Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста - Полосухин Порфирий Порфирьевич
Я помню, как апрельским днем 1939 года в пилотской комнате раздался телефонный звонок и из Управления сообщили, что от пилотов Федора Бурлуцкого и Александра Алешина получена телеграмма. Фомин положил трубку на рычаг аппарата и радостно сказал мне:
- Посадка в 11.25. Ну-ка, где там Ново-Ильиновка?
Поглядев на карту Казахской ССР, я отыскал в Кустанайской области Ново-Ильиновку и прикинул расстояние до этого населенного пункта от Москвы. Выходило, что аэростат пролетел по прямой около 1700 километров.
- Длительность полета шестьдесят один час тридцать минут! - продолжал Фомин, доставая из стола таблицу мировых воздухоплавательных рекордов. Таблица пестрела именами иностранцев, несмотря на то, что многие их рекорды фактически давно были перекрыты нашими воздухоплавателями.
Еще в 1935 году аэронавты Иван Зыков и Александр Тропин продержались в воздухе на аэростате большого объема свыше 91 часа, превысив на 4 часа мировой рекорд продолжительности полета. Их победа не была официально зарегистрирована лишь потому, что Центральный аэроклуб СССР имени В. П. Чкалова тогда не состоял членом Международной авиационной федерации. Мы не раз перекрывали достижения иностранцев даже в рядовых тренировочных полетах.
Саша взял красный карандаш и стал отмечать в таблице рекорды, которые теперь переходили к Советскому Союзу.
Алешин и Бурлуцкий побили шесть мировых рекордов продолжительности и три мировых рекорда дальности полета. При этом иностранные достижения были намного превышены, оставлены далеко позади.
Прошло полтора месяца, и наш воздухоплавательный отряд снова порадовал Родину. На этот раз виновником торжества была молодая воздушная спортсменка, моя спутница по трехдневным скитаниям в лесах Северного края - Аля Кондратьева. Первой из девушек воздухоплавательной школы она прыгнула с парашютом, стала воздухоплавательницей, пилотом дирижабля. Кондратьева установила первый в мире женский воздухоплавательный рекорд, пролетев на маленьком аэростате около 23 часов.
История знала немного примеров участия женщин в воздухоплавании. Исключительно интересно, что первая русская воздухоплавательница поднялась на аэростате 130 лет назад в Москве. Это была, по сообщению газеты «Московский вестник», простая, необразованная русская мещанка Ильинская, живущая «в пресненской части в самом бедном положении…» Сейчас можно только догадываться о том, сколько препятствий пришлось преодолеть этой «простой, необразованной русской мещанке», чтобы построить аэростат и организовать свой полет. В то время было вполне возможно при соответствующей помощи добыть для аэростата водород, но, как говорилось в той же газете, героиня поднялась «…в шаре, начиненном не газом, а простым дымом от аржаной соломы».
Аэростат Ильинской достиг высоты около 640 метров, с которой отважная женщина приветствовала жителей ракетами. «Московский вестник» с горечью писал: «Какими рукоплесканиями и деньгами награждали у нас иностранных воздухоплавателей и с каким равнодушием приняли гжу Ильинскую…»
Куда было понять высокопоставленной московской знати, что подвиг первой русской воздухоплавательницы достоин памятника!
Среди отважных
В мае 1939 года Щукин и я, как представители Гражданского воздушного флота, были приглашены на сбор лучших парашютистов Советской Армии, которым предстояло исследовать особенности прыжков со скоростных самолетов, накопить опыт высотных прыжков, испытать новейшие образцы парашютов и кислородной аппаратуры.
Эта интересная и важная экспериментальная работа проводилась в тесном содружестве с конструкторами советских парашютов - Николаем Лобановым, Игорем Глушковым и Федором Ткачевым. Я хорошо знал этих талантливых людей, энтузиастов парашютизма. Создавая новые парашюты, они сами принимали участие в их испытаниях и уже давно прыгали наравне с нами, рядовыми спортсменами. Все трое сейчас лауреаты Сталинской премии. На сборе работали также видные специалисты авиационной медицины, изучавшие влияние разнообразных прыжков с парашютом на организм человека. Ими руководил неоднократно летавший на большие высоты профессор Григорий Григорьевич Куликовский, ныне член Академии медицинских наук СССР.
Широкая, бескрайняя придонская степь дышала жаром. Крылья больших четырехмоторных самолетов не спасали от палящих солнечных лучей. Южное солнце накаляло все: и машины, и воздух, и землю. Но летчики и парашютисты охотно влезали в меховую одежду, надевали на себя парашюты и летели для выполнения самых трудных заданий.
При прыжке со скоростной машины парашют раскрывается с очень сильным динамическим ударом, вызывая большую инерционную силу - «перегрузку», которую испытывают и детали парашюта и организм прыгающего. Этот удар можно уменьшить, делая затяжку, чтобы скорость снизилась. Но сделать нужную задержку раскрытия парашюта сумеет не всякий летчик. Кроме того, не исключено, что скоростной самолет может быть вынужденным лететь на сравнительно небольшой высоте, когда затяжка невозможна. Вот почему возникла настоятельная необходимость в парашюте повышенной прочности, создающем как можно меньшую перегрузку. Для конструирования таких парашютов, требовалось проверить, какие перегрузки способен выносить организм человека.
Решение этой задачи было поручено группе участников сбора - известному испытателю Василию Романюку, бесстрашному исполнителю затяжных прыжков Наби Аминтаеву, опытным экспериментаторам Виктору Козуле и Павлу Федюнину, мастеру парашютных прыжков из сложных фигур высшего пилотажа, Александру Колоскову и нескольким другим парашютистам. День за днем прыгали они, оставляя самолет при все большей скорости и убедительно доказывая, что тренированному человеку это не приносит вреда.
Существовало предвзятое мнение, будто вынести перегрузку более восьмикратной невозможно. Как оказалось, безболезненно переносится и большая перегрузка, поскольку при раскрытии парашюта она действует в течение очень малого времени. Парашютистам необходимо тренироваться, чтобы уметь хорошо ее воспринимать. Тело спортсмена должно быть, как говорят у нас, «сгруппированно» - готово к рывку.
Моя перегрузка достигала 14,5. Это значит, что я ощущал такой толчок, как если бы мой вес на мгновение возрос в 14,5 раз. Между прочим, после одного из затяжных прыжков с аэростата, я, осмотрев на земле лямки, обнаружил на них надорванные швы. В связи с ростом скоростей самолетов и развитием прыжков с задержкой раскрытия парашюта, подвесную систему в дальнейшем усилили, и она стала абсолютно надежной.
Огромную помощь испытателям оказывала кинотехника. На сборе работал кинооператор Владимир Лаврентьев, который неутомимо поднимался в воздух, чтобы запечатлеть наши прыжки. Ни один испытатель не может подметить того, что зафиксирует объектив киноаппарата. Специальный метод съемки и замедленная демонстрация ленты позволяют увидеть на экране мельчайшие детали действий парашютиста и работы парашюта, помогают выявить особенности прыжка с разных самолетов. Занимаясь в течение многих лет авиационной киносъемкой, Лаврентьев не раз показывал парашютистам весьма поучительные кадры. Однажды Романюк после очередного испытательного прыжка, который, по его мнению, прошел нормально, с удивлением увидел на экране, что пережил довольно опасный момент. «Моим глазам предстал хаос из лямок, строп, купола, - вспоминает Романюк. - Они запутались до такой степени, что нельзя было разобрать, где парашютист, т. е. в данном случае я сам. Все это происшествие заняло долю секунды. За такое короткое время стропы сначала опутали меня, потом были сброшены напором встречного воздуха и вытянулись на полную длину. Затем купол наполнился воздухом».
Участники сбора выполнили ряд групповых прыжков с высоты от 4000 до 8200 метров. В числе двадцати семи парашютистов Щукин и я участвовали в ночном прыжке без кислородных приборов с 5500 метров. Эти групповые прыжки фактически были рекордными. Они принесли ценный опыт, необходимый для развития парашютного спорта.
