Алексей Матвеев - Криминальный футбол. От Колоскова до Мутко. Расследование с риском для жизни
— Вокруг меня зреет заговор, — вещал в трубку Квантришвили. — Возможно, что они что-то сделают с вами. Но предупреждаю, что я буду в этом не виноват. О чем сообщил в своем заявлении на имя прокурора Краснопресненского района Москвы.
Комментарии излишни. Даже алиби заготовил «сильный человек». Как-то будет на этот раз? Любопытна еще одна деталь. В уголовном деле о групповом изнасиловании, по которому в свое время проходил Отари, есть характерная медицинская справка. Согласно ей атлета досрочно освободили из мест заключения, так как он «страдал вялотекущей шизофренией». Если диагноз не снят, то господин Квантришвили, полагает журналистка, недееспособен и не вправе возглавлять какие-либо фонды. Я не стал бы писать об угрозах в свой адрес — невелика персона. Чашу терпения переполнил аналогичный факт с футбольным арбитром, ветераном войны, автором острых, проблемных статей Марком Рафаловым. В одном из столичных ресторанов молодчики Квантришвили пригрозили ему расправой, чтобы не смел критиковать Колоскова и его соратников. Угрозу передали через коллегу Рафалова по судейскому цеху. Мой старший товарищ отреагировал спокойно. В самом деле, нас не запугать.
А социальная защита действительно необходима. Именно спортсменам, а не футбольным чиновникам. Чем быстрее осознает это господин президент Фонда социальной защищенности спортсменов имени Льва Яшина, тем лучше».
Спустя считанные дни после той публикации мне вновь довелось увидеть Отари Квантришвили по окончании другой пресс-конференции, посвященной открытию очередного турнира — Кубка чемпионов Содружества среди команд бывших союзных республик. Мы старательно избегали общения друг с другом, менаду тем Огари поздоровался и пообщался едва ли не со всеми аккредитованными на турнире журналистами, кроме, пожалуй, меня.
— Плохой знак. Когда Отари так себя держит, значит, планирует что-то недоброе, будь аккуратнее, — отреагировал на мой рассказ при очередной встрече коллега Квантришвили по борцовскому ковру Андрей Слушаев.
Я не очень-то большое значение придал тем словам Андрея, а зря. Прошло две, затем три недели после публикации. Подумалось: неужели снова, как говорят, пронесло? Никто не пристает с опровержениями, не грозит физической расправой. Слава богу! Наступило успокоение. Оказалось, то было обманчивое впечатление.
Накануне нападения на меня двое отморозков приходили на лестничную площадку рядом с нашей квартирой, интересовались у нашего сына-студента, спешившего на занятия, якобы соседями, живущими тут же, поблизости. На самом-то деле, как стало ясно позже, им, естественно, был нужен я… Но в тот момент, увидев сына, бандиты стали вежливо извиняться, дабы замять свой неловкий визит: молодой человек не мог стать их мишенью по определению. Хотя кто их знает, подонки способны на любой шаг. Словом, они удалились. Лишь для того, чтобы следующим утром наконец выследить меня… Ну а сын наш, конечно, не придал значения визиту этих парней — мало ли зачем и к кому они приходили?
Буквально за считанные часы до кровавых событий я почти ночь напролет делал какой-то материал для «Российской газеты» и прилег отдохнуть совсем ненадолго. Вставать пришлось очень рано, так как до прихода в редакцию, в половине девятого утра гонял мяч с друзьями в спортзале, что по соседству со зданием прессы на улице Правды. Поиграть в футбол для меня — дело святое, игру эту обожаю с детства и ни на что ее никогда не променял бы. Однако в то утро дойти до зала мне было не суждено…
Уже на улице, когда станция метро «Савеловская» осталась позади, услышал за своей спиной гулкие шаги бегущих следом людей. Они явно куда-то спешили, я невольно обернулся: ба, да молодцы, как выяснилось, гнались за мной! Очень не терпелось им быстрее выполнить свой кровавый «заказ», это я позже понял, а тогда и в голову такое не пришло.
— Извините, вы Матвеев? — весьма вежливо обратились незнакомцы. — Нам надо с вами потолковать, отойдемте в сторонку…
И зачем я послушно за ними поперся? Вокруг многолюдье, народ вовсю спешил на работу. Может, это и сбило с толку: не могли же меня зарезать или застрелить прямо на глазах толпы, при огромном стечении свидетелей! Тут еще и несколько замедленная реакция подвела: все-таки мало я поспал, глаза просто слипались. Мы пересекли небольшое шоссе и углубились на противоположную сторону. Под мостом все и произошло: на меня, как из рога изобилия, посыпались короткие, резкие удары, мелькнуло лезвие, вскоре все лицо было в крови. А бравые ребята, оформившие свое кровавое дело, так лихо убегали, что только пятки сверкали.
Я тоже бегом вернулся на оживленный тротуар — люди в ужасе шарахались в стороны. Струйки крови, казалось, текли из меня всего — обеих щек, подбородка, руки. Хорошо еще мимо шел мой товарищ, Олег Самусенков, в прошлом очень неплохой футбольный арбитр, его я тоже в свое время позвал играть в футбол, он как раз спешил на очередную встречу с нами. Олегу, увидевшему меня (истекающего кровью), было, разумеется, не до футбола. Вместе мы нашли медпункт (повезло, что он оказался близко), где медсестра после глупых препирательств остановила-таки кровавый поток. Милиционер, чертыхаясь, вез нас в своем «уазике» в Боткинскую больницу. Узнав, что я не бандит, а журналист, немного сменил гнев на милость.
Супруга, стремглав примчавшаяся, реагировала стоически, не проронив ни слезинки: надо же, нападение приурочили к ее дню рождения! В Боткинской, оказав первую необходимую помощь, пояснили, что зашить порезанное лицо не могут, в противном случае это будет грубая работа. И меня отвезли в специализированную клинику, к замечательному хирургу Сергею Меркулову, он-то ас в своей профессии, все делал спокойно, грамотно, современным инструментарием. По ходу шестичасовой операции мы даже с ним шутили, какие девушки-красотки у него в помощницах. Комплименты, похоже, находили отклик, девочки отвечали лучезарными улыбками. На больничной койке, однако, предстояло провести почти пару недель. За это время понаехали коллеги-журналисты, разумеется, представители силовых ведомств. Меня даже заверили, что это уголовное дело взял под свой личный контроль тогдашний министр внутренних дел Виктор Ерин. А я в своем заявлении на имя начальника регионального управления по борьбе с оргпреступностыо указал трех возможных заказчиков нападения — президента Фонда социальной защищенности спортсменов имени Льва Яшина Отари Квантришвили, руководителя РФС Вячеслава Колоскова и главу РАФА Эдуарда Шкловского.
Пока лежал в больнице, слышал обещания силовиков: дескать, они уже нашли спортзал, где тренируются негодяи, порезавшие меня. Дело за малым: не спугнуть их и задержать. Ну просто песня. Однако шло время, а результат — нулевой. Еще мне сказали: я слишком сильно насолил Квантришвили своей публикацией: мало того, что он собирался на чемпионат мира по футболу, так еще и создавал партию спортсменов. Теперь его планам, видимо, не суждено сбыться. Между тем сам Отари Квантришвили, на которого в первую очередь пало подозрение в «заказе», прилюдно открещивался от своей возможной причастности к нападению на репортера: он-де в это время находился на зимней Олимпиаде в норвежском Лиллехаммере и узнал о случившемся именно там. Будто невозможно заказать разборку с журналистом своим бойцам и отбыть заграницу…
В общем, мне надоело ждать, и я отправился расследовать дело сам. В середине июня того же 1994 года откликнулся злой, ироничной публикацией в «Российской газете» под заголовком «Моя милиция себя бережет». Вот выдержки из той заметки.
«…Как идет следствие, могу только догадываться. Кстати, следователь Александр Нанка «проявился» лишь недели полторы назад (публикация, напомню, от 17 июня 1994 года). Он звонил мне домой, выяснял адрес Института имени Семашко — там меня оперировали. Друзья потешались, предполагая, что у бедной милиции нет простейших телефонных справочников. И вот на днях приглашают в управление внутренних дел «Савеловское», на территории которого произошло нападение. Сижу в кабинете следователя А. Нанка. Узнаю, что адресом клиники интересовались не зря: оказывается, нужно провести судмедэкспертизу. Спустя четыре месяца! Еще уясняю, что уголовное дело № 013714 от 2 марта по статье 108, часть 1 («умышленные тяжкие телесные повреждения» — срок лишения свободы до восьми лет) первоначально вел другой специалист — Виктор Леонов. Он подготовил постановление «о приостановлении дела» (датируется 2 мая). Формулировка? «В связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности». Мне в тот день везло. В комнату, где я беседовал с Александром Нанка, вошел сам Виктор Леонов. Познакомились. Спросил у Виктора, какие трудности возникли по ходу следствия.
— Видите ли, я специалист по так называемым очевидным делам, а ваш случай слишком неочевиден, — молвил следователь.
