Поль Виалар - Пять сетов
Удар по мячу пришелся как раз на желаемой высоте,— центр ракетки задрожал. Во второй подаче надобности нет. Конечно, подача еще не такая хорошая, какой она будет вскоре, когда замечательный человеческий механизм из мышц, разума и воли найдет свой ритм.
Такая же примерно и отдача Рейнольда. Это просто прямой, классически чистый удар. Это отдача — вот и все. Когда Жан касается мяча, он сознает, что в нем нет ничего каверзного: чувствуется лишь желание противника переправить мяч через сетку.
Он поступает также без какого-либо определенного расчета.
Удар.
Рейнольд отражает.
Еще удар.
Рейнольд немного переместился вправо от Жана.
Жан бьет в левый угол.
Рейнольд принимает и на этот раз старается ударить по линии, находящейся справа от него (надо все же попытаться переиграть противника!).
Жан легко принимает слева.
Рейнольд, должно быть, играет еще не слишком уверенно и отсылает мяч в сетку.
Все это пока не настоящая игра. Ничего значительного еще не произошло.
Судья объявляет: — Пятнадцать — ноль! Жан выигрывает свою подачу. Но все зрители и оба игрока лучше, чем кто-либо, знают, что это ничего не означает. Когда у игрока хорошая подача, как у Жана, и он не совершает ошибок, то он должен выиграть свою подачу, разве что противник оказывается внезапно сильнее его.
Теперь очередь Рейнольда.
Жан невозмутимо ожидает атаку. Рука противника, подобная большому рычагу, опускается,— кажется, он целится в Жана. Противник вкладывает в удар быстроту и силу, необходимую для того, чтобы удержать мяч в границах, указываемых небольшим квадратом, и в то же время придает ему такое вращательное движение, такую скорость, такой отскок, что мяч должен ускользнуть от Жана.
И все же Жан отражает его. Но в то же мгновение он ясно отдает себе отчет в том, какова сила этого первого мяча подачи, если противник не мажет его. Пока что надо отбить этот мяч — вот и все. Потом, когда он привыкнет, надо будет принять контрмеры. Лишь при втором мяче — если первый будет «за» — сможет он действовать, приблизиться к сетке, искать слабое место противника.
Рейнольд выигрывает первые две подачи. Он умеет выходить к сетке, бить с лета и, когда первая стадия благополучно пройдена, делать завершающий удар. При третьей подаче Жан мобилизуется и навязывает свою длину. Между противниками устанавливается равновесие. Этот мяч выигрывает уже тот, кто в данный момент окажется более напористым, более стойким.
У Жана только «пятнадцать», тогда как у Рейнольда уже «сорок». Нет смысла пытаться вытянуть эту игру. Жан отдает ее. Надо уметь беречь силы.
Снова подача Жана. На этот раз, прежде чем взять в руку мячи, он стягивает шерстяной пуловер. Кожа его разогрелась, мышцы утратили напряженность, которая раньше сковывала его.
Рука Жана, как бы смазываемая внутренним и солнечным теплом, действует наподобие длинного шатуна. При подаче первого мяча он делает ошибку, попадает только вторым, не ослабив удара, а даже усилив его. Мяч направлен в левый угол квадрата. Рейнольд должен сделать бросок в сторону, чтобы принять его. Ему удается отбить мяч, но очень слабо. Жан уже вышел к сетке и перехватывает его с лета. Чистым, неудержимым ударом он завершает. Противник спортивно кричит: «Браво!» Толпа тоже разгорячается. Оба игрока нравятся ей. Она тоже настроена спортивно.
Противники еще очень мало знают друг друга. Они еще не присмотрелись друг к другу. Правда, подача — это уже большое дело. Ведь может меняться лишь ее сила и точность попадания. Конечно, можно раз-другой выполнить такой стремительный, такой неожиданно удачный удар, что его невозможно отразить. Но, подобно боксеру, игрок, который принимает мяч, знает удары, причиняющие боль, и избегает их. Отступая, он уменьшает их силу, нейтрализует их. В этом поединке нет заключительного укола рапиры — решающим является лишь сумма накапливающихся очков, составляющих в конечном счете итог — неумолимое сложение. Прилежные счетоводы, Жан и Рейнольд, вдохновенно трудятся.
Вдохновенно! Это не совсем то слово. Оно не может быть применено к этому обмену мячами. Для Жана Рейнольд в настоящий момент представляет собой не больше чем ту стену в колледже, о которую он бил своим мячом, когда был маленьким. Затем явился Империали, и перед ним встало нечто живое — человеческий дух. В Рейнольде еще нет души. А когда она проснется в нем, то чем в точности окажется?
После столь удачного, стремительного удара, позволившего внезапно обнаружить у Рейнольда в защите брешь, все снова входит в норму, и Жан понимает, что, затягивая этот аккуратный размен мячами, он теряет время.
Теперь он ищет. Чтобы изучить противника, стоит проиграть свою подачу, даже партию! Не надо тешить себя иллюзиями и цепляться за классическую манеру игры. Противник может опередить тебя лишь в том случае, если ты дашь ему возможность узнать о себе больше, чем знаешь сам о нем.
Надо трудиться.
Систематически. Упорно.
Жан ведет со счетом 40:0 в этой игре. Преимущество достаточное, чтобы нащупать, испытать противника, попытаться обнаружить во всем этом мраке какой-то, еще не появлявшийся, проблеск света.
Риск!
Надо теперь же принять его на себя.
Надо открыться, чтобы позволить противнику атаковать. Посмотреть, где, под каким углом произойдет атака. Дать атаковать себя, чтобы знать — наконец! — в каком месте, в какой форме она произойдет.
Нельзя назвать это ловушкой. Это только приглашение к действию. Рейнольд может не принять его. Впрочем, он идет на это. Он рассуждает, что надо брать все, что дают. В конце большого подсчета будет суммирована все, что приобретено, безразлично, в какой момент и каким способом. Он ищет у Жана слабое место справа, потом слева, потом еще раз справа,— по всей длине корта, укорачивает. Таким образом, Жан должен будет выйти к сетке, и тогда он попытается его обвести.
Когда настает подходящий момент, он делает такую попытку. И это удается ему. Толпа рукоплещет. Проигрыш одного мяча для Жана. Зато одной уверенностью больше. Надо навязать свой темп. Да, противник бесконечно ловок,— процент ошибок у него очень мал. Чтобы переиграть его, надо суметь взять инициативу в свои руки.
Жан пробует это. И вот тогда-то он начинает отдавать себе отчет в том, чего сам стоит. Сделать это можно, лишь сравнив себя с другими. Ведь противники всегда разные. С сегодняшним приходится считаться. Он вездесущ. Надо суметь быть быстрее его.
Значит, нельзя снижать темп: быстро! Лучше заведомо примириться с тем, что совершишь несколько ошибок, промажешь несколько мячей, чем дать Рейнольду преодолеть свою слабость. Надо собраться, напружиниться — и остаться таким до конца. Это будет трудно!
Оба игрока в отличной форме. Они нащупывают друг друга. Продвигаются вперед, отступают, снова идут вперед.
Ну а по диагонали? Низкий с лета у американца превосходен. удар. Другой. Не стоит больше тешить себя этой обманчивой надеждой. Надо сразу же признать, что в этой части корта, как ни ударь, противник всегда окажется на месте.
Рейнольд выигрывает игру. Оба противника меняются сторонами; в то же время судья объявляет, что Рейнольд ведет со счетом 2:1. Подобно автоматам, они идут друг другу навстречу, расходятся у столба, вступают во владение своим новым поместьем.
Где солнце? Там! Хорошо. При ударе по диагонали направо оно должно слепить противника. К тому же подымается ветер. Его свежие порывы ощутимы на потном теле, которое он охлаждает во время пауз. Этот ветер придает большую скорость и резкость мячам Жана. Подача Рейнольда. Ему удается пушечный удар. Толпа аплодирует. Плохое начало для Жана. Рейнольд ведет со счетом 40:15; увеличивает темп, чтобы выиграть. Жан на мгновение приостанавливает его натиск, отыгрывает два мяча, но один из судей объявляет "правильным" мяч, который Жан считал "за". Это сбивает его с толку. Он смотрит направо, в сторону судьи на вышке. Тот подтверждает. Жан проигрывает, как будто вовсе не присутствует на корте, как будто стоит здесь лишь как какой-то автомат, лишенный находчивости, смышлености. Внезапная горечь подступает к горлу. Так вот какова она, эта большая игра! Никогда он не чувствовал себя таким ничтожным. Что же такое, совершенно незаметно для него самого, нарушило его внутреннее равновесие? Без него он лишь такой же человек, как и все другие, все те, что окружают его на трибунах. Вот они наблюдают за ним, холодно судят его, выражают недовольство им, как и он сам недоволен собой. Он делает все время не то, что хочет. Внезапно он как бы потерял собранность, расслабился. Можно подумать, что он потерял веру в себя. Жан! Жан! Надо снова обрести себя! Ты должен снова воспрянуть. Ведь ты хорошо знаешь, что зависит от этой игры!
Да, он знает. И именно потому, что Жан подумал об этом в тот самый момент, когда Рейнольд начал четвертую игру, он растерялся, почувствовал себя потерянным. То, что вся его жизнь зависит от одного соревнования, кажется ему насмешкой судьбы.
