Правда о «Зените» - Рабинер Игорь Яковлевич
— Было такое. По-настоящему уверенным в себе я стал только в момент, когда встретился с Виталием Мутко. Он взял мой контракт в руки: «Вот теперь ты, Максим, свободный человек. Думай только о футболе!»
— В Краснодар за вами приезжал?
— В Сочи. Пригласил в гостиницу «Лазурная», уважительно со мной разговаривал. Как отец с сыном. После этого разговора я горы готов был свернуть. За мной «Локомотив» гонцов присылал, еще куча клубов — всем отказывал. Мутко потом перезвонил: «Хочу, чтобы вы с женой приехали в Питер. Погуляли по городу, посмотрели…» Да со мной никто прежде так не общался!
— Давно с Мутко не виделись?
— Он часто бывает в Краснодаре. Недавно встретились на стадионе — обнялись.
В том же интервью Деменко охарактеризовал Мутко словосочетанием «потрясающий президент». И добавил, что лучше него из всех руководителей клубов, которых он встречал в своей карьере, футболистов не понимал никто.
Еще одну историю в интервью тому же «СЭ» рассказал Александр Точилин. Рекордсмену «Динамо» по числу сыгранных сезонов в российские времена было бы логично разыгрывать патриотическую динамовскую карту. Но вместо этого Точилин через прессу попросил прощения у… Мутко. К которому в «Зенит» едва не перешел.
— Это легенда, что Николай Толстых (бывший президент «Динамо». — Прим. И. Р.) 12 часов уговаривал вас не переходить в «Зенит»? — спросили Точилина.
— Нет. В 11 утра зашел к нему в кабинет, в 11 вечера вышел. Толстых забросил все дела и убеждал остаться в «Динамо». Потом жену мою вызвал в клуб — через нее воздействовал. Честно говоря, некрасиво получилось. До сих пор стыдно перед Мутко. Как меня встречали в Петербурге! Машина с водителем, ресторан, обратные билеты в шикарном СВ. Я был потрясен. Никогда прежде не сталкивался с такой заботой. Чувствовал себя звездой. Но сам поступил по-свински — по-другому не скажешь.
— Потом извинились перед Мутко?
— Да. Он был страшно зол. Я его понимаю — приезжает игрок, перед которым все расшаркиваются, прием по высшему разряду. Мы ведь с Мутко договорились. Я был уверен, что через пару дней стану игроком «Зенита». Через «СЭ» еще раз говорю: простите, Виталий Леонтьевич.
Речь, заметим, идет лишь о добротном футболисте, который никогда не претендовал на статус звезды. Спрашиваю Радимова:
— Мутко не был разочарован, что вы не поддержали его в конфликте середины 2003 года с Петржелой?
— А я никого не поддерживал. Даже не знал, что власть в клубе перешла к Давиду Трактовенко — официально-то президентом до конца того сезона оставался Мутко. И я был Виталию Леонтьевичу за многое благодарен. В начале сезона, когда у меня после травмы ничего не получалось, кто-то из болельщиков вывесил плакат: «Убирайся обратно!». Я пришел к Мутко и попросил продать меня куда угодно. Но он меня успокоил, сказал, чтобы не нервничал, и все будет хорошо. И к концу сезона, когда уже было известно, что он уходит, я как новый капитан команды попросил, чтобы нам заказали майки: «Спасибо, президент!» Догадывался, что это понравится не всем — но считал это своим долгом. В этих футболках мы вышли на последний, кубковый матч 2003 года, и после игры подарили и Мутко.
Учитывая, что популярность Петржелы в команде и в городе к тому моменту достигла своего пика, а выдвижение в новые лидеры «Зенита» Радимова стало едва ли не главным козырем чешского тренера, его слова многое говорят об отношении футболистов к опальному на тот момент Мутко.
Любопытный факт, почему это отношение таким стало, привел директор школы «Зенит» Шейнин:
— У полузащитника Дениса Угарова, воспитанника нашей школы, был заключен контракт с «Зенитом», согласно которому он должен был получить деньги в три или четыре этапа — в зависимости от количества сыгранных матчей. С первым этапом он справился легко. А потом то ли травмировался, то ли в запас попал. И вместо, условно, семи матчей за определенное время Денис провел пять. Он понимал, что денег, весьма приличных, не получит. И даже не пошел к Виталию Леонтьевичу что-то доказывать.
А потом подошло время расчета. И Мутко вдруг берет да выдает Угарову полную сумму — кажется, 70 тысяч долларов. Хотя по контракту имел полное право этого не делать. Ни он Угарову ничего не обещал, ни Угаров его не просил просто президент оценил, сколько лет игрок выступает за «Зенит» и как относится к клубу.
И я точно знаю, что после этого случая по всей России пошла молва: дескать, вот как Мутко поступил по отношению к Угарову. И игроки из других клубов в «Зенит» потянулись. Я всю эту историю прекрасно знаю потому, что Угаров закончил нашу школу и не терял с ней связи. Мы с Мутко много спорили — но та ситуация сказала мне о нем очень многое.
Тему любви Мутко к футболу в другом ракурсе развил Рапопорт:
— Вспоминаю 93-й год, когда Мутко еще был вице-мэром города. Только проведем с Мельниковым вечернюю тренировку — как раздается звонок от секретаря Виталия Леонтьевича с просьбой не уезжать с базы: «Шеф приедет». И знаете — зачем? Поиграть с нами в футбол! Он получал от этого огромное удовольствие. А уже потом, когда я работал в клубе на других должностях — скажем, спортивного директора, — утром зайдешь к нему по делу, но пока он не обсудит с тобой результаты тура или еврокубков, выйти из его кабинета было нереально. Я видел, что он смотрел по телевизору весь возможный футбол, который был ему страшно интересен. Благодаря этой увлеченности он и начал в 93-м, 94-м годах искать спонсоров — и сначала нашел строительную организацию«20-й трест», а затем «Газпром» и других.
Шейнин, люто воевавший с Мутко и столько же раз с ним мирившийся, резюмирует:
— Самое главное, что этот человек влюблен в футбол и в «Зенит». И он всю жизнь будет считать эту команду своей — что бы ни говорил на публике. Он может руководить хоть всей планетой, но родным для него навсегда останется «Зенит». Это его детище.
Даже Татьяна Садырина, о непримиримом отношении которой к Виталию Леонтьевичу мы еще поговорим, признает:
— Мутко любит футбол, в этом не было сомнений с первого же дня, как Паша его увидел.
Еще один человек, которого во времена совместной работы в «Зените» Мутко считал своим врагом, — Черкасов — говорит:
— «Зенит» — это действительно детище Мутко. Поэтому он, карьерный чиновник с большим стажем, и отнесся ко мне как к пацану с улицы, вторгшемуся на его территорию, где он — царь и бог. Я должен был вызвать у него неизбежное и сильнейшее раздражение.
Но, несмотря на все наши тогдашние выяснения, кто в доме хозяин, я ничего худого о Мутко не говорил и не скажу. Всегда повторял: он возродил «Зенит». И искренне любил его. У меня к Виталию Леонтьевичу могла быть масса частных вопросов. Но с точки зрения его отношения к «Зениту» и заслуг перед ним Мутко для меня безукоризненный персонаж.
Кстати, именно он заложил традицию платить деньги ветеранам клуба. Когда я пришел в «Зенит», там уже была выстроенная схема выплаты маленьких, но живых денег тем, кто когда-то отдал много лет команде. Не 84-го года, поскольку существует отдельная, отлично живущая коммерческая структура «"Зенит"-84», а представителям более старших поколений. Герману Зонину, Фридриху Марютину и другим. Зонину лично я выписывал деньги на операцию ноги, Юрию Андреевичу Морозову оплачивали лекарства от рака, когда он уже фактически ничего в клубе делать не мог. И все это было по инициативе Мутко.
* * *И все же — who is mister Mutko? Книга эта, конечно, о «Зените», но совсем оставить за кадром дофутбольную биографию его многолетнего президента, а ныне — главного спортивного функционера страны, было бы неправильно. Ибо биографии у тех, чьи имена стали известны стране в 90-е годы, были очень разные и зачастую весьма пестрые.
Первое и главное: Мутко никогда не имел ничего общего с криминалом. С юности он пошел по чиновничьей, карьерной стезе. Успев, правда, глотнуть немного морской романтики. Мне кажется, что этот романтическая частичка его натуры и материализовалась в футболе. Совсем без чего-то рискованного, волнующего душу, непредсказуемого этот человек обойтись не мог.
