Скотт Янг - Мой кумир – хоккей
Репортер что-то записал в своем блокноте. Спустя несколько минут журналисты ушли. Тихэйн, Билл и Бобби Дейел остались в раздевалке одни.
– Не расстраивайся, Билл, – сказал Дейел. – Это могло случиться с каждым, могли и тебя вынести отсюда на носилках, и Тихэйна, кого угодно. Это мужская игра. Забудь обо всем. Пусть это тебя не тревожит.
Биллу казалось, что все тело у него одеревенело. Только теперь он постепенно стал приходить в себя и чувство горечи овладевало им.
Намеки на то, что он сознательно хотел покалечить Мура, ранили его в самое сердце. Он же говорил этим людям, что даже не знал, что именно Мур преследует его. Но он должен был догадаться об этом! Никто, кроме Мура, не смог бы за это время догнать его. Впервые в жизни Билл подумал: неужели попытка нанести травму сопернику могла прийти ему в голову?…
Он завязывал шнурки ботинок, когда Тихэйн сказал:
– Пойдем на ужин.
– Нет, – яростно замотал головой Билл.
– Пойдем.
Это было не приглашение, а приказ. Биллу ничего не оставалось делать, как последовать за Тихэйном. По коридору им навстречу шел Биз Коска.
– А меня послали за вами, – сказал он.
Был теплый осенний вечер. Перед стадионом ждала небольшая группа хоккеистов и их жен. В воздухе стоял запах дыма от сжигаемых листьев, обычный запах осени. Оглядевшись, Билл увидел, что Памелы здесь нет. Не было и миссис Коски.
– Они взяли мою машину и уехали в госпиталь, – объяснил Коска.
Вначале отсутствие Памелы даже немного успокоило Билла. Теперь же он чувствовал внутри себя какой-то страх. Что она ему скажет?…
– Мне очень жаль, что так случилось, – тихо проговорил он.
– Понятно, – отозвался Коска.
– Вы знаете, как Бенни?
– Я звонил в госпиталь, – продолжал Биз Коска. – Велели позвонить через час. Ну, пошли с нами.
– Мне бы не хотелось… – сказал Билл.
– Пошли, – подтолкнул его Отто Тихэйн, который не отходил от него все это время.
Вернувшись после ужина в номер, Билл не находил себе места. Он несколько раз звонил в госпиталь, но ничего утешительного ему сообщить не могли. Позже позвонил Бобби Дейел.
– Уорес просил передать тебе, что Бенни еще не пришел в сознание. У него повреждение черепа и возможна операция…
Глава 18
Было семь часов утра, когда Билл спустился в холл.
– Я все видела, – сказала Памела, – Бенни не в чем вас упрекнуть. Все было честно, по правилам, и никакой грязной игры.
Памела никогда не начинала работу так рано. Она пришла специально, чтобы с ним повидаться… Сведения из госпиталя были неутешительные – сознание к Бенни не возвращалось.
Пора было завтракать, но Билл даже подумать не мог о еде. Всю ночь у него в ушах раздавался глухой стук от удара, когда Бенни рухнул на лед.
– Я не хотел ничего плохого, – пробормотал Билл.
– Я это знаю, Билл…
Они стояли перед входом в столовую. Памела подождала, когда пройдут хоккеисты, идущие на завтрак, и посмотрела на Билла.
– Не знаю, как это выразить… – произнесла она. – Но… только не думайте об этом… Не думайте, что вы виноваты…
– Послушай,- обратился к нему за завтраком Остряк Джексон. Сегодня он, как и Памела, пришел пораньше, чтобы застать Билла. – Понятно, что ты отвратительно себя чувствуешь. Но сейчас я еще больше испорчу тебе настроение.
Билл испуганно воззрился на него.
– Твоя ссора с Муром стала достоянием гласности. Из утренних сообщений в газетах станет известно о случившемся, и журналисты не пожалеют красок, чтобы описать вашу ссору. Многие из них даже не видели игру, но распишут ее со всеми прикрасами. Заявят, что это результат вашей неприязни друг к другу, что первый раунд вашей драчки за тобой, и все такое прочее. А в ответ в редакции хлынет поток писем. Читатели станут поносить тебя и хоккей на чем свет стоит, утверждать, что это кровожадный вид спорта, воспитывающий из молодых канадцев хулиганов. И так далее и тому подобное. Ты готов к этому?
Билл молча смотрел на Джексона, не в силах произнести ни слова. Он читал в газетах описания подобных случаев с другими игроками, но чтобы все это коснулось его? Неужели в Виннипеге поверят всему этому?
– Как же мне быть? – растерянно спросил он.
– Лучше всего помалкивать. Честно отвечать на вопросы и сдерживать себя, чего бы тебе это ни стоило. Всегда помни об одном – Бенни Мур не такой парень, чтобы обвинить тебя. Заруби это себе на носу. Билл опустил глаза и отодвинул от себя тарелку с едой.
– Лишь бы все обошлось с Бенни, – пролепетал он в ответ. Остряк Джексон встал, ничего на это не ответив. Все предельно ясно, думал Билл, суть заключается в словах: «Это была случайность» или «Это не было случайностью».
На тренировке Билл занимался спустя рукава.
– А ну, Спунский, поживее! – прикрикнул на него Уорес после свистка и смены игроков.
Это слышали Джиггс Манискола и Отто Тихэйн.
– Не обращай внимания! Уорес мог бы и полегче обходиться с тобой сегодня, – сказал Манискола.
– А почему? – вдруг вскинулся Тихэйн.
Манискола удивленно посмотрел на него.
– Да из-за вчерашнего! Спунский переживает больше, чем мы все, вместе взятые!
– Чепуха! – отрезал Тихэйн, наблюдая за игрой.
– Думаешь, что, если бы вместо Мура ты получил травму, а это вполне могло произойти, он сидел бы сейчас здесь и переживал, как ты? – сказал Тихэйн. – Ни чуточки. Он был бы огорчен, что ты пострадал, но знал бы, что и сам мог оказаться на твоем месте…
Прямо перед ними у борта Биз Коска и Бэлдур сражались за шайбу. К ним подкатил Джим Бэтт, и все трое грохнулись на лед. В пустом помещении стадиона можно было услышать их брань и окрики тренера: «Эй, окаянные, поживей выбирайтесь оттуда! Веселей, веселей!»
– Я был совсем мальчишкой, – продолжал Тихэйн, – когда Тед Кеннеди покалечил Горди Хоу в Детройте. Хоу с треснутым черепом оказался в госпитале. Вызвали его мать и отца из Саскачевана. Несколько дней детройтские газеты чуть ли не призывали линчевать обидчика. А это был полуфинальный матч. И Кеннеди предстояло через два дня выйти на лед. Каково ему было? Вдруг какой-нибудь псих с трибуны пристрелит его или какая-нибудь обезумевшая дамочка трахнет по башке своей сумкой, полной всяких кремов и лосьонов…
Билл не удержался от улыбки.
– И я скажу только одно, почему ничего такого не произошло с Тедом Кеннеди на том матче, – продолжал Тихэйн. – Потому что совесть у него была чиста. Хоккеисты знают, что всякий раз, вступая в единоборство за шайбу, один из них или оба могут получить травму. Много лет спустя в интервью по телевидению Горди Хоу говорил о грубых приемах в хоккее и о том, как их можно избежать. Хоу определенно заявил тогда, говоря о профессиональном хоккее: «Мне нравится эта игра. Конечно, иногда она ведется слишком жестко, но это мужская игра, и этим все сказано…»
Тихэйн посмотрел на своих слушателей.
– Запомните это. Я могу получить травму, ты можешь получить травму, любой игрок может быть травмирован. Это надо понять с первого раза, иначе ты никогда не станешь хорошим хоккеистом,- заключил Отто.
Позади послышался топот коньков, но они были так увлечены беседой, что даже не обратили на это внимания.
– Если вы собирались творить молебен в честь хоккея, надо было предупредить меня, – сказал Мерв Мак-Гарри. – Я бы обеспечил вас органистом с соответствующим репертуаром.
Тихэйн оглянулся на Мерва и погрозил ему клюшкой. Мак-Гарри, сделав балетный пируэт, мгновенно исчез.
После утренней тренировки Билл возвращался в отель один. Тихэйн немного развеял его грустные мысли. Умом он соглашался с логикой его доводов, но сердцем…
Он долго бродил по городу. Как ему не хватало сейчас отца, чтобы все с ним обсудить… В вопросах этики отец был для него непререкаемым авторитетом. А это был вопрос этики. Несмотря на уверенность, что его попытка отразить нападение Мура была не злонамеренной, а всего лишь интуитивным рефлексом, Билл все равно никак не мог избавиться от чувства вины.
В пять часов он уже шагал по дороге к госпиталю и, закрыв глаза, как в детстве, бормотал: «Господи, помоги ему!»
Женщина в справочном бюро разглядывала его с любопытством.
– Доктор Мэрфи здесь, он пришел с полчаса назад, – сказала она. – Поднимитесь на четвертый этаж и поищите его там. Дежурная сестра вам покажет.
В длинном тихом коридоре, стены которого были покрыты белым кафелем, царила тишина. Пожилая сестра вкатила в лифт коляску, на которой лежала женщина с изможденным лицом, с разметавшимися по подушке волосами, и Билл снова встревожился.
На четвертом этаже у стола, за которым работали две или три медицинские сестры, он спросил, где может увидеть доктора Мэрфи.
– Он сейчас занят, – услышал в ответ Билл. – В конце коридора комната для посетителей, подождите там. Доктор подойдет, как только освободится.
