Леонид Буряк - Горячие точки поля
Но уже в следующих встречах нас поджидали неприятности; «Черноморец» отнял очко, «Зенит» — два. Мы переместились на пятое место.
Поворот к лучшему как будто наметился в следующем туре, когда Блохин провел в ворота ЦСКА три безответных мяча, однако в матче с «Торпедо» мы снова потеряли очко.
И все-таки одну из своих задач выполнили. 9 мая, в День Победы, мы встретились в Москве в финальном матче за Кубок СССР со столичными автозаводцами. «Торпедо» набирало силу, в команде было много молодых способных игроков, и ничья с ними (0:0) в чемпионате не была случайностью. А сейчас, подогретая близостью значительной победы, команда тренера Валентина Иванова готова была бороться только за выигрыш.
На 34-й минуте я выполнил угловой слева. Подал мяч на дальнюю штангу, где находился Блохин. Он головой переправил его на нашего центрального защитника Сергея Балтачу, подключившегося в атаку, последовал еще один удар головой и… 1:0!
Этот гол оказался единственным в матче, хотя отличные возможности увеличить счет имели Демьяненко и Евтушенко. Игра была тяжелой, отняла у пас много сил, но цели мы добились — Кубок отправился в Киев. Это было тем более радостно, что вся страна отмечала 1500-летие столицы Украины и трудно было придумать лучший подарок от нас, футболистов, к этому празднику.
А 16 мая мы встретились с харьковским «Металлистом».
Любители футбола старшего поколения, конечно, хорошо помнят, как славились в прежние годы харьковские команды, сколько в этом городе выросло замечательных спортсменов. Но затем наступил длительный период спада, харьковчане утратили место в высшей лиге, докатились даже до второй и, безусловно, с горечью вспоминали былые дни. Поворот к лучшему наметился с приходом нового тренера — бывшего вратаря киевского «Динамо» Евгения Филипповича Лемешко, прошедшего за двадцать лет практической работы с разными командами хорошую школу.
Направляя «Металлист» уверенной рукой, Е. Лемешко вывел команду в первую лигу, а затем вернул и в высшую. С первых шагов в ней харьковчане показали, что не собираются довольствоваться скромной ролью дебютантов. И в Киев они прибыли не для прогулки — были настроены самым решительным образом. Едва начался матч, мы поняли, что сломить их сопротивление будет совсем не простым делом.
В середине первого тайма, когда я владел мячом, против меня грубо сыграл С. Берников. Я почувствовал сильную боль в левой ноге, не сразу смог подняться с земли. Потом сделал шаг-другой, в глазах потемнело. Однако боль тем и коварна, что провоцирует слабодушие. Ей нельзя поддаваться. Ее надо пересилить…
И я побежал. Сцепив зубы.
Однако боль в ноге не смирялась, не отступала, не утихала ни на секунду. Напротив — росла, ширилась, охватывала уже всю ногу железными клещами.
Не отступать!.. Перетерпеть!..
Но каждый шаг давался все труднее. Все же до конца тайма дотянул.
— Вместо Буряка — Веремеев, — приказал в перерыве мрачный В. Лобановский. Нулевой счет никого не устраивал, его — в первую очередь. — Надо забить! Обязательно!..
Из душевой я уже выйти не смог. Команда ушла на второй тайм, и я не знал, как выбраться из кабинки, пока не прибежал доктор Малюта.
— Потерпи, Леня, — сказал он, — завтра посмотрим.
— Я думаю, надо сегодня, сейчас. Сильно болит. Терпеть нельзя.
И с помощью Малюты я заковылял к выходу со стадиона.
Тут увидел Жанну с Оксанкой. Не мог сразу сообразить, откуда они — ведь оставались дома. Жена считала, что матч будет легким.
— А я на такси…
— Почему?
— Увидела по телевизору, как ты упал, поняла, что-то случилось. Ленечка, что с тобой?
— Наверное, ерунда. Ты поезжай домой, а меня на «скорой» в травмпункт, там скажут.
По лицу Жанны текли слезы. Испуганно смотрела на меня дочка.
— Ну ладно, успокойтесь, я же сказал — ерунда какая-то. Разве в первый раз?
Виталий Николаевич Левенец, известнейший на Украине травматолог, можно сказать, крестный отец многих наших футболистов, сказал бодрым голосом:
— Что, захотелось передохнуть?.. Ладно, только ты не очень рассчитывай на это, быстренько вернем на поле.
Но взглянув на рентгеновский снимок, нахмурился и уже больше не шутил.
— В гипс!..
— Что вы, доктор, — взмолился я, — мне через две недели в Испанию.
— Ничего, — отрезал он, — подождет твоя Испания. Никуда не денется. А мы с тобой займемся другим — лечиться будем.
Выяснилось, что в трех местах сломана клиновидная кость. Уложили в постель. До самого утра не сомкнул глаз. О чем только не думал: и о том, что какой я невезучий — так и не увижу чемпионата мира, и о том, что теперь тренерам придется подыскивать кого-то на мое место… Словом, невеселые мысли не покидали меня.
Но постепенно росло чувство протеста: нет, я не сдамся, сделаю все, чтобы поправиться как можно быстрее, я буду играть, обязательно!..
На следующий день на протезном заводе мне изготовили специальное приспособление, позволяющее опираться на травмированную ногу. Я уехал на дачу, хотел побыть один.
А наша сборная пока что отправилась в Швецию на контрольный матч… Дни и часы тянулись мучительно долго. Время остановилось — оно замерло тогда, когда я упал в матче с «Металлистом».
Но через несколько дней меня разыскал Владимир Игоревич Малюта. Отдышавшись и протирая очки, он вдруг весело глянул на меня и сказал:
— Тебе просили передать привет.
— Кто?
— О, многие. Например, доктор Мышалов…
Савелий Евстеевич Мышалов, врач сборной страны, конечно, беспокоился о здоровье каждого из нас, и в этом не было ничего необычного.
Малюта помедлил немного, затем не выдержал и выпалил:
— Он просил передать, что тренеры рассчитывают на тебя, считают, что ты заслужил поездку в Испанию.
— Но ведь Левенец считает, что при таких переломах можно снять гипс не раньше, чем через 5-6 недель.
— Левенец считает, — остановил меня жестом Малюта, — что если все будет хорошо, то снимут гипс через 3 недели. Вот так!
Я растерялся — неужели правда, неужели для меня сверкнул луч надежды, неужели я попаду на чемпионат мира и буду играть…
Малюта все понял.
— Загадывать наперед не будем. Но и отчаиваться не следует. Видишь, о тебе помнят, рассчитывают на тебя.
Ровно через три недели с меня сняли гипс.
— Ну, — сиял Левенец, — бросай костыли!
Я бросил и… чуть не упал: разучился стоять, разучился ходить.
— Значит так, — приказал доктор, осмотрев ногу, — бассейн для разминки пальцев, ходьба босиком по траве, если сможешь — бег трусцой. Должен восстановиться! Верю. Надеюсь.
Вечером я позвонил в Москву Мышалову и все рассказал.
— Приезжай, — обрадовался он, — поскорее.
Моему энтузиазму не было предела. Конечно, нога еще болела при каждом шаге, я еще даже не прикасался к мячу и не пробовал бегать: боялся рисковать. Но я полагал, что самое страшное — позади.
Человек не может жить без надежды. Но как иной раз она обманывает наше сознание!
А пока я с Жанной и Адой Панкратьевной Лобановской — женой нашего тренера, сажусь в поезд и еду в Москву. Они как туристы тоже полетят в Испанию. В столице наши пути расходятся: отправляюсь на тренировочную базу в Новогорске. К ней подъезжаю на такси и те сто метров, которые мне предстоит преодолеть" самостоятельно до ворот, стараюсь идти так, чтобы даже намека не было, что я прихрамываю.
Первым меня увидел Саша Чивадзе — бросился навстречу, обнял, прижал к груди.
— Дорогой ты мой, как я рад, что ты уже здесь. Думаю, как же мы обойдемся без Лени — пропадем, а?
Собрались ребята. Рамаз Шенгелия смеется:
— Помнишь, как ты мне в Измире выдал мяч на голову и он влетел в ворота? Вот так мы и в Испании сделаем. Раз — и готово!
Бессонов, Блохин, Балтача расспрашивали о Киеве, словно год не были дома.
Команда готовилась к тренировке. Константин Иванович Бесков протянул руку, широко улыбнулся:
— Приветствую профессора передач, с приездом! Докладывай, как наши дела.
— Нормально.
Бесков рассмеялся.
— Толково. Все сразу стало ясно.
Пожимая мне руку, В. Лобановский сухо сказал:
— Все-таки хромаешь.
Заметил же! Я пожал плечами.
— Я уже бегаю.
На тренера это сообщение, видимо, не произвело впечатления.
— Ладно, посмотрим. Пока отдыхай.
На следующий день доктор Мышалов отвел меня в сторонку.
— Тебе придется пробежать пару кругов вокруг поля — как на экзамене. Очень прошу, не волнуйся, держись молодцом. Мне очень хочется, чтобы ты поехал с нами.
Я не сомневался в его искренности — он нам как отец. Получив приказание — побежал. Боль сразу дала о себе знать. Но я крепился изо всех сил. Когда остановился перед тренером, Бесков без слов подтянул штанину тренировочного костюма: больная нога заметно посинела. Лобановский отвернулся, ничего не сказал.
