Лев Филатов - После матча
Президиум утвердил предложенное решение, не открывая прений.
С каким ощущением расходились мы с того заседания?
Легко было предположить, что Э. Малофеев, в бытность которого в сборной был выигран отборочный турнир к чемпионату, в глубине души имеет право считать, что ему не позволили завершить неплохо начатую работу. Что В. Лобановский, только что, 2 мая, с киевским «Динамо» выигравший финал Кубка кубков и вдруг переброшенный в сборную, с полным на то основанием заявит: «Мог ли я как серьезный специалист, оказавшись в экстремальных условиях, даже при полном напряжении сил и с максимумом чувства ответственности что-либо твердо гарантировать?» Что начальник управления В. Колосков повторит: «Я всегда стоял за кандидатуру Лобановского, меня не слушали, а когда послушали, время, нужное для основательной подготовки, убежало».
Остался президиум федерации. На него, ознакомившись с коммюнике в газетах, и должны были обрушиться любители футбола: «Куда смотрел, зачем заменил тренера?» Или наоборот: «Почему так поздно?» И члены президиума, общественники расходились по домам обескураженные и удивленные. Так в очередной раз вокруг первой, главной команды страны возникла пустота.
Однако кроме недовольства игроков сборной существовали и другие обстоятельства, мимо которых пройти нельзя. Незадолго перед чемпионатом мира и на сборную и на клубы обрушились беды. Пусть мы все и не были в восторге от игры сборной в ходе отборочного турнира, но ее состав можно было считать найденным. И вот весной выясняется, что травмированы защитники Чивадзе и Балтача, полузащитник Гоцманов, нападающие Протасов и Дмитриев, по состоянию здоровья не может поехать в высокогорную Мексику диспетчер Черенков. Команда не то чтобы затрещала по швам, а начала рассыпаться.
Мало того, той же весной как-то сразу выцвела игра клубов, считавшихся ведущими – «Спартака», минского «Динамо», «Днепра», «Зенита» и, следовательно, тех футболистов, которые представляли эти клубы в сборной. За короткое время весь наш футбол, совсем недавно внушавший надежды, активизировавшийся, вдруг поблек.
И клин сошелся на одном-единственном киевском «Динамо». Эта команда в хорошем стиле, играя остро, динамично, наступательно, переиграла «Дуклу», «Рапид», мадридский «Атлетико» и, как в 1975 году, завоевала Кубок кубков. В неожиданном затемнении свет горел только в окошке киевского «Динамо». История повторилась: как в том же 1975 году, этому клубу была доверена судьба сборной. Тринадцать его игроков (включая двух запасных) отправились из огня Кубка кубков в полымя чемпионата мира.
Исторические аналогии не благоволили этой акции. В 1975 году киевское «Динамо» успешно провело несколько игр, одев форму сборной, но уже в следующем испытала жестокую болтанку неудач, после чего подмена сборной клубом была признана несостоятельным экспериментом. Не удалось и «Спартаку» в 1980 году доказать, что сборная может на него опереться: олимпийский турнир был проигран.
Все это так, тем не менее иного выхода весной 1986 года не было видно. Скажем точно: на XIII чемпионате мира наш футбол представляло киевское «Динамо». Отсюда и приятные впечатления, и разочарование, и все то, что должно послужить наукой.
Но сначала о чемпионате.
Когда он закончился, обозреватель «Известий» Борис Федосов в тот же день обзвонил нескольких наших известных тренеров, чтобы узнать их впечатления. Магнитофонную запись телефонных разговоров мы с ним прослушивали в столь же мрачном состоянии духа, сколь мрачными были их впечатления: все плохо, ничего нового, ничего интересного, блеснул Марадона, и только. Эти отзывы никак не увязывались ни с тем, что мы видели, ни с реакцией великого множества людей, которых не оторвать было от телевизоров. Мы с Федосовым, погрустив, решили отказаться от публикации этих интервью, чтобы не подвести собеседников, не ставить под сомнение их репутацию.
Лишний раз пришлось убедиться, что нам, журналистам, с тренерами надо держать ухо востро. Не о том речь, кто ближе к истине, просто разные точки зрения. Думаю, что обе они – и тренерская и журналистская – футболу кстати и конкурировать им нет необходимости. Скорее всего, если тренер будет судить по-журналистски, он что-то упустит в своем деле, как и журналист, повторяющий специфические тренерские оценки, потеряет свое лицо. Тренеров отличает убежденность в своей практической правоте, без этого им не жизнь, как я не раз замечал, им трудно, просто невыносимо, противоестественно признавать, что другая команда играет лучше, вернее, чем та, которой он себя посвятил.
Тренеры и смотрят-то футбол не сверху, не с трибун, а с земли, откуда крупным планом – ноги и мяч. Может быть, так им и полагается смотреть – для работы, чтобы ни одного неверного движения не пропустить, по всей строгости предъявить потом счет игрокам. Да и что им эстетика, волевые взрывы, драматизм, роковые мгновения – все это для зрителей, для ложи прессы, им надо, чтобы игра шла как по нотам, без сучка и задоринки, через не могу, так, чтобы разбейся, а счет был в нашу пользу. Оттого им и видится, что ошибаются только свои и преуспевают тоже только свои. И ничего нет в этом зазорного, такова служба. Наверное, их маета, неусыпное око, талдычание, разносы и обеспечивают в конечном итоге стоющее зрелище, и нечего к ним придираться. Но и к их отзывам следует относиться с разбором.
Мне приходилось после XII, испанского, чемпионата его защищать. Те доводы – в этой книге, в очерке «Строгая осень». И вот снова та же задача. Но если четыре года назад противостоял легковесный нигилизм, то теперь – другое. Теперь, как мне думается, не все были готовы принять тот футбол, который увидели.
Что и говорить, мексиканский полдневный жар, в котором пеклись и варились матчи, высокогорье, требовавшее, чтобы к нему привыкли футболисты, заставили с собой считаться, что не могло не отразиться на игре, на ее темпе и тактике. IX чемпионат 1970 года тоже проходил на мексиканских стадионах, его сравнительно легко выиграла сборная Бразилии, и у меня тогда осталось ощущение, что объяснялось это не одним высоким классом команды, возглавляемой Пеле, но и тем, что она на удивление непринужденно чувствовала себя в этой стране, тогда как другие, особенно европейцы, выглядели стреноженными, не могли развернуться в полную силу. Правда, на этот раз, 16 лет спустя, сказалось, как мне кажется, накопленное умение приспосабливаться к своеобразию условий, и прежней разницы не чувствовалось. Но все же некоторое самоограничение давало себя знать.
Я бы назвал главенствующий принцип ведения игры на XIII чемпионате тактикой хоровода. Что мячом надо дорожить, попусту его не терять – заповедь старая, известная. Но никогда прежде так подчеркнуто она не соблюдалась, как на этом чемпионате. Едва ли не в каждом матче можно было наблюдать прямо-таки педантичную, скрупулезную тщательность перепасовки, любая команда, как только мяч оказывался у нее в ногах, связанным, сцепленным хороводом надвигалась через все поле от своих ворот к чужим. И получалась игра как бы по очереди, волнообразная: прилив – отлив. Превыше всего ценились точная и мягкая работа с мячом, осмотрительность, зоркость в каждой передаче, в каждом перемещении.
Коль скоро хороводы водили обе команды, неминуемы были дружные, в полном составе отходы назад на защиту своих ворот. Могло показаться, что торжествуют оборонительные помыслы. Да, мелькали матчи, когда одна из сторон отдавала инициативу противнику и судьбу свою связывала со случаем. Но ведь на чемпионат съехались 24 команды, сыграны были 52 матча, и вариации установок, поведения и игры были неизбежны. В основном же в лучших образцах тактика хоровода служила обоюдным, поочередным атакующим устремлениям, позволяя командам сохранить чувство собственного достоинства, без которого немыслимы ни победы, ни игровые достижения. Мы давно толкуем о взаимодействии и взаимозаменяемости, эти понятия привычны… Чемпионат заставил обратить внимание на взаимосвязанность как непременную, исходную черту командной игры.
Символом футбола XIII чемпионата останется матч Франция – Бразилия. Футбола, в котором пропорции искусства и борьбы были строго соблюдены, как и пропорции обороны и атаки. Футбола красивого, чистого, ничем не замутненного и не искаженного. Футбола продуманного, где любая неточность выглядела даже не технической ошибкой, а ляпсусом, глупостью. И как же мало было таких срывов в том матче! Наблюдая за ним, нельзя было не подумать, что, возможно, делается еще один шаг к полной обоснованности игры, исключающей какие-либо наивности и самообольщения, и в том числе то распространенное заблуждение, что команда имеет право сильной атакой или сильной обороной сгладить, компенсировать слабости своей обороны или атаки. Амплитуда колебаний футбольного маятника в том матче была размашистой, от ворот до ворот, требовала большой мобильности. Высокий класс командной игры как бразильцев, так и французов, как это ни покажется странным, выразился и в том, что звезды не выглядели в их составе исключительными, они были наравне с остальными,- настолько высоки требования к мастерству каждого игрока.
