Мария Николаева - Практика хатха-йоги: Ученик без «тела»

Гималайскую традицию йогической медитации, представляемую ныне Свами Ведой, выделяет следующее. Это первая медитативная традиция, которая дает начало основным медитативным традициям мира и продолжает обогащать их всех, сама оставаясь наиболее целостной и всеобъемлющей. Она не требует приверженности какой-то системе верований, а помогает в личном опыте проверять любую метафизическую реальность. Линия преемственности здесь сохраняется непрерывной благодаря передаче через шактипат при посвящении и медитации. Свами Рама из Гималаев представил традицию в научной форме в лекциях на Западе и инициировал достойных учеников для продолжения линии передачи, которая составляет главное в Гималайской традиции. Квалифицированный учитель должен знать основные тексты йоги и практиковать все части йоги (такие как мантра-йога, кундалини-йога, шри-видья и прочие) с той или иной степенью мастерства. Ему необходимо обладать видением взаимосвязи между Гималайской традицией и всеми другими духовными путями: буддийским, христианским, суфийским, даосским, тибетским и другими. Он должен уметь определять тип личности ученика, чтобы подобрать для него верный путь и конкретные техники, равно как и создавать общее поле ума при ведении групповой медитации.

Обратная связь физиологии с сознанием была проработана Свами Ведой в книге «Философия хатха-йоги», первое издание которой вышло тридцать лет назад в США, и с тех пор она неоднократно переиздавалась. Свами Веда отмечает во введении, основываясь на изучении санскритских источников по хатха-йоге, что изначально тело хатха-йогина само собой приходило в особое состояние под воздействием практики медитации и подъема Кундалини, и лишь вторичным образом предписание определенных положений тела стало применяться для достижения подобных соответствующих состояний сознания. Отсюда следует, что занятия хатха-йогой без предварительной тренировки ума бесполезны: только ментальная практика превращает тело йогина в вибрационное поле, подобно тому как электрический ток пронизывает медную проволоку. Понимая хатха-йогу прежде всего как философию тела, то есть «наблюдение за умом, наблюдающим за телом», Свами Веда последовательно разбирает ритуальную, кармическую, знаковую и энергетическую составляющие практики хатха-йоги, постепенно вводящие йога в состояние осознания собственного тонкого тела. Представление современного человека о хатха-йоге как йоге вообще обусловлено прочным отождествлением с физическим телом, хотя хатха-йога призвана запускать обратный процесс.

Во время нашей встречи Свами Веда старался подчеркнуть, что в его понимании йога — это медитация, но в самом широком смысле слова. Стремясь избавиться от «зашоренности» сознания, он учит медитационным техникам в самых разных традициях. Так, его интересовало, практикуют ли русские люди духовное делание по христианскому «Добротолюбию», и он был рад услышать, что подобный опыт у меня был задолго до знакомства с йогой, сразу отметив: «Я учу здесь также и этому!». Впервые я посетила Свами Рама садхака-граму, когда там проходила лекция Дэвида Фроули, давнего друга Свами Веды, на тему «Йога и веда». Надо отметить, что сам Дэвид Фроули выступает представителем ведантической медитации, которая собственно составляет джняна-йогу в наиболее общем значении, где основной техникой служит самовопрошание. Мой перевод книги Дэвида Фроули «Ведантическая медитация» готовится к изданию, поэтому не стоит пересказывать содержание, за исключением краткой передачи самых главных принципов. Так, важно подчеркнуть, что выполнение асана-йоги встроено здесь в целостный контекст самоисследования.

Согласно Дэвиду Фроули, главный подход веданты трехчастен: вслушивание в учение с восприимчивым умом (шравана), глубокое размышление (манана) и длительная медитация (нидидхьясана), которая продолжается до тех пор, пока не воссияет полнейшее понимание, которое выступает как самадхи, или трансцендентная осознанность. Здесь слушание предполагает не просто внимание к словам учений, но включает углубленное внутреннее вслушивание с открытыми умом и сердцем. Размышление требует полного сосредоточения и неизменного устремления к пониманию самого себя. Медитация означает настойчивую практику самовопрошания и самовоспоминания на протяжении дня, присущую человеку в виде ведущего умственного настроя. Веданта — это йога знания, или путь медитации. Но при этом другие йогические пути тоже признаются действенными, особенно путь преданности, который вводит прямо в божественное присутствие в сердце. В веданте применяются все этапы классической йоги от асаны до самадхи, с использованием методов йоги знания, преданности и служения, в зависимости от потребностей практикующего. По большому счету, гималайская традиция медитации в линии передачи Свами Веды также принадлежит к ведантической традиции.

Бхакти-йога: «обезьянья» садхана

Отметив сродство джняна-йоги с бхакти-йогой, перейдем к ней. Садхана Ханумана широко распространена в бхакти-йоге. Один из самых ярких примеров ее выполнения — ранний опыт Рамакришны Парамахамсы, который несколько месяцев провел на деревьях, непрестанно взывая «Рама, Рама…», так что даже начал ощущать зуд в области копчика на месте отрастающего хвоста. В итоге ему было видение Рамы в подлинной божественной форме, после чего он прекратил эту садхану, ибо она принесла свои плоды. Как известно, почитание преданных Господа ставится в бхакти-йоге выше, чем поклонение самому Господу. В одной из версий «Рамаяны» есть эпизод, как Хануман летел по небу во дворец Рамы и вдруг заметил крестьянина, справлявшего большую нужду, повторяя «Рам-Рам…». Разгневанный оскорблением священного имени, Хануман подлетел, дал с размаху невеже сильную оплеуху и поспешил далее. Когда же он прибыл во дворец, то был потрясен тем, что правая сторона лица Рамы покраснела от мощного удара. Излишне добавлять, что Рама был вынужден сам защитить своего беспомощного преданного, ибо таков главный принцип бхакти-йоги. Вот почему садхана Ханумана — верного служителя Рамы — столь излюблена в Индии, хотя может показаться «дикой».

Одним из величайших бхакти-йогов современности, выполнявшим садхану Ханумана на протяжении всей своей жизни, был Шри Ним Кароли Баба. В возрасте всего одиннадцати лет он оставил дом и поначалу прожил семь лет в ашраме, где получил вишнуитское посвящение. Впоследствии он перебрался в деревню Ним Кароли, где долго жил в пещере, не замечая в медитации ползающих по телу змей. Имя Рамы не сходило с его уст, и хотя он поклонялся Хануману, жители считали его не преданным, а самим Хануманом в человеческой форме. Всю дальнейшую жизнь он странствовал, никогда не оставаясь в одном месте подолгу. Хорошо известен эпизод, когда его высадили из поезда, который смог тронуться в путь только после того, как его пригласили снова занять место. Он повсюду был окружен почитателями, допуская к себе верующих всех религий и творя подлинные чудеса в их судьбах. Вместо оранжевых одежд санньясина он носил белое дхоти и заматывался по местному индийскому обычаю в плед, прослыв в народе как «старик в одеяле». Даже когда стали возникать его собственные ашрамы и храмы Ханумана, баба не задерживался в них, вскоре передавая управление своим преданным. Он оставил сей мир в 1973 году, но его чудотворное влияние продолжается.

Лучшим свидетельством, что Шри Ним Кароли Баба выполнял садхану Ханумана в состоянии самадхи (полного сосредоточения) служит его явление преданным в образе самого Ханумана. Баба «позабыл» свое отдельное существование в такой степени, что при вопросе, с какого места читать «Рамаяну», как-то ответил: «С той строки, где я сказал Вибхишане…», выдавая свое отождествление с Хануманом. Он взял чтеца за руку, и тот почувствовал, что не в состоянии вынести тяжести руки. Вид бабы изменился: лицо покраснело, а все тело залил свет, исходивший от его волос. Вырвав онемевшую руку, служитель выбежал и несколько часов пролежал в лесу, потеряв сознание от невыносимости видения. Тем временем, баба тоже исчез, и никто не мог разыскать его, пока он не появился снова в своей обычной форме. Поскольку Хануман наделен всеми сиддхами, бабе было присуще также материальное всемогущество. Как-то раз он взял из сумки гостившего садху пачку мятых денег и бросил их в очаг со словами: «Огонь — банк монаха! Ты получишь их обратно из огня». Садху застыл, наблюдая за дематериализацией своих сбережений, а затем баба взял кочергу и выгреб ему из золы новенькие банкноты…