Сергей Белов - ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ

 Усугублялось это тем, что я, будучи хорошо тренированным и жилистым, по-прежнему не обладал богатырским телосложением. Однажды во время игры в Тбилиси один из ветеранов «Уралмаша» Толя Еремеев — за 190 см, косая сажень в плечах, перворазрядник по боксу в супертяжелом весе, — недовольный моей игрой, во время минутного перерыва просто схватил меня рукой за горло, приподнял над лавкой и об эту же лавку меня шваркнул.

 Одновременно я впервые столкнулся с настоящей мужской борьбой на площадке. Если раньше я блистал на юношеском уровне и моего мастерства было достаточно, чтобы уходить от любой опеки и занимать позицию для точного броска, то здесь все было гораздо сложнее. В свой первый сезон «по мужикам» я опытным путем познал, что такое борьба за мяч под щитами, для чего баскетболисту нужны локти, что происходит на поле, пока арбитр смотрит в другую сторону, и многое другое.

 Опытные матерые игроки, годами выступавшие в командах первой лиги, не были корифеями в баскетболе, но его теневую сторону освоили досконально. Эта сторона нашего вида спорта особенно процветала в связи с отсутствием телевизионных трансляций. Сейчас в это трудно поверить, но тогда в момент пробития второго штрафного броска, пока все, включая судей, следят за мячом, вполне в порядке вещей были откровенные удары локтем в солнечное сплетение игроку команды соперника, ожидающему отскока.

 Умение преодолевать жесткую оборону и удары локтями, быть всегда предельно собранным и готовым к любой агрессии соперника, приобретенное мной в том первом сезоне, очень пригодилось мне впоследствии. Игра в «Уралмаше» стала для меня настоящей школой жизни в большом баскетболе. По заданию тренера я осваивал «персоналку», весь сезон костьми ложился в защите. Лишился нескольких зубов и перенес пару переломов носа. Но это меня не остановило. Я не разлюбил баскетбол и по-прежнему стремился забивать.

 Постепенно отношение ветеранов команды ко мне стало меняться. Я добился уважения к себе. В первую очередь, за счет того, что я продемонстрировал несгибаемый характер, а главное — пахал, как одержимый, и в играх, и на тренировках.

 Тренироваться я любил. Пяти тренировок в неделю в команде «Лестеха» и даже двух тренировок в день на сборах мне не хватало. В «Уралмаше» тренировались один раз в день, лишь за 10 дней до очередного тура (в чемпионате СССР тогда играли турами по 5 игр в течение 6 дней) переходили на двухразовые тренировки. Эта нагрузка тоже была для меня недостаточной, и — благо жил я прямо на стадионе — я стал тренироваться индивидуально практически с утра до вечера. Утром — занятия на стадионе, где я использовал свой легкоатлетический бэкграунд. Днем — в зале с мячом или со штангой.

 Тренеры по другим видам спорта, работавшие на стадионе, понаблюдав все это, деликатно задали вопрос руководству баскетбольной команды — «что за сумасшедшего вы привезли, он тренируется постоянно?» Впрочем, оценки других меня по-прежнему не волновали.

 Помимо горячего желания вырасти до уровня ЦСКА и сборной страны, я уже тогда стал понимать, наверное, пока интуитивно, что стать по-настоящему большим мастером в профессиональном баскетболе позволят только сверхнагрузки на тренировках, включая функциональную подготовку.

 Именно тогда я, вопреки господствовавшим подходам к тренировке баскетболистов, начал приседать с большими весами (до 140 кг), закачивая ноги, что впоследствии обеспечило мою долгую карьеру игрока. Главным в тренировке для меня было узнать и усвоить что-то новое, когда этого не происходило, я был разочарован.

 Как это ни странно, такое разочарование постигло меня, когда я впервые был приглашен в сборную СССР. Помню, вернувшись, я сказал товарищам, что больше в сборную не поеду — так не понравилось. Тренировки у Гомельского показались неинтересными, не соответствовали моему пониманию, видению игры. Оно к тому времени уже начало складываться. Уже тогда я начал использовать резкие остановки, рывки, смены направления, бросок с двух ног, — все, что позднее позволило мне стать суперигроком.

 В тот период окончательно определилось мое игровое амплуа. В детском спорте я начинал как 1-2-й номер. За одно лето вырос сразу на 10 сантиметров и в одночасье превратился в центрового. Потом, ближе к юношескому возрасту, когда сверстники догнали и перегнали меня в росте, стал 3-м. Благодаря таким перемещениям с позиции на позицию позднее в ЦСКА и сборной я, играя в основном атакующего защитника, мог в случае необходимости сыграть и легкого форварда. Благодарить за это я должен был школу первого тренера, готовившего игроков не по схемам, а разнообразно. Кстати, у Модестаса Паулаускаса позднее переход с 3-го на 2-го происходил более болезненно.

 Благодаря тому, что я рано стал уделять особое внимание физической подготовке, травм у меня было мало. Первую травму я получил в возрасте около 17 лет, еще играя в Томске, из-за перенапряжения, после того как сыграл в один день две игры, а наутро третью. Позднее, уже в ЦСКА, однажды сломал в игре руку. В 1974-м у меня были серьезные проблемы с коленями, но и с ними я справился без оперативного вмешательства (о советской спортивной медицине тех лет я особо расскажу позднее). Вот, пожалуй, и все травмы, ну, не считая семи переломов носа, но это уже из другой области. Баскетбол — игра суровая, и локтями в ней бьют жестоко, часто исподтишка (в последнем особенно преуспевали братья-югославы).

 Кстати, может быть кому-то мое наблюдение покажется интересным: в мое время у игроков практически не было травм коленных суставов и связок. Я считаю, что так было из-за отсутствия практики тейпования. Я во время карьеры игрока надевал тонкий носок, поверх него обматывал голеностоп эластичным бинтом, сверху еще один носок — и вперед. Сейчас голеностоп баскетболиста намертво зафиксирован тейпом, высокие подошвы кроссовок постоянно создают колебания голени, которые переходят напрямую в колени и гробят мениски и крестообразные.

 По результатам сезона 1964/65 года «Уралмаш» вернулся в высшую лигу. Впервые я оказался в элитном дивизионе советского баскетбола, в котором мне предстояло задержаться на 15 лет.

 В сезоне 1965/66 года у нас была неплохая команда. Я уже прочно входил в стартовую пятерку, нередко проводя на площадке по 40 минут за игру. Равноценных старту игроков на скамейке не было, поэтому мы береглись от перебора фолов, зная, что должны доиграть матч впятером. Получение необязательных фолов приравнивалось к предательству.

 С такими грандами, как ЦСКА и киевский «Строитель», нам бороться было нереально. Тяжело было играть с каунасским «Жальгирисом», тбилисским «Динамо». Ленинградский «Спартак» тогда только начинал набирать силу. С ним и с остальными командами — такими как ВЭФ, «Калев», рижский и киевский СКА, вильнюсская «Статиба», тбилисский ГПИ, — мы сражались, в принципе, на равных.

 Главное, мы никогда заранее не смирялись с вероятным поражением от более сильной команды, и когда тренеры предлагали нам поберечь силы в матчах с фаворитами для того, чтобы потом дать бой равным по силе командам, мы возмущались и бились насмерть. В итоге мы не раз уступали по 1 очку ЦСКА, а потом проигрывали своим конкурентам за места в середине и в низах таблицы. В последнем туре, помню, мы обыграли ленинградский «Спартак», лишив его тем самым бронзовых медалей, а сами заняли в турнирной таблице девятое место из 12 участников. Безоговорочным чемпионом стал ЦСКА, за ним расположились киевский «Строитель» и рижский ВЭФ.

 В результаты команды я вносил немалую лепту, забивал по 2030 очков за игру, а игры в турах, напоминаю, происходили каждый день в течение недели. В 1965-м на Спартакиаде профсоюзов мы в «Лужниках» «отчесали» киевский «Строитель», после чего я получил от киевлян первое для меня официальное предложение о переходе в один из советских суперклубов. Это предложение я проигнорировал. Для меня, как я уже говорил, существовал только ЦСКА.

 Получилось так, что этот первый сезон в высшей лиге, проведенный за «Уралмаш», оказался для меня фактически и последним, хотя в команде я оставался до конца 1968-го. Дело в том, что в конце 1965-го я получил первое приглашение в сборную СССР и впоследствии стал привлекаться в нее на регулярной основе. В сезоне 1966/67 года чемпионат СССР не проводился из-за летней Спартакиады народов СССР, а в так называемом «всесоюзном зимнем турнире» я играл за сборную, которая выступала в нем, готовясь к предстоящим чемпионатам мира и Европы.

 Предолимпийский сезон 1967/68 года на всесоюзной арене также оказался экспериментальным. В национальном чемпионате сборная СССР выступала наравне с клубными командами, вне конкурса. Стоит отметить, что в отличие от сегодняшней ситуации, когда тренеры сборных команд должны выклянчивать игроков у профессиональных клубов, тогда тренер национальной команды был всесилен. Весь внутренний календарь целиком и полностью формировался под его нужды и запросы.