Брайан Глэнвилл - Олимпиец
Он продумывал абсолютно всё. Когда я вернулся из Лейпцига, он вывел меня на дорожку и стал показывать, как нужно предвидеть, что меня хотят зацепить шипами или толкнуть локтём, как дать сдачи и куда — лучше в бедро, — чтобы сбить противника с ритма. Что делать, если тебя блокируют. Всё это было очень полезно; ведь на больших соревнованиях чего только не бывает! Сэм говорил: «Всё это вообще–то недостойно настоящего спортсмена, но ведь надо уметь себя защитить. Этому я тебя и учу — самозащите».
Пришла зима, и стало жутко тоскливо, будто из тебя выпустили воздух: никаких зарубежных поездок; даже тренировка в лесопарке казалась труднее потому, что не было конкретной цели, но больше из–за мерзкой погоды: по лицу хлещет дождь, с деревьев капает, под ногами хлюпает вода… Сэм не обращал на это внимания, правда, уже не бегал с голой грудью…
С лета с нами бегало ещё несколько парней, отчасти благодаря рекламе, какую создали Сэму мои победы; бегунов Сэм отбирал тщательно и ни с кого не брал и пенни. «Я доволен, когда вижу рост бегунов, а наживаться на них я не собираюсь», — говорил он. И это не было лицемерием, об этом знали все его враги. Однажды Том Берджесс сказал: «Все они что–то имеют, только не Сэм. Тренеры получают работу в ассоциации. Официальные лица задирают носы, пестуют свой престиж и разъезжают за бесплатно. А Сэм не имеет ничего. Он абсолютно чист. Только он один по–настоящему живёт ради лёгкой атлетики».
Я в этом и не сомневаюсь. Кто бы я был без него? Я ему всем обязан.
«Назвав лучшего юного футболиста года, назовём лучшего юного легкоатлета. Уверен, с нашим выбором согласятся все, кто сегодня в студии, миллионы наших зрителей. Ибо в этом году, леди и джентльмены, лучший юный легкоатлет года — Айк Лоу!
Мы услышали о нём в 1957 году — это год после Олимпиады, — когда Айк Лоу предстал перед всем миром как наша надежда в беге на милю».
— Айк, поздравляем!
— Спасибо.
— Наша телепередача назвала тебя лучшим юным легкоатлетом года, Айк, как ты себя по этому поводу чувствуешь?
— Как в сказке.
— Что ж, выбор пал на вас не случайно, Айк. Напомним, почему мы решили назвать лучшим девятнадцатилетнего Айка Лоу, — вам на этой неделе исполнилось девятнадцать, верно, Айк?
— всё правильно.
— чтобы объяснить, почему мы назвали Айка Лоу лучшим юным легкоатлетом 1957 года, мы покажем вам три его прекрасные победы начиная с поразительного бега в Уайт — Сити в августе.
Могу смотреть это хоть сто раз.
— Вот ещё один великолепный бег молодого лондонца, снова в Уайт — Сити, в матче между сборными Великобритании и Польши. Вы видите бегунов на последнем круге, Воланский ещё впереди.
Смотришь и всё переживаешь заново. Я вырываюсь, но он совсем рядом. Господи, неужели догонит? Но нет. Смотрите! Ухожу вперёд. Победа!
— Наконец Париж — бурный финиш в беге против Франции.
Ну, тут было гораздо проще. Вот я тебя и сделал, приятель. Всегда бы так!
Приз спортивного телевидения лучшему юному легкоатлету года, который присуждается самому многообещающему спортсмену группой международных экспертов, вручает Айку Лоу вице–президент Британского олимпийского комитета сэр Рали Кэннингем.
— Вы замечательно бежали.
— Благодарю вас, сэр.
— Я с особым удовольствием вручаю приз этому молодому бегуну, надеюсь, он достойно пронесёт наше знамя в Играх Британского содружества в будущем году, да и в Риме на предстоящих Олимпийских играх. Вы, новое поколение, должны хранить олимпийские идеалы, помнить, что самое важное — не побеждать, а участвовать.
Олимпиада всегда остаётся твоей целью; в каждом забеге, в каждой тренировке ты думаешь о ней, золотая медаль маячит перед тобой, как солнышко. Остальные соревнования — лишь ступеньки к ней, и даже рекорды — дело второе. Нет, побить рекорд — это прекрасно, но в душе чувствуешь, что это ещё не всё…
Меня всё больше интересовали олимпиады. Я расспрашивал всех, кто в них участвовал. Том Берджесс говорил, что с ними никто не сравнится; атмосфера там — просто фантастика; в Олимпийской деревне она будто наэлектризована, каждый готовится к выступлению, думает только об одном — выиграть, завоевать медаль. Потом, рассказывал Том, в последние дни, когда напряжение спадает, всё меняется; атмосфера — как на огромном пикнике, все ведут себя как дети. «Этого не понять, пока сам не попадёшь на олимпиаду. Тут особый мир. Всё, что происходит здесь, на Уайт — Сити, — это совсем не то. Даже крупные соревнования, в Лос — Анджелесе или Москве, с ней несравнимы. Во время олимпиады ты борешься со всем миром».
Я часто говорил об этом с Аланом, ведь у него олимпийская медаль… «Олимпийские игры, — сказал он, — это высшая точка в карьере любого спортсмена, праздник золотой юности». Я спросил его, что он чувствовал перед забегами. «Был напуган до смерти, как все остальные, — ответил он, — в полуфинале дрожал, как заяц, а в финале то страха ничего не соображал». Я спросил: «Даже во время бега?» Он сказал: «Как только раздаётся выстрел, включается твой автопилот. К тому же в спринте всё кончается быстро, думать некогда». Я снова спросил: «А когда всё кончилось? Ты был на седьмом небе?» Он ответил: «Я был в ярости, потому что знал, что мог победить. Засиделся на старте. Такая уж это штука, олимпийские игры, — все жаждут только золота. Всё остальное воспринимаешь как провал».
Много шло разговоров о высших точках, когда ты в пике своей формы, а когда нет, и чем больше я слушал, тем больше тревожился. Все говорили об одном и том же: тот достиг своего пика вовремя, а другой, гораздо боле способный бегун, в нужный момент не был в своём пике и проиграл. Каждый толковал это по–своему. Например, Алан считал, что в Мельбурне он был в пике формы. Он тогда бегал до начала августа, а потом всё бросил и уехал на пару недель в Испанию. Когда вернулся, то продолжал тренировки, но не участвовал ни в каких соревнованиях, отказался даже от международных, и начальству это не понравилось. Но он показывал отличное время, и им ничего не оставалось делать. По словам Алана, Рон Вейн сказал ему: «У вас есть долг перед страной», а он ответил: «Знаю. Потому и не хочу выступать до Олимпиады». Дело было не в физической готовности, а в психологической. От неё зависит девяносто процентов успеха.
А Том считал, что никакого пика вообще нет. Надо настраиваться на соревнования, но если будешь упорно тренироваться в течение года, тело не выполнит то, к чему ты готов психологически…
А вот что сказал Сэм: «Ты ещё слишком молод и неопытен, чтобы волноваться из–за пиков. Набирайся опыта в забегах и тренируйся в полную силу, чтобы извлекать пользу из того и другого. К тому же пика вообще нет. Пик существует для альпинистов, а не для легкоатлетов. Это всё воображение. Говоря о пике, люди имеют в виду день, когда бегун показал наилучший результат. Но когда наступает такой день? Можно ли гарантировать, что это случится на Олимпиаде? А может, он наступит во время какого–нибудь маловажного забега. В этом и состоит секрет и привлекательность легкой атлетики. Конечно, бегун может переутомиться, если слишком часто выступал за короткое время, тогда ему нужен отдых, передышка в тренировках. Но ведь нет двух одинаковых легкоатлетов! Одни могут показать себя с лучшей стороны только на крупных соревнования, других нужно подводить к высшей точке постепенно, иначе толку не будет. Спринтеры — это одно, милевики — другое, стайеры — третье. Если правильно планировать и умно строить тренировки, бегун от них не устанет. Если же он устаёт, причины лишь две: либо плохо разработан тренировочный цикл, либо он слишком часто выступал в соревнованиях. Но когда сознательно стремишься достичь пика. Может случиться, что в нужный момент окажешься не в форме».
— Давно ли занимаетесь бегом, Айк?
— Давно ли бегаете на милю?
— Это ваша первая поездка в Штаты?
— Как зовут вашего тренера?
— Правда ли, что ему не разрешают ездить с вами?
— Верно ли, что он сам оплатил весь путь сюда?
— Как вам нравится «Мэдисон Сквер Гарден»?
— Что вы думаете о Нью — Йорке?
«Юный британский бегун на милю, Айк Лоу, равного которому не было в стране со времён Баннистера, вчера утром тренировался в Сентрал — Парке и заявил, что Нью — Йорк — «это просто сказка». Это слово он употребляет часто.
Но у девятнадцатилетнего юноши–кокни свои проблемы, и главная в том, что его личный тренер, некий Сэм Ди, при имени которого официальные представители британской лёгкой атлетики меняются в лице и хватаются за свои стартовые пистолеты, не получил разрешения на поездку с британской командой из четырёх человек. Так что обстановка в команде не самая блестящая.
Напыщенный босс британской лёгкой атлетики Рон Вейн сказал: «Мы официальная группа, а Ди никак не связан с нашей ассоциацией».
