Игорь Фесуненко - БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА…

— Короче говоря, Вы считаете, что главная беда бразильского футбола — в плохом руководстве, в неправильном отношении к своим обязанностям клубных чиновников и администраторов?

— Да, именно так. Звезд на поле у нас по-прежнему хватает, играть мы не разучились, а вот руководить футболом, похоже, уже не умеем, как раньше.

…Я почувствовал, что он устал. На лбу у него выступили капли пота, он стал дышать тяжело, стало ясно, что нужно закругляться. И я задал последний вопрос:

— Итак, Диди, Вы всего добились в жизни, о чем мечтали, к чему стремились?

— Да, грех жаловаться, как говорится. Я много играл, а уйдя с поля, много работал. И всегда это делал с удовольствием. У меня еще неплохое здоровье, хотя и имеются эти проблемы с позвоночником, но надеюсь, что скоро пойду на поправку. Все остальное у меня в порядке: семья, жена, дочери и внуки. Все хорошо.

— В таком случае мне остается только пожелать Вам скорейшего выздоровления. Я еще раз прошу прощения за то, что… — начал я традиционную формулу благодарности и встал, доставая фотоаппарат, чтобы сфотографировать его. — Если Вы не возражаете, я хотел бы снять Вас у шкафа с вашими трофеями. Вы не могли бы подойти сюда, — кивнул я головой в сторону шкафа.

— Пожалуйста, конечно, — сказал он и поднялся, опираясь на палку. Тяжело с трудом поднялся, посмотрел на шкаф, словно измеряя дистанцию, которую ему предстоит преодолеть. В эту минуту я, было, подумал, что именно таким взглядом он когда-то окидывал поле, прежде чем послать свой «сухой лист» в точку, известную только ему самому… И только-только мелькнула у меня в голове эта мысль, как вдруг ноги у Диди подломились, и он рухнул обратно на стул!

И улыбнулся виновато. И развел руками: ничего, мол, не поделаешь…

— Ладно, ладно, не надо никуда подходить! — испуганно сказал я, безуспешно пытаясь поддержать его.

— Так получается иногда, когда долго сидишь, — он как-то смущенно пытался оправдаться. — Ноги затекают…

— Да, ничего, — сказал я. — Сидите, пожалуйста!

Но Диди сделал усилие, расправил плечи и встал, преодолевая себя.

Я не знал, куда деваться от стыда: заставил инвалида подниматься, да еще хромать к этому проклятому шкафу!..

— Надеюсь, — наигранно бодрым голосом, как и положено с тяжелыми больными, сказал я, — что когда через полгода снова приеду сюда, и навещу Вас, чтобы вручить опубликованное интервью, которое сегодня у Вас взял, Вы уже окончательно восстановитесь?

— Ну, я думаю, что это будет гораздо раньше. Ведь у меня впереди масса дел.

— Я желаю Вам скорейшего выздоровления… — Я тянул все ту же наивно оптимистическую мелодию, пытаясь как можно быстрее закруглить эту беседу, столь утомившую его.

И тут-то совершенно неожиданно и, видит Бог, без всякого к тому приглашения с моей стороны Диди вдруг заговорил о своих «творческих планах», о которых, как мне казалось, у него уже не нужно было бы спрашивать.

А я, открыв от восхищения и неожиданности рот, благодарил небо за то, что еще не выключил диктофон. Я услышал потрясающее откровение, о котором никто нигде еще не писал, никому, по-моему, это не было еще известно. И только ради того, чтобы услышать такое из уст Диди, стоило пересечь океан и три континента.

— Дело в том, — сказал он, — что я собираюсь в ближайшее время приступить к осуществлению специального проекта в Канаде.

— Что? Что?

— Я хочу попробовать разработать новые принципы игры.

— То есть?

— Все очень просто: с 1958 года футбол ведь практически не изменился в основе своей. Все то, что мы видим с тех пор — все эти «4-2-4», «4-3-3», все иные схемы с «либеро» или «без либеро», с диспетчерами и полузащитниками «под нападающими», словом, все то, что мы наблюдаем сегодня на футбольных полях, это все-таки вариации того, что появилось в 1958 году в Швеции.

— Ну, допустим, — сказал я, не понимая, к чему он клонит.

— А я попытаюсь найти нечто принципиально новое. И начну искать это с ребятами. Причем не с бразильскими: они с первых же шагов, с самого детства уже воспитываются в наших традиционных схемах. Поэтому я отправляюсь в Канаду, где еще нет таких сильных, как у нас, традиций в футболе, открою там футбольный центр, наберу в него мальчишек от 7 до 12 лет и начну работать с ними, прививая им новые навыки. К тринадцати годам они уже будут доведены до автоматизма. А лет в шестнадцать эти ребята смогут предложить миру принципиально новый футбол.

— Но в чем будет его «новизна», его суть? — спросил я, все еще отказываясь поверить в происходящее.

— Я называю пока это «системой соучастия» или «ротационной системой». (Так я перевел это с пленки, но, учитывая важность вопроса, приведу оригинальную терминологию, услышанную от Диди: «sistema participativo», а также «sistema rotativo» — И. Ф.)

При этой системе у игроков не будет никаких закрепленных за каждым позиций или функций… Вот возьмите, американский баскетбол. Там команды играют с одним разыгрывающим игроком, который ведет за собой команду, руководит ее действиями. Так вот в футболе, я считаю, нужно иметь в средней зоне поля четырех таких разыгрывающих. А остальные семеро будут все время меняться местами и функциями, причем даже вратарь может подключаться к игре в поле.

— Даже?

— Да, а почему бы и нет? Потому я и называю эту систему «ротационной», что игроки не имеют заранее определенных функций, меняются ролями и местами. Думаю, что именно таким будет футбол в ХХI веке.

— Ну, хорошо, — сказал я, — игроки меняются местами, атакуют со всех позиций, запутывают соперника, но вдруг кто-то ошибается, и команда теряет мяч. А как же в защите обойтись без фиксированных, заранее определенных функций и ролей?

— Все очень просто: в тот момент, когда моя команда теряет мяч, каждый из игроков должен выполнять ту роль, играть на той позиции, где его застигла потеря мяча. То есть, если в момент потери мяча ты оказался на месте правого защитника, ну и играй правого защитника до тех пор, пока наша команда снова не овладеет мячом.

— Но тут ведь должно быть какое-то сверхъестественное взаимопонимание и взаимодействие между игроками. Они должны чувствовать друг друга, как телепаты!

— Конечно! И я думаю, ничего сверхсложного тут не будет, когда мы доведем до автоматизма новые методы игры. Именно поэтому я и хочу начинать осваивать эту «ротационную систему» с мальчишками, которые еще не «отравлены» традициями, не начали играть по-старинке. Которые не рассуждают о себе: «Я — левый защитник», или «Я — либеро», или «Я — форвард». При ротационной системе никто не будет иметь таких «амплуа». Каждый из игроков должен будет научиться выполнять любую задачу, играть на любой позиции. Если надо — атаковать, если надо — защищаться…

— Но почему Вы выбрали для этого эксперимента именно Канаду?

— Да все потому же: в этой стране нет таких стойких игровых канонов, как в Бразилии или Европе. Канадцы не привязаны к каким-то традициям. Там легче начинать обучение футболу «с чистого листа». И доводить новые навыки до автоматизма.

…Я слушал его и не верил своим ушам. Каким же оптимизмом, какой несгибаемой волей и какой упрямой верой в свои силы и в правоту своих идей нужно обладать, чтобы, имея за плечами уже 68 лет и пребывая, извините, в таком плачевном состоянии, когда и до шкафа-то по комнате пройти, как выясняется, весьма трудно, все-таки строить «на полном серъезе» такие космические, дерзкие, рассчитанные на десятилетия планы!

Мы поговорили еще немного. Он стоял, опираясь на палку, и продолжал с увлечением говорить об этом «канадском проекте». Я поинтересовался, есть ли у него в Канаде какой-то опорный пункт, база или, хотя бы кто-то сочувствующий, на кого можно опереться. Диди сказал, что у него там — дочь с семьей. А недавно он купил дом в «стране кленовых листьев», так что начинать будет уже не на пустом месте.

…Я, все же, сфотографировал его на прощанье. Диди уже оправился от боли. А может быть, просто превозмог ее. До шкафа так и не дошел, но у стены стоял уверенно, выпрямившись, каким его и привыкли видеть торсиды разных стран у кромки поля, когда он командовал то арабами, то турками, то перуанцами, то аргентинцами. Бразильцами командовал мало. А теперь уедет в Канаду.

Невероятно, все-таки, бывает устроен иногда наш футбольный мир!…

* * *

…Диди скончался 12 мая 2001 года в том же доме на острове Говернадор. До Канады так и не добрался. И не успел реализовать свои планы создания нового футбола ХХI века. Может быть, кто-нибудь подхватит эту идею? А может быть, это была просто фантазия человека, которого так и не смогли понять на его равнодушной родине…

ГЛАВА 5. МАССАЖИСТ