Красно-белый - Владислав Викторович Порошин
— Девушек твоих как фамилия! — Хлопнула ладонью по столешнице администраторша.
— Я разве не сказал? Оля Ленина, простые русские имя и фамилия.
— Плохо шутите, молодой человек, — заворчала женщина, но, тем не менее, что-то посмотрела в своём столе и протянула мне сложенную вчетверо записку с моей фамилией написанной сверху. — Уехали ваши девушки ещё вчера вечером. Вызвали их срочной телеграммой.
Сама же записка была коротка и лаконична. Там было начертано — Дом аспиранта и стажёра МГУ, номер комнаты и подпись Оля. «Всё что ни делается — всё к лучшему», — подумал я и тут же спросил администратора:
— Можно от вас позвонить по межгороду в Свердловск. Деньги есть, заплачу.
— Куда тебе нужно? — Посмотрела на меня из-под очков сердобольная женщина.
— В областное УВД. Сон плохой приснился, что случилась утечка вируса сибирской язвы из боилаборатории. Хочу, чтоб приняли к сведению и усилили контроль.
— Сны что ли вещие видишь? — Усмехнулся администраторша, готовая расхохотаться.
«Не веришь чучундра?», — разозлился я про себя и сам же себе мысленно задал вопрос, что плохого произойдёт в Сочи в ближайшее время? И словно на картинке невидимого монитора перед глазами мне прилетел ответ — авария самолёта Ил-18Д 10 мая, рейс Сочи — Челябинск.
— Значит, записывайте! — Потребовал я в категорической форме. — 10 мая произойдет авария самолёта Ил-18Д, рейс Сочи — Челябинск. Получат ранения 5 членов экипажа и 10 пассажиров. Давайте срочно звонить в Свердловск!
* * *
На следующий день в среду 7-го марта Константин Бесков усиленно делал вид, что меня на тренировке нет, но с поля адлеровского стадиона «Труд» не прогонял. Я же усиленно пахал, потел в квадратах и прочих упражнениях направленных на развитие культуры владения мячом и культуры паса. «Невозможный Бесков» уже сейчас приучал «Спартак» игре в максимум три касания, к которой постепенно придёт весь лучший европейский футбол нулевых годов. О вчерашнем видении, которое промелькнуло перед глазами в санатории «Нового Сочи», я постепенно забыл, посчитав, что сейчас футбол для меня — превыше всего.
А перед тренировочной двухсторонкой произошло чудо, меня и Фёдора Черенкова старший тренер определил в первый состав команды. Я занял место левого нападающего рядом с Георгием Ярцевым. Фёдор же был поставлен на правый край полузащиты. Далее в центре привычно расположился Гаврилов, левым полузащитником стал его лучший друг Шавло. В защите тоже вернулись к прежнему сочетанию игроков: левый край — Романцев, чистильщик — Самохин, центральный защитник — Хидиятуллин, правый край — Букиевский, в воротах — Ринат Дасаев. Оставалась ещё одна позиция опорного полузащитника, который должен был выполнять всю черновую работу за дирижёром наших атак Юрием Гавриловым. И это место после небольшого совещания, тренерский штаб отдал на откуп Александру Сорокину. И хоть я в команде был без году неделя, Саша Сорокин только на моей памяти побыл: левым защитником, потом правым игроком обороны, затем правыми полузащитником и вот теперь наш «Сорока» — опорник.
Наконец, второй тренер Фёдор Новиков дунул в свисток и матч начался. И тут случилось чудо номер два, партнёры по команде внезапно разглядели меня на поле. Юра Гаврилов часто пасовал на меня. Серёжа Шавло, с которым я по позиции просто обязан был комбинировать на левом краю, тоже активно пасовал точно в ноги. И даже Федя Черенков, нарушив приказ играть через средний и мелкий пас, наградил меня с правого края дальней точнейшей передачей на левый угол штрафной площади. И я, ворвавшись на высокой скорости, подпрыгнул и с лёта вколотил первый мяч в ворота Лёши Прудникова.
— Пруд, не переживай, — шепнул я ему как бы невзначай пробежав мимо.
— Да, ладно, — буркнул он.
А через пять минут около левой бровки получив пас пяткой от Сергея Шавло, я решился на сольный проход, так как защита соперника слишком сильно растянулась. Мне в голову буквально за доли мгновений пришло видение, что сейчас накручу двоих, и мы с Ярцевым останемся два в два. То есть вдвоём против двух игроков обороны. На сей раз мне хватило одного финта «Мэтьюза» и грамотной игры на противоходе, чтобы уйти от двух полузащитников второго состава. А с Георгием Ярцевым я уже сыграл в «стеночку». Отдал ему на «дальнюю ногу», рвану вперед, и тут же получил мяч на ход. Затем одним касание его подработал и, когда навстречу вылетел Прудников, катнул мяч под опорную ногу голкипера.
— Нормально исполнил, — буркнул Ярцев, поздравив с забитым мячом.
— Чётко дал, — ответил я и искоса глянул в сторону стоящего около самой бровки футбольного поля Бескова. Мэтр, разгромом второго состава, судя по улыбке, гуляющей на его губах, был удовлетворён.
* * *
Вечером хорошее настроение старшего тренера передалось и команде, хотя молодые здоровые парни и так грустить не привыкли. Кстати, средний возраст команды был около двадцати пяти лет. Самым возрастным футболистом являлся Георгий Ярцев, которому скоро должен был исполниться 31 год. А самому молодому Лёше Прудникову, второму вратарю команды, было всего 19. Поэтому на дискотеке сегодня отрывались почти все.
Гремела убойная композиция группы «Boney M» «Распутин», хит прошлого 1978 года. Однако песню, где звучало, что Ра-Ра-РаспутИн — ловер оф зе рашен квин, то есть любовник русской царицы, официально запретили в СССР. Естественно её вырезали и из грампластинки фирмы «Мелодия», которая называлась ансамбль Бони М «Ночной полёт на Венеру». Но неофициально «Распутина» крутили на всех танцевальных вечерах от Калининграда до Владивостока, где аполитичному народу было откровенно до балды, о чём пели западные немцы на английском языке.
— Я уж думал всё, выпрет тебя Бесков в наш новосибирский «Чкаловец», — сказал мне Саша Калашников, когда мы присели выпить молочного коктейля.
— В каком смысле в наш? — Не понял я.
— Ты, глянь на него Лёха, — толкнул он в бок Прудникова. — Два сезона с ним в «Чкаловце» отпахал от звонка до звонка, а он теперь морду воротит.
«Вот я балбесина! — выругался я про себя. — Нужно же было хотя бы Федю поспрашивать про парней, кто, откуда. Калашников-то оказывается мой бывший одноклубник из Новосибирска, а я и знать не знал».
— Никон, вообще стал какой-то другой. — Подозрительно посмотрел на меня Лёша Прудников. — Раньше ходил весь в себе, смурной, нелюдимый. А сейчас ржёт громче всех, рот до ушей. И даже ростом стал выше.
— Человек растет до двадцати пяти лет, — хмыкнул я. — И тебя Калаш я в «Чкаловце» отлично помню. Я даже вот что думаю … Только это между нами. На острие атаки мне с тобой, Калашников, играть сподручней, чем с Ярцевым. У него рост
