуба, выступавшего в классе «А», и что только с приходом этого форварда «Нефтяник» заявил о себе на всесоюзной арене и дослужился до бронзовых медалей. Аркадьев смог не только найти и развить его талант. Он смог сделать все, чтобы этому таланту жилось уютно в коллективе, ибо сам тренер хорошо знал, какой бывает подчас несладкой жизнь самобытного человека. Немало лет спустя мудро писал Аркадьев: «Нужно, чтобы товарищи его (речь идет о солисте в футбольном ансамбле) поняли, что такая индивидуальная игра нужна для команды и не служит ради славы и аплодисментов одному солисту. Может возникнуть к нему зависть, но ей надо что-то противопоставить, в команде вообще сложные отношения».
Манерой игры младший Маркаров напоминал отца. Так же владел мячом, также выбирал место, так же чувствовал дистанцию между собой и защитником и владел таким же набором разнообразных финтов, которые помогали ему, не повторяясь, обыгрывать опекунов. А еще Маркаров каким-то особым «панорамным» зрением видел все, что происходит на поле. Он осязал мяч и почти никогда не удостаивал его взглядом. Глаза были нужны для другого: чтобы знать, кого и как перехитрить, ибо к этой простой задаче сводятся, в конце концов, все усилия такого форварда, как Маркаров. Сперва он подыгрывал другим. Потом начали подыгрывать ему. И он стал главным форвардом страны. В шестьдесят шестом, незадолго до чемпионата мира я написал в «Неделе» о Маркарове:
«Понаблюдайте за этим невысоким, юрким и всевидящим игроком, когда он с мячом, и постарайтесь ответить на вопрос: как он поступит? Угадать так же мало шансов у вас, как у самого искушенного защитника. Кажется, чего проще — вот открылся, ушел от опекуна Туаев, отдай ему мяч, ты имеешь великолепную возможность (которую так ценят иные форварды!) нехитрым пасом освободиться от мяча и от ответственности. Беки противника тоже видят эту возможность и поэтому очертя голову кидаются наперерез Туаеву. А Маркаров продолжает двигаться вперед: он, как воробей, видит все, что происходит и слева, и справа, и сзади. Он выманивает на себя защитников, обыгрывает их ложными нетрафаретными движениями корпуса и с хирургической точностью откидывает мяч в ту точку поля, где раньше окажется его партнер, откуда можно бить по воротам или развивать атаку.
Когда это удается один раз, можно сказать — случайность. Когда пять, десять, пятнадцать раз за матч — мастерство. Власть над мячом перерастает во власть над противником. Превыше всего этот мастер презирает штамп и очевидное развитие событий и больше всего ценит импровизацию, сопряженную с риском, остроконфликтные завязки и темп.
Говорят, что Маркаров не вышел ростом, что он на десять-двенадцать сантиметров ниже того идеального форварда, которого тренеры видят в мечтах. На это можно ответить лишь одним — будь Маркаров массивнее и тяжелее, он вряд ли смог бы показать всею, что он показывает на поле».
Маркарова взяли в Лондон, на чемпионат мира. Но там… Какое задание получил там Эдуард и что из этого вышло, я рассказал в одной из первых глав.
Прошло пять лет.
Человек «с таким ростом» стал играть в команде «Арарат». Новый тренер понял, как нужен динамичной восходящей команде подобный игрок, и пригласил его. Через несколько месяцев один обозреватель писал: «Можно подумать, что Маркаров всю свою жизнь провел в «Арарате», так слился с командой».
Первого июля 1973 года лидер чемпионата СССР «Арарат» играл в Москве с другим лидером «Динамо». Незадолго до того динамовцы по всем правилам положили на лопатки футболистов ЦСКА, находившихся на самом верху турнирной таблицы. Забили три гола, не пропустили ни одного и вышли на игру с ере ваннами, полные честолюбивых желаний.
За Маркаровым следили в четыре глаза. Он падал не то восемь, не то десять раз. Поднимался. Продолжал играть. Дождался своего мгновения! Мяч шел справа. Маркаров опередил, обманул, обыграл двух защитников и с лета послал такой мяч в ворота, что стадион застонал — от горя и восторга.
Когда в 1973 году «Арарат» выиграл звание чемпионата и Кубок СССР, я радовался не просто за молодую талантливую команду и ее первоклассного тренера Никиту Симоняна… Радовался и тому, что она помогла раскрыть редкий талант футболиста, в которого верил давно.
Месхи
Тбилисское «Динамо» проигрывало. Рослые невозмутимые защитники ташкентской команды держались стойко, форварды динамовцев были надежно прикрыты.
— Не кажется ли тебе, что задачи ташкентских защитников облегчены тем, что э… э… — Борис Пайчадзе подыскивал слово, — тем, что наши форварды стали похожи один на другого?
— Разве они похожи?
— Приглядись внимательнее. Стали какими-то откровенными, что ли? Даже с трибуны можно определить, кто в какой момент как себя поведет. Мы, кажется, начинаем постепенно забывать, что такое неожиданная ситуация, что такое обводка на скорости, наконец, что такое риск…
— …И что такое порох в атаке? — вспомнил я старый очерк о тбилисском «Динамо».
— Если хочешь, и порох. Вот игра, которой нужен свой Месхи…
До конца матча еще было время, а зрители начали покидать трибуны.
— Разве они виноваты? — Пайчадзе показал головой на уходивших. — И в других городах так. Можешь объяснить почему? Команды стали похожи друг на друга. Забьют гол, и готово — все вместе, как при аврале, в оборону. А у тех, кто нападает, кто мечтает забить свой гол, много желания, да не так уж много умения. Смотрю с трибуны на незнакомую команду — защитников запоминаю сразу. А форвардов по цвету волос да по номерам на майке.
