Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста - Полосухин Порфирий Порфирьевич
Народные мстители взяли в плен штаб гитлеровской дивизии во главе с высоким, обросшим рыжей щетиной генералом. Его привезли к Ивану Кривошееву как раз, когда тот брился.
- Пожалуйте, бриться, господин генерал! - сказал Кривошеев и кивнул партизану, исполнявшему по совместительству обязанности парикмахера: ну-ка, побрей, мол, господина генерала. Партизан, с любопытством поглядывая на фашистского вояку, стал точить бритву. Генерал испугался, вообразив, что его собираются резать. Он успокоился лишь после того, как ему принесли безопасную бритву. Через непродолжительное время этот генерал «маршировал» по Москве вместе с десятками тысяч других пленных гитлеровцев.
…Навстречу наступающей Советской Армии шли партизанские разведчики. Они помогали авангардным частям скрытно подходить к Минску. В городе Червень фашисты решили оказать нашим войскам сопротивление. Две партизанские бригады вместе с армейскими частями окружили город и перебили фашистов.
По узкой лесной дороге отступали гитлеровские танки. Партизаны, заминировав дорогу, подорвали передний танк; остальные не смогли двинуться ни вперед, ни назад. Немало других славных подвигов совершили советские патриоты, помогая освобождать Белоруссию.
Наступили радостные дни соединения партизан с войсками 2го Белорусского фронта. Среди многих ярких впечатлений и событий тех дней Ивану Кривошееву особенно запомнилось, как один из партизан встретился со своим братом - командиром танкового корпуса. Эта встреча словно символизировала соединение родных братьев - народных мстителей и воинов Советской Армии, сражавшихся против общего ненавистного врага.
О старых товарищах
А где мои старые друзья-воздухоплаватели? - быть может, поинтересуется читатель. Война надолго разлучила нас. Лишь изредка удавалось мне встречаться с ними или что-нибудь о них узнавать.
Будучи у брянских партизан, я совершенно случайно услышал, что они переправили в Москву вышедшего из фашистского окружения Виктора Почекина. Случайно узнал я и о судьбе Людмилы Ивановой. Она летала радисткой, нередко участвовала в боевых действиях, была тяжело ранена и два месяца лежала без движения у партизан. У нее неправильно срослась кость ноги. Чтобы восстановить работоспособность, ей пришлось перенести серьезную операцию.
Как- то я прилетел на фронт в обслуживавшую наших партизан авиационную дивизию. Вместе с другим товарищем, прибывшим сюда для отправки в фашистский тыл людей и боевых грузов, мы остановились в одной из деревенских хат. Мой коллега завершил свои дела, но почему-то не отправлял нескольких человек.
- Они полетят в далекие районы, - пояснил он мне.
- Так что же вы их задерживаете?
- Да вот жду командира эскадрильи. В такие рейсы он отправляется сам. Людвиг - не знаете случайно такого?
- Так это же мой приятель! - воскликнул я.
Вечером я сидел в хате, греясь у жарко натопленной печи. Кто-то открыл наружную дверь и удивительно знакомо запел:
Она - моя хорошая -
Забыла про меня…
- Юрка! - позвал я.
В комнату вбежал стройный, подтянутый летчик с погонами капитана. На его груди сверкали ордена и медали. Мы обнялись. Юрий Людвиг, учившийся вместе с Голышевым и Неверновым, был одним из самых способных курсантов воздухоплавательной школы. Прекрасный спортсмен, он прыгал с парашютом, овладел пилотированием аэростата, дирижабля, планера и самолета. В дивизии он прославился как лучший командир эскадрильи учебных самолетов ПО2, на которых наши летчики, как известно, во время войны творили чудеса.
Через несколько лет я увидел художественный фильм «Небесный тихоход». Наблюдая за развертывавшимися на экране событиями, я вспоминал Юрия Людвига и других знакомых летчиков-спортсменов, благодаря мужеству которых безобидный ПО2 стал серьезным оружием борьбы с фашистами.
Изредка я встречал Голышева, работавшего заместителем директора Аэрологической обсерватории. Обсерватория эвакуировалась на Урал, но в Москве осталась оперативная группа, которая обслуживала противовоздушную оборону столицы. Аэрологи Боровиков, Тонкова, Ларченко самоотверженно летали на «зондаж» атмосферы, чтобы получить необходимые нашей авиации сведения о погоде.
В войне находила применение и воздухоплавательная техника. Когда фашистская авиация совершала налеты на Москву, по вечерам над городом поднимались на тросах десятки аэростатов заграждения, похожих на крошечные дирижабли. Боясь натолкнуться на них, вражеские летчики старались держаться повыше, а там их поджидали наши истребители.
По предложению воздухоплавателей привязные аэростаты были впервые использованы для парашютной подготовки десантных частей Советской Армии. Прежде десантники учились прыгать с тяжелых самолетов. Требовались оборудованные аэродромы, расходовался высокосортный бензин. При неблагоприятных метеорологических условиях прыжки значительно усложнялись. Парашютисты иногда попадали в лес, на воду, в населенные пункты. Иное дело массовые прыжки с аэростатов. Они связаны с незначительными расходами. Привязной аэростат всегда может быть поднят так, чтобы люди приземлились в том месте, где это необходимо и безопасно. В отдельных случаях с одного аэростата в течение суток сбрасывалось по две тысячи человек.
На фронте в некоторых артиллерийских частях привязные аэростаты наблюдения с большим успехом применялись для корректировки стрельбы. Воздухоплаватели помогали артиллеристам точнее разить врага. На эту опасную работу, как я уже упоминал, и ушли аэронавты из аэрологической обсерватории. В октябре 1941 года, когда гитлеровцы прорвали фронт в районе Ельни, артиллерийский полк, в котором служили мои друзья, попал в окружение. Георгию Коновальчику, Станиславу Карамышеву, Клаве Фадеевой с огромным трудом удалось прорваться через вражеское кольцо. Они рассказывали о сложной обстановке, создавшейся в момент окружения, о тяжелых, неравных боях и больших наших потерях. В те дни они в последний раз видели Фомина и Крикуна и ничего не знали о их судьбе. А вскоре жена Крикуна получила «похоронную». Но мы надеялись, что это ошибка.
Георгий Коновальчик вновь отправился на фронт, и я однажды прочел в «Правде» о совершенном им подвиге. На его аэростат налетели несколько «мессершмидтов». Оболочку пронзила очередь зажигательных пуль, и она, вспыхнув, мгновенно сгорела, оставив в небе клубы черного дыма. Георгий выпрыгнул из падающей гондолы, благополучно опустился на парашюте, тут же поднялся на другом аэростате и продолжал корректировать стрельбу артиллерии.
Еще до этого случая мы встретились с Коновальчиком в Москве на улице Кирова, и я поинтересовался, не знает ли он что-нибудь нового о Фомине и Крикуне.
- Разве ты не слышал? - спросил Георгий.
Его голос и лицо заставили меня содрогнуться.
- Фомин погиб еще тогда - в октябре сорок первого года. Теперь это точно известно. Я недавно встретил Константина Гвоздева - парторга нашего отряда. Он выходил из окружения вместе с Фоминым…
Коновальчик рассказал мне, как недалеко от линии фронта группа, в которой был Фомин, столкнулась с колонной фашистов. Завязалась перестрелка. Гвоздев лежал вблизи от Саши и видел, как он метнул гранату в немцев, а потом стал стрелять из автомата. Рядом пролетела вражеская мина. Гвоздев припал к земле. Раздался взрыв. Через мгновение, подняв голову, парторг увидел неподвижно лежащего Фомина. «Фомин! Саша!» - позвал он и подполз поближе. Лицо Фомина было покрыто мертвенной бледностью. Из глубокой раны у виска растекались струйки крови.
Мы помолчали. Потом я спросил:
- А что с Крикуном?
- О нем Гвоздев ничего не знает.
«Нет и Крикуна», - подумал я…
…Проклятая война, сколько унесла она моих товарищей. Сколько погибло замечательных воздушных спортсменов.
Они беззаветно отдали свою жизнь за Родину и подвиги их никогда не будут забыты.
Солнце Победы
