Лев Филатов - Обо всем по порядку: Репортаж о репортаже
Так сложилось. Ради того чтобы центральные издания взвешенно вели футбольную тему, Москве и полагалось иметь несколько команд.
Киевским журналистам труднее. Даже при условии, что «Динамо» — первоклассная команда, что вкус развит и наблюдений предостаточно, все же она одна, всегда одна, более полувека, и волей-неволей становится печкой, от которой все танцы.
У журналистов, вынужденных глядеть сквозь одну призму, представление о всех других командах создается от их короткого полуторачасового пребывания на местном стадионе, где далеко не каждой хватает мужества быть самой собой, не подстраиваться под «чужое» поле. Постоянное сравнение всех со своей командой таит в себе изолированность любопытства и заведомую схематичность выводов. Каково было журналистам Еревана, Тбилиси, Алма-Аты, когда, скажем, в чемпионате 1987 года их клубы дома регулярно побеждали, а из других городов летели столь же регулярно известия о проигрышах?
Принимаясь за чтение отчетов в «Советском спорте», заранее знаю, что победу своей команды местный автор преподнесет как пример отличной игры, а поражение объяснит усталостью, внезапной инертностью, непростительными ошибками защитников и вратаря, если не судьи. Достоинства победивших гостей будут отмечены из вежливости, скороговоркой, как бы в пику своей команде, чтобы подчеркнуть досаду. В этом я не вижу намеренной предвзятости — так годами сориентировано восприятие журналиста. Выработался даже стилистический прием: рассказав, как играла своя команда, автор, словно опомнившись, задается вопросом: «А что же гости?»-—и приписывает несколько невразумительных фраз.
Михаил Михайлов по части информации о киевском «Динамо» заменял агентство, он водил нежное знакомство с игроками. Когда же я переводил разговор на другие разделы, он превращался в слушателя, чаще удивлялся, чем спорил, честно восклицал: «Неужели? Я как-то об этом не подумал». Ему не свойственно было строить из себя всезнайку — этот распространенный в нашей среде грех его счастливо миновал.
И еще одному киевлянину я многим обязан — Рафаилу Моисеевичу Фельдштейну. На протяжении сорока лет, с 1934 года, он служил администратором киевского «Динамо». В его бытность сменились двадцать два старших тренера, сотни мастеров, и о каждом из них у него наготове отзыв, большей частью добрый. Много потеряют историографы знаменитого клуба, не записав его живописные рассказы, его «сказки о тысяче и одном матче».
Мы до сих пор с Рафаилом Моисеевичем состоим в переписке. Вот кусочки из его писем:
«Бываю у Кости Шегодского, бывшего нашего игрока, который играл в 1937 году за «Спартак» против басков. Он один из первых награжден орденом «Знак почета». В 1938 году его по доносу посадили, а спустя два года выпустили. Перенес инфаркт, не двигается, никто его не вспоминает...
50 лет назад в Киеве я принимал сборную Басконии, поселил ее в гостинице «Континенталь». Тренер Михаил Давыдович Товаровский мне сказал, что Лангара и Регейро просят показать мячи, какими будем играть. Я принес один белый, другой красный. Они сами надули и поинтересовались, кто их изготовил. Мячи были макшановские, ленинградские, тридцати- двухдольные...»
Служба открывала Фельдштейну футбол изнутри, с изнанки. Хватаясь за сердце, он рассказывал:
«Вы представить не можете это босячество. Договорился, что нашему игроку, между прочим заслуженному мастеру спорта, продадут мебель, как только привезут. Ребятам же некогда пороги обивать, они в разъездах, вкалывают. И так получилось, что его отчисляют: честно закончил. Заезжаю в магазин — смеются: «Опоздали, он уже не играет». И никто помочь не мог. Отрезанный ломоть. Нет, вы скажите, есть правда? За что человека обидели? Весь Киев им восхищался».
Начав с того, что ни в какой другой город я столько не ездил, как в Киев, продолжу: ни о какой другой команде столько не писал, как о киевском «Динамо». Никакие другие мои работы, судя по откликам, не читались так привередливо. Иначе быть не могло: если кто и имел право на амбиции последние лет двадцать пять, то, разумеется, киевское «Динамо» и его бесчисленные, ревностные сторонники. Большой клуб!
Пора закончить вступление и пойти по порядку.
Чтобы не выглядеть поздним реставратором, ворошу довоенные тетрадочки. В описании матча сборных Москвы и Киева 6 октября 1938 года нахожу: «Матч был живой, противники достойны друг друга. У Москвы больше силы, у Киева — техники. У Москвы непробиваемая защита, у Киева — активное нападение. Явного перевеса ни на чьей стороне не было, хотя Москва выиграла 2:0».
Если юный московский болельщик всего на третьем году своего знакомства с футболом обнаруживает, что «у Москвы больше силы, у Киева — техники», то нет сомнений, разница бросалась в глаза. Ну а техника и тогда, как и сейчас, равнодушным не оставляла, победы победами, а есть и удовольствие от созерцания изящного.
С самых первых чемпионатов киевское «Динамо» было мне симпатично. Споры о столичных клубах — «Спартаке», «Динамо», ЦДКА, «Металлурге», «Торпедо», «Локомотиве» — крутились по-семейному: кто сильнее? Футболистов, состоявших в московских командах, сравнивать было просто: все имели «должности» и, скажем, при обсуждении, кто лучший правый инсайд, выбор шел из шести фамилий. Само собой, нас интриговало, кто победит в предстоящем матче, кто станет чемпионом. А вот о самой игре московских команд не помню, чтобы мы подолгу рассуждали: как видно, поводов не подворачивалось, их успехи измерялись вкладом личностей, имели человеческий подтекст.
Стиль игры киевского «Динамо» довоенных лет был иной, чем у московских клубов: мягче, затейливее, тоньше, щеголеватее. В сравнении с напористыми, в себе уверенными московскими мастерами мастера киевские вносили в общую панораму свой оттенок — тут как раз и можно было посостязаться во вкусах. Кроме киевских динамовцев еще и динамовцы Ленинграда и Тбилиси предлагали нам игру привозную, «импортную».
Тогда мы воспринимали все увиденное таким, как оно есть, и объяснить разноплановость зрелища не пытались. Да и не смогли бы. Это теперь ясно, что заметное деление футбола на атлетический и техничный отражало молодость игры, то, что она у нас развивалась изолированно, тренеры, которые только- только объявились, вели дело на свой страх и риск, как бог на душу положит. Встряхнул приезд басков, принудив перейти на «дубль-ве». Баски открыли нам глаза еще и на то, что классная игра должна быть и атлетической, и техничной. То, что сегодня доказывать не нужно, тогда выглядело чуть ли не откровением. Думаю, что московские клубы сумели раньше к своей атлетичности добавить техничности, чем киевское «Динамо» к своей техничности —атлетичности. Это опережение надолго предопределило главенство москвичей.
Для нас много значило, состоят ли в команде игроки выделяющиеся. В киевском «Динамо» они были.
Легонько, невидимо управлявший нападением худенький умница центрфорвард Константин Шегодский. Яркий блондин Виктор Шиловский, инсайд, заметный и внешне, и своими неординарными приемами. Круглолобый краек Макар Гончаренко, упрямо скашивавший углы, чтобы забить. Черноволосый яростный хавбек Иван Кузьменко, от которого ждали страшного удара издали. А чего стоили вратари, игравшие по очереди: Антон Идзковский и Николай Трусевич — оба тонкие, оба «воздухоплаватели», летавшие во все углы! Вратари тогда одевались в темное, носили кепки, а выходец из Одессы Трусевич — без кепки, с пышной шевелюрой, в полосатом, тигрином, красно- черном свитере.
Киевское «Динамо» было в чести у московских зрителей, его уважали — «красиво играет!». Относились к нему добродушно и снисходительно, зная, что — не конкурент. Да и сами киевские футболисты, способные время от времени показать класс, как-то уклонялись от борьбы за первые места, вечно срываясь там, где не должны были срываться, выглядели «легкой фигурой» в сравнении с «ферзями» — «Динамо» и «Спартаком».
После войны и оккупации киевская команда долго мыкалась. Это было понятно, ей сочувствовали. Футбольная жизнь, переменчивая, ломкая, капризная, где, что ни год, у команд другие места в таблице, все же не в силах повлиять на сложившиеся представления. Вот и киевское «Динамо», занимая последние и предпоследние строчки, оставалось командой с именем, с ней считались по-прежнему и, даже догадываясь, что она скорее всего проиграет, на ее матчи ходили. Не одно имя привлекало: пусть и хрупко, тоненько, но в игре ее продолжали сказываться хорошие манеры.
Когда в 1954 году киевляне в Москве, на стадионе «Динамо», выиграли финал Кубка у ереванского «Спартака», их успех был принят как должное, он казался задержавшимся.
Второй, решающий, гол правого инсайда Михаила Комана помнится до сих пор: выбежал к воротам, а с ударом медлил, поиграл на нервах, пока не улучил момент наверняка. Коман был в той команде самой влиятельной фигурой. Выходец из Закарпатья, одарившего киевское «Динамо» многими мастерами, он, как и его земляки Товт, Юст, Михалина, вносил в строй игры команды твердость, расчет, ясность без изысков и выкрутасов и, вполне возможно, в какой-то мере предвосхитил будущие изменения.
