Лев Филатов - Наедине с футболом
До сих пор стоят у меня перед глазами три гола. Гол Виктора Понедельника в финале Кубка Европы в Париям в 1960 году, гол Метревели в матче со сборной Бразилии в Рио-де-Жанейро в 1965-м и гол Банишевского в ворота сборной Аргентины в Буэнос-Айресе в том же году. Первый принес Кубок, остальные позволили свести матчи к почетным ничьим. Все эти необычайно важные памятные голы забиты с мягких навесов Месхи.
Я упомянул те, которые вспомнил, не заглядывая в святцы статистиков. Если же заглянуть, то список важных голов, посланных с подач Месхи, окажется внушительным. Разве мы не обязаны бросить эти передачи на чашу весов, когда вымеряем пользу игрока?
Тренерская расточительность привела к тому, что о Месхи, находившемся в расцвете сил, стали отзываться как об устаревшем, вышедшем из моды. А он был самой что ни на есть «звездой» мирового значения, его принимали на «ура» на всех зарубежных стадионах. Спустя три-четыре года после того, как Месхи покинул поле, те же тренеры с чувством святой тревоги стали патетически восклицать: «Почему нет „звезд“? Куда они подевались?!» Наверное, Месхи мог бы им ответить, что прежде всего надо «звездами» дорожить, уметь ими пользоваться, уметь ими гордиться.
Рано ставший опальным, сыгравший за сборную меньше, чем мог, Месхи сумел все же побаловать нас своим оптимистическим талантом. Не так уж часто стадион смеется. Финты Месхи, оставлявшие в дураках самых вдумчивых и осторожных защитников, вызывали хохот и овацию. Игра на публику? Э нет, Месхи – один из серьезнейших футболистов, кого мне приходилось знать. Я не помню, чтобы он улыбался, даже когда выигрывал у меня в шахматы, даже когда мы с ним нежились на песке Капакабаны. Скупой на слова, он говорил всегда обдуманно, всегда о футболе и о том, чего футболу не хватает для полного счастья. Как-то я поздравил его в раздевалке с хорошей игрой, он и тут поморщился и с досадой тихо сказал: «Мало мне мяч давали, я сегодня был в форме. А когда не в форме, – тогда дают».
Месхи, еще когда играл, мечтал по-своему учить мальчишек. Он рассказывал мне об этом, когда мы сидели, наблюдая за матчем «диких» бразильских команд. «Понимаете, у нас их сразу учат, как мастеров, а мальчишкам надо долго просто играть, чтобы их способности развились, чтобы каждый понял, в чем он силен. А мы готовим одинаковых, никаких».
Сейчас он работает в футбольной школе. Хорошо бы ему остаться не только в благодарной памяти видевших его на поле, но и в учениках, последователях и единоверцах. Футбольное безвременье косой тенью упало на Месхи. Искусство можно стеснить на время. Но нужда в нем неистребима, и я разделяю уверенность Месхи, что истину в футболе хранят оригинальные мастера.
Много лет в первых числах декабря в адрес редакции, где я работаю, приходит из Парижа любезное напоминание о том, что еженедельник «Франс футбол» ждет списка, где по порядку должны быть названы пять лучших, по моему мнению, футболистов Европы, и краткое обоснование выбора. От каждой страны в избрании очередного владельца «Золотого мяча» участвует одно издание, один обозреватель. Сейчас мне немножко досадно, что не сохранились «пятерки», которые я отсылал в прежние годы в Париж, и нет возможности проверить свою «успеваемость» по разделу европейских «звезд». Помню только, как был обрадован, когда в 1963 году мой кандидат Лев Яшин собрал большинство голосов, и знаю, что последние три года мне в содружестве с сотрудниками редакции В. Винокуровым и Г. Радчуком удавалось правильно называть не только победителей – Беккенбауэра и дважды Круиффа, по и двух следовавших за ними. Остальные референдумы улетучились из памяти. А в них фигурировали – правда, на скромных местах – и паши футболисты. Да и почему бы им не фигурировать, если в сборную мира приглашали Шестернева и Метревели, а в сборную Европы – Воронина! А вот почему па скромных местах? Чем, скажем, уступал в 1964 году шотландцу Лоу наш Валерий Воронин?
Посмотрев перечень награжденных «Золотым мячом» (церемониал этот ведется с 1956 года), легко обнаружить, что подавляющее большинство лауреатов представляет не только самих себя, но и команды, либо клубные, либо сборные, в тот момент блиставшие на мировой арене. Избрание Круиффа совпадает с лучшими сезонами «Аякса», «Барселоны» и сборной Голландии, Мюллера и Беккенбауэра – сборной ФРГ, Риверы – «Милана», Беста – «Манчестер Юнайтеда», Чарльтона – сборной Англии, Альберта – сборной Венгрии и «Ференцвароша» и т. д. Хотя достоинства всех избранников не подлежат сомнению, однако свои победные баллы при голосовании они собрали и как победители, как люди, с чьим именем связаны достижения их команд. Как знать, если бы «Торпедо», скажем, в 1964 году выиграло Кубок ярмарок, а наша сборная – Кубок Европы, то Воронин, игравший в ту пору превосходно, мог бы иметь «Золотой мяч». Если бы…
И вот декабрь 1975 года, двадцатый референдум «Франс футбола». За несколько дней до него мы, журналисты, выбирали своего «лучшего футболиста года». В 110 анкетах из 128 первым был назван киевский динамовец форвард Олег Блохин. Он стал лауреатом третий год подряд, чего раньше у нас не бывало. Все три раза и я ставил его на первое место. Поэтому и в список, переданный по телексу в Париж, я без колебаний внес его первым. Не стану утверждать, что был уверен в полном успехе своего кандидата, но шансы его считал высокими. И вот почему. Никакие «если бы» не мешали Блохину. Он был в составе первоклассной команды, выигравшей Кубок кубков, был главной фигурой матчей за Суперкубок с «Баварией», в которых забил три выдающихся и решающих гола, его видели и в нескольких удачных матчах советской сборной. Словом, Блохин был преподнесен и европейским стадионам, и телезрителям, и зарубежным экспертам на том фоне, который, как гербовая печать, удостоверяет «звезду».
И он получил этот «Золотой мяч» 1975 года! В референдуме «Франс футбола» было зафиксировано рекордное единодушие – 122 балла из 130 возможных, как до этого в анкете «Футбола – Хоккея» – 362 из 384!
Когда я пишу эти строки, Блохину 23 года. Я отдаю себе полный отчет в том, что он «звезда», да еще общепризнанная, что он наш лучший бомбардир последних сезонов, что его возникновение как из-под земли перед вратарями выглядит колдовством, и все-таки рука не поднимается ввести его в свой список избранных. Блохин в том счастливом возрасте, когда мы все не имеем права считать свое знакомство с мастером состоявшимся, когда полагается ждать продолжения и развития. Он еще не в памяти, он в предвкушении нашем, он не досказан, о нем не хочется рассуждать, его хочется видеть…
Большие мастера друг друга не повторяют. Каждый из них приносит с собой открытие для нас: «Такого еще не было». Память о сошедших переплетается с ожиданием очередных, следующих, новых. Чередой они проходят перед нами, и чем их больше, тем ярче и сильнее футбол. «Звезд» пытаются вымерять количеством сыгранных матчей, забитыми голами, титулами и наградами. Согласен, реестры эти что-то дополняют и иллюстрируют. И все же «звезды» дороже всего нам как личности, вокруг которых бурлят страсти, как личности, заставляющие размышлять о футболе, со всеми его открытиями и заблуждениями, со столбовой дорогой и тупиками. Чем крупнее мастер, тем больше правды – когда торжествующей, а когда и горькой – сообщает он людям о футболе. Это и оставляет он после себя.
МЕЖДУНАРОДНЫЙ КЛАСС
Своего игрока видишь сто раз, помнишь начинающим, помнишь сходящим, помнишь в разных матчах, в тех, где завороженные трибуны только и ждали, когда он прикоснется к мячу, и в тех, где он злил и раздражал. Пока он играет, его то ругают, то хвалят; освистав сегодня, неделю спустя провожают овацией. Зная, хорошо зная, что он незауряден, окончательные высокие слова приберегают до той поры, когда он покинет поле, когда его будет не хватать.
Сложнее с зарубежными «звездами». Они появляются перед нами однажды, на полтора часа, и мы их разглядываем и экзаменуем, желая прежде всего выяснить, соответствуют ли они своей славе. Одним с пол-удара, с полушага удается подтвердить это соответствие. Стотысячная аудитория Лужников мгновенно признавала Пеле, Чарльтона, Беста, Беккенбауэра, Мюллера. Бывает и иначе. В 1959 году после шведского чемпионата мира его лучший бомбардир Жюст Фонтэн приезжал в Москву с «Реймсом». Я тогда писал в «Советском спорте» отчет о встрече «Реймса» с ЦСКА, и мне пришлось чуть ли не извиняться за Фонтэна – настолько заурядным он выглядел. Незамеченным промелькнул у нас бразилец Вава, не оставил яркого впечатления венгр Альберт.
Составив свою сборную зарубежных «звезд», я обнаружил, что всех их видел на чемпионатах мира. Думаю, что это не случайно. Раз в четыре года три недели отводятся и для того, чтобы выявить лучшую команду мира, и для того, чтобы проверить расположение и величину светил. Быть может, и «звезда» Пеле не зажглась бы так пламенно, не покажись он сразу же на шведском чемпионате. На этих турнирах игроки, известные в своих странах, могут получить всеобщую известность, ибо подвизаются они среди многих других «звезд», перед лицом всех авторитетов и перед всемирной ложей прессы. Тут бесполезны пристрастия и преувеличения местного значения, тут полагается выделиться не среди рядовых, а среди отборных игроков. Тут полузабытый, едва не списанный в тираж может, на зависть молодым, тряхнуть стариной, как это было в июне 1970 года в Мексике с Зеелером; тут принимаются «постановления» о том, что Мюллер удивит, только если не забьет гол, что подававший надежды Жаирзиньо вошел в силу, что Альберт способен передриблинговать любого бразильца, что Эйсебио и в одиночку опасен, как целая команда, что Чарльтону нет равных среди диспетчеров, что Круифф вдоль и поперек изучил футбольную игру и вдоль и поперек избороздил все поле. И это неудивительно: на считанные чемпионаты мира попадает игрок (на один, много – на два, чрезвычайно редко – на три), и где же ему еще сверкнуть, как не там!..
