Эксперт F1 Джеймс Аллен - Михаэль Шумахер – номер один
В 1996 году Гуинтини взяла у Михаэля интервью, в котором он раскрыл больше карт, чем во всех остальных беседах с журналистами, вместе взятых. Единственный раз в своей карьере Шумахер немного расслабился и открыто говорил на многие темы. По иронии судьбы Гуинтини была супругой Дениса Чеврье, руководителя инженерного отдела моторостроительного департамента Renault.
— Я поговорила с некоторыми гонщиками. Они считают, что сегодняшний инцидент не вполне правдоподобен. Если так, то это просто срам, — заявила она. Атмосфера на пит-лейн и в паддоке была наэлектризована из-за случившегося. Современная Формула-1 не богата на драмы, а паддок – по большему счету спокойное и тихое Шумахер выглядел слегка обескураженным, но сохранял спокойствие.
— Вы абсолютно правы, это действительно был бы срам, но неоднозначные моменты возникают всегда. Твои соперники считают одно, а люди, которые на твоей стороне, другое, в этом суть спорта.
— Вопрос не о друзьях и врагах, вопрос о том, что приемлемо и что неприемлемо в спорте, — сухо отозвалась Гуинтини.
— Я объяснил вам, что произошло, и если вы хотите этому верить, вы поверите, а кто не хочет, может не верить. К несчастью, таков мир, в котором мы живем.
Затем Шумахера спросили в лоб, сжульничал ли он. Его лицо напряглось:
— Нет, и я не понимаю, почему вы задаете мне такой вопрос. Я думаю, что это жестоко с вашей стороны. Если бы вам хоть раз довелось пилотировать здесь, в Монако, у вас, вероятно, не возникло бы подобного вопроса.
Сидевший рядом с Шумахером Марк Уэббер заметил внезапную перемену в поведении Михаэля: «Его левая рука дрожала. Ему было явно не по себе. Мне кажется, в тот момент даже его взгляд стал стеклянным. Все сказанное им дальше было явным притворством. Несколько раз он смотрел на Сабину. Он оказался в трудном положении. Когда все под контролем, у него любая беседа проходит как по маслу, но когда появляются трещины, все идет наперекосяк и говорит он совсем неубедительно».
Алонсо мало говорил во время пресс-конференции. Его спросили, изменилось ли его отношение к Шумахеру после случившегося. «У меня есть свое мнение, но я не буду озвучивать его здесь», — последовал лаконичный ответ. — hi то. Теперь он кажется гораздо цивилизованнее, чем в прошлом, когда по нему разгуливали такие личности, как Айр-1ПН Сенна, Ален Прост и Найджел Мэнселл.
В наши дни пилоты и боссы команд строго придерживаются правил, самостоятельно разбираются со всеми проблемами, приходящими извне, и решают спорные вопросы за за-I рытыми дверями. «Вините» в этом влияние крупных корпораций, автомобильных производителей, банков и страховых компаний, которые вливают в Формулу-1 миллионы условных единиц. Внутренние аспекты работы этих организаций включают в себя вмешательство в мельчайшие детали работы подчиненных, определенное диктаторство в управлении, п пни навязали эти ценности спорту. Даже несмотря на то, что Формула-1 – это спорт, который дышит страстью, эту страсть и драматизм редко когда выставляют напоказ.
Но в ту субботу, в мае 2006 года, страсть так и выплескивалась наружу, словно лава из жерла вулкана, и мишенью ее был Шумахер. Наблюдая за все растущим негодованием, нельзя было не вспомнить Гран-при Европы в Хересе IS97 года, самую низкую точку в карьере Шумахера. Тогда и борьбе за звание чемпиона мира он практически вынес Жака Вильнева с трассы, но тот смог продолжить гонку. Проигравшим оказался именно Шумахер. Он многократно ныражал сожаление и раскаяние по поводу того инцидента, а л же признал в 2003 году, что «прошло немало времени, пре-реде чем я понял, что сотворил. Вероятно, я просто не хотел по признавать. Если и есть нечто, что я бы хотел исправить и своей карьере, то это гонка в Хересе».
Много воды утекло с тех пор. Миновало почти десять ГП. В 2000 году Шумахер выполнил свою миссию – подарил Ferrari ее первый за 20 лет чемпионский титул. Михаэль выиграл пять титулов подряд – подобного прежде не достигал никто. Это принесло ему громкую славу и сделало новое тысячелетие поистине «эрой Ferrari».
Но теперь Шумахер вновь был вовлечен в весьма спорный инцидент и, похоже, ни капли не раскаивался в содеянном.
Люди задавались вопросом – зачем он сделал это на исходе своей карьеры, когда Херес уже стал далеким и смутным воспоминанием? Чтобы вытащить на свет Божий старые обвинения в неспортивном поведении? За последние годы он не раз и не два оказывался в центре острых дискуссий вокруг приказов команды Ferrari, которые многие считали неподобающими, и его бескомпромиссной, тяжеловесной тактики на трассе, но ничто из вышеперечисленного не повлекло за собой столько осуждений. А в Хересе, девятью годами ранее, в руке у Шумахера был «еще дымящийся пистолет», и ему грозила публичная расправа.
С одной стороны, в Формуле-1 выживают самые скрытные, но определенные вещи сложно скрыть. Действия пилотов контролируют бортовые компьютеры. Более двух тысяч датчиков, которыми напичкан болид Формулы-1, говорят инженерам в боксах, что происходит в каждый конкретный момент. Если пилот тормозит десятью сантиметрами позже, чем на предыдущем круге, они немедленно узнают об этом. Если пилот проходит поворот по другой траектории, они тоже в курсе. После каждого выезда на трассу проводится анализ данных, и, если допущена ошибка, ее не спрячешь. Пилоту не скрыть свои действия от компьютера.
Стюарды в любой момент могут затребовать данные с бортового компьютера, если они считают, что дело заслуживает более пристального рассмотрения. К несчастью для Михаэля Шумахера, в Монако стюарды решили поступить именно так.
Под руководством Жана Тодта гоночная команда Ferrari изменилась во многих отношениях. Эра Тодта стала наиболее успешной для итальянской «конюшни» в ее шестидесятилетней истории. Этому есть многие объяснения, но главный принцип команды: никогда не расслабляться. Каждый аспект работы над машиной, ее дизайн, управляемость и манера поведения команды по отношению к соперникам и журналистам диктуются одним-единственным принципом: не расслабляться. Эта позиция непреклонна и порой кажется конкурентам глупой, но именно она стала важнейшей самообразующей характеристикой команды.
Разумеется, из этого вытекает необходимость поддерживать друг друга в тяжелые времена. Приказ Жана Тодта выпустить Шумахера на первое место, отданный Рубенсу Баррикелло на Гран-при Австрии 2002 года, был встречен протестами со стороны любителей спорта. Этот инцидент произошел в начале сезона, притом что Ferrari доминировала в чемпионате, и такое решение не только казалось необязательным, но и шло вразрез с самой сутью спортивных соревнований. Шумахер, выйдя на подиум в Австрии, был недоволен тем, что, хотя он и не поддерживал приказ Тодта, его освистала толпа, считавшая этот ход его инициативой. Но на публике он высказывался в поддержку решения команды и не выказал ни единого сомнения в его правильности. Эта модель поведения являлась нормой столь долгое время, что теперь была буквально «зашита» в подкорку членов команды.
Вот и теперь, в Монако, пошел процесс смыкания рядов – технический директор Ferrari Росс Браун поддержал своего пилота, сколь бы непростительным он ни считал действия Шумахера. «Он потерял контроль над машиной в левом повороте (поворот непосредственно перед «Раскассом»). Заблокировал тормоза и ушел с траектории. Нам нужно поговорить с ним и выяснить, что именно произошло. По радио было много ругани. Мы бы не стали делать подобные вещи намеренно. Михаэль прошел очень хороший круг и на этом круге ехал с малым количеством топлива на борту, так что это не было спланированной акцией».
Позже, в частной беседе, Браун заметил: «Мы команда, и в горе и в радости; если мы напортачили, то напортачили все вместе. Вещи, которые могут спровоцировать раскол в команде, только делают нас сильнее. Мы проанализировали случившееся в Монако со всей дотошностью, но этот инцидент только связал нас. Когда у вас есть семья, вы понимаете, что ваши дети не идеальны, но они ваши дети, и вы заботитесь о них, что бы ни случилось».
Жан Тодт и бровью не повел, говоря о случившемся. Как обычно, он твердо встал на сторону Шумахера в этот сложный для гонщика момент, ссылаясь на их близкие отношения и намекая на то, что проблема не в действиях Шумахера, а в том, что его невероятный успех породил зависть, а отсюда и критику. «Михаэль совершил ошибку, которую многие интерпретировали как предумышленную. Но ему даже не дали права оправдаться. Михаэль замечательный человек, и те, кто хочет его понять, те его поймут. А кто не хочет, не поймет. У меня есть основания защищать Михаэля – я хорошо его знаю. Я не думаю, что у многих в Формуле-1 такое же большое сердце. Он не инопланетянин, он совершает ошибки, как и остальные. Все дело в том, что его ошибки имеют серьезные последствия».
Человек не станет выезжать на квалификационный круг, заранее планируя перекрыть трассу и остановить сессию. У Шумахера было преимущество над Алонсо – он шел впереди испанца по трассе, потому это гипотетически и стало опцией, но никто не считает, что случившееся было предумышленным.
