Тренер: молодежка - Валерий Гуров
Вгоняло в тупик и то, что никакого Иванова, игравшего за Спартак, я не знал. Да и в сезоне 1989 «Спартаком» руководил Романцев. Вот так дела! Однако факт на лицо — статья «Советского спорта» окончательно убедила меня в реальности происходящего.
— Мы сообщили от травме Алле, — заговорил Лёня, когда увидел, что я закончил чтение.
— И что она? — на автомате уточнил я, хотя не знал о ком речь.
— Ванек… — администратор аккуратно взял мою руку, заглянул в глаза. — Ты же знаешь, что Алла всегда была стервой, пусть и чертовски красивой. В общем, твоя жёнушка решила, что проведёт свой отпуск в Сочи до конца.
— Ясно.
Вот тебе и новая подробность — оказывается у бывшего обладателя этого тела стерва-жена. Вообще конечно я никогда не любил стерв, но всегда признавал, что они чертовски хороши в постели. Теперь же, когда появлялись новые подробности так скажем физиологических возможностей нового тела, я отнюдь не прочь красивой жены стервы. По хорошему сексу изголодался за столько то лет.
— И как долго нога будет заживать? — спросил я.
Администратор помолчал. Отпустил мою руку, скрестил руки на груди.
— Не знаю, — честно признался он. — Тебе сделали операцию, а Николай Петрович по своим каналам запросил переслать анализы заграницу в Германию. Там у нас хороший хирург есть, Лиенена из «Боруссии» оперировал в своё время. Помнишь? Двадцать три шва наложили, а он через месяц уже играл.
— И когда будет ответ?
— Ну когда, сам понимаешь, чтобы тебя транспортировать надо разрешение выбить на спецборт… — Лёня плечами пожал. — Не переживай, Николай Петрович лично подключился. Волкову при мне звонил.
— Кто такой?
— Ну как кто — министр гражданской авиации, — пояснил администратор. — Так что пока тут день другой перекантуешься, а дальше в Германию прокатимся. Как тебе кстати палата, а? Заценил, что один лежишь? Не благодари!
В этот момент в дверях палаты появилась сестричка.
— Леонид Анатольевич, вас доктор зовёт. Там результаты какие-то пришли.
— А доктор на больного не хочет посмотреть?
— Там к вам разговор важный… — смущенно пропищала сестричка, косясь на меня.
— Понял — Лёня поднялся с койки, похлопал меня по плечу. — Ты не переживай, начальник наш до генсека доберётся, если понадобиться! К осени уже будешь играть.
Ну и вышел. С врачом поговорить.
Все бы ничего, но врач ждал Лёню прямо возле дверей палаты, а медсестра как будто специально забыла двери прикрыть. Через щёлочку, которую оставила сестричка, я хорошо слышал разговор.
— Плохие новости, Леонид Анатольевич, — говорил врач низким басом. — Из Германии пришёл ответ. У Иванова вашего травма несовместимая с дальнейшей игровой карьерой.
Глава 3
«Когда в жизни делаешь какую-то глупость, чтобы все исправить, порой нужны годы. В футболе все по-другому: вы играете каждые три дня, и есть шанс изменить все здесь и сейчас».
Дженаро Гаттузо.
Очевидно, что судьба дала мне второй шанс. Я помнил для чего оный просил, и намеревался выжать из новой жизни сполна, показав таким ребятам, как Колотушка, что у них есть иная дорожка и при должном желании жизнь по другому складывается. Ну и самому себе хотелось доказать, что есть ещё порох в пороховницах у старика. Старость ведь она в душе наступает, а душой я никогда не старел.
Прежде предстояло подняться на ноги, травма больно неприятная. Ну а разговор между Лёней и врачом не прибавил оптимизма. О транспортировке и реабилитации в Германии теперь не шло речи. О том же, что перелом поставит точку на карьере игрока, я знал безо всяких экспертиз.
Тем лучше, не для того я в новом теле перерождался. Поэтому воспринял спокойно неприятные новости и следующие несколько дней спал, восстанавливался. Заставлял себя принимать пищу в отведённое время, привыкал к новому телу. Опыт реабилитации после тяжёлой травмы у меня присутствовал, от того восстановление проходило легче, чем могло. Хотя нога болела жутко…
Из команды никто больше не приходил. «Спартак» взял Кубок и укатил на выезд, на следующую игру. У молоденькой сестрички закончилась смена. Доктор заходил один раз, поинтересоваться самочувствием, и то для галочки больше. Факт налицо, как только стало понятно, что я отбегался, интерес к моей персоне заметно уменьшился. И я часами занимался тем, что лежал на койке, смотрел в потолок и строил планы.
Медсестра, которая замеряла молоденькую коллегу, каждый раз вслух удивлялась, видя как я широко улыбаюсь бледными болезненными губами.
— Может дозу обезбола снизить, Ванечка? — спрашивала она.
Думала, что я не в себе.
На четвёртый день я уже подолгу сидел на краю койки и занимался гимнастикой, получая невероятный кайф от молодого тела полного сил. Швы заживали быстро, проходила боль, проснулся аппетит. Но то, что произошло дальше удивило даже меня. На пятый день пребывания и в первый рабочий день новой недели пришёл доктор. Я сидел на краю койки и разминал шею вращательными движениями головы.
— Смотрю тебе лучше? — спросил доктор, опершись плечом о дверной косяк и засунув руки в карманы брюк.
— Иду на поправку, — подтвердил я.
— Ну вот и славненько, потому что велено переводить тебя в палату к остальным.
У меня даже бровь приподнялась — вот как.
— Почему, стесняюсь спросить?
— Ну, — доктор вытащил руки из карманов, всплеснул ими. — Велено. Так что готовься, после обхода пойдёшь в седьмую палату полежишь, а через недельку мы швы снимем и тебя выпишем.
И с этими словами вышел. Я смекнул в чем дело — клуб не заплатил за «хоромы» и отдельное размещение. Все просто — зачем клубу инвестиции, которые не принесут дивиденды? То-то же и оно, что незачем. А я из талантливого игрока в одиночку решившего судьбу кубкового финала, разом превратился в неликвид. Когда же «акции» начинают тянуть на дно, от такого актива избавляются. Вот и решили, что пора футболиста Иванова в утиль списать — если ещё на прошлой недели о реабилитации в Германии разговоры велись, о спецборте, а администратор команды у палаты спал, то теперь меня в общую палату переводят.
Помогло, что я уже жизнь прожил и в жизни всякое случалось, поэтому расстраиваться не стал. Велено в общую палату — вопросов нет. Помоложе был бы, так обиду наверняка затаил, но на обиженных как известно воду возят.
Как и сказал доктор, перевели сразу после обеда. Пришёл крупный санитар, помог перебраться.
— Ты Иванов? — буркнул он, притащив с собой каталку для лежачих больных.
Пожитков у меня никаких не оказалось, переезжали налегке.
В общей палате стало веселее — народ здесь лежал
