Олег Мильштейн - Надежды и муки российского футбола
Мы уже говорили, что футбол – это индустрия, и она диктует свои правила игры. Ничего искусственно не сделаешь! Какие бы препоны искусственно ни ставились, объективная потребность выберет нужное русло. Вот у нас прекратился отток игроков во второстепенные западные клубы, но не потому, что кто-то этого не хочет, а потому, что сложились определенные условия: стали богаче наши клубы, стали хорошо платить футболистам, стали создавать им условия – зачем он поедет играть в Израиль или в Польшу, когда он здесь больше получает! Сейчас уже из Чехии к нам едут! Это ж не просто так, это еще надо понимать отношение чехов к России после 1968 года, понимать, что к нам едут дети тех людей, которые страдали от нашего вторжения. Вот Ярошик в 1988 году, когда в финале играли Голландия и Россия (тогда СССР), болел за голландцев, а сейчас приехал сюда играть. Все диктуется объективной ситуацией. Если «Реал» (Мадрид) имеет в запасе своих молодых хороших ребят и не ставит их играть, а берет Рауля, берет Карлоса, Ро-налдо, Зидана, Фигу, значит, это нужно. Это диктуется определенным спросом. Там поставили препоны: из стран ЕС можно только три игрока, однако на это никто и внимания не обращает, потому что для других стран, которые не входят в ЕС, никаких ограничений нет. Мы тоже размышляем о том, какой нужно ввести лимит на легионеров. Можно было бы согласиться на пять человек… или лимит должен касаться уровня игроков, а не количества? Если клуб хочет поднять свой имидж, повысить результат и имеет возможность купить хорошего игрока, он его купит. В конце концов, болельщику клуба наплевать, кто там играет, – главное, чтобы его клуб выиграл. И этим диктуется вся деятельность клубного руководства. Вот и вся ситуация.
Если мы хотим добиваться успехов национальной сборной в мировом масштабе, то необходимо больше внимания уделять юношеским сборным. Они сейчас у нас в загоне, и это трагедия. Правда, кое-что все-таки начали делать: взяты молодые, на мой взгляд, перспективные тренеры, которые только что закончили игровую карьеру. Может быть, это как-то встряхнет! Статистика мирового футбола говорит, что в национальные сборные попадает восемьдесят процентов игроков, которые прошли все ступени сборных команд, от юношей до дублеров. Я работал в федерации – знаю, как не хватает ни на что средств. И в частности на юношеские команды. Им даже приходится иногда брать в сборную детей, которые ну совсем не тянут на эту сборную, но чьи папы могут оплатить участие команды в том или ином мероприятии. Такая практика тоже была… сейчас вроде бы от нее стали отказываться. То, что у Российской федерации футбола появился новый спонсор, вселяет надежду, что на юношеские сборные наконец-то будет обращено внимание. И, конечно же, надо срочно решать вопрос о заработной плате тренеров в национальных юношеских командах – их зарплата должна быть на порядок выше! Без такого стимула добиться преемственности, о которой мы говорили, будет трудно. Наконец, я уже об этом говорил, нужна законодательная база.
Александр Гордон
Актер, режиссер,
телеведущий,
болельщик
Игра человеческой сути
Популярность у футбола есть, и это очевидно. Что касается секрета популярности, то, мне кажется, однозначно на этот вопрос ответить нельзя. Надо вспоминать историю возникновения этой игры и все, что этого касается. Почему футбол популярнее, чем, скажем, хоккей? Мне более или менее понятно: потому что для игры в футбол нужен только мяч, даже не всегда мяч, а что-нибудь просто похожее – какая-нибудь консервная банка – и ноги. И вперед! Для хоккея все-таки нужен лед, экипировка – поэтому, кстати, так мало чернокожих хоккеистов: не потому, что они снега боятся, а потому, что это дорого, у них нет денег. Футбол в этом смысле самая демократичная игра. Кроме того, она самая понятная по правилам. Да, в американском футболе нужно еще разобраться; бейсбол могут смотреть только те, кто когда-либо играл сам, иначе это просто невыносимое зрелище; теннис признан элитарным…
Один очень остроумный человек американец Пол Фассэл определил демократичность игры размером мяча: чем меньше мяч, тем менее демократична игра. По этому определению на одном конце стоит гольф, а на другом – баскетбол, который, наверное, еще более демократичный (особенно в странах западного мира), чем футбол. Так что причин для популярности огромное количество. А в футболе, как сказал мой отец Гарри Гордон в одном из своих романов, «привлекает еще и то, что это история головы человека на зеленой траве». Естественно, каждый себя ассоциирует с форвардом (или с защитником, или с вратарем, иногда с судьей). Это огромный выплеск человеческих эмоций.
Можно очень много говорить о том, почему футбол популярен, но мне кажется, что тот футбол, о котором мы говорим, больше просто не существует, то есть он существует во дворах, на лужайках, но если говорить о большом футболе, то это другое. Это уже не просто игра, и два последних чемпионата мира, мне кажется, просто устрашающе об этом свидетельствуют.
Для меня футбол – это… Понимаете, у меня есть два состояния на футболе. Первое, это когда я абсолютно увлечен происходящим: я могу ломать стулья, кричать, я сорвал (впервые и единственный раз в жизни) голос на стадионе в Нью-Йорке, когда на чемпионате мира играли Мексика – Болгария. Я болел, естественно, за Болгарию, и, когда были назначены пенальти в ворота – а мы как раз сидели за теми воротами, где были назначены пенальти, – я сорвал себе голос. А когда угомонился, как в той известной рекламе, оглянулся по сторонам: полон стадион мексиканцев – откуда болгары в Нью-Йорке! Нас принимали явно за болгар, и когда Стоичков забил победный пенальти, мы взорвались. Стадион притих, мы, оглядываясь, стали выходить. Все мексиканцы, которые сидели рядом с нами, ближайшие три ряда, тянули руки, чтобы поздравить нас с победой. То есть это было еще и единение, праздник. Бывает, что это праздник, а бывает, что стыд кромешный за то, что происходит на поле, за то, что ты тратишь время и силы, чтобы за этим наблюдать… становится больно и обидно – такое тоже бывает. Поэтому однозначно ответить на вопрос, что для меня футбол, я не могу.
Когда футбол случается, все отходит на задний план: и техника игроков, и как он прошел, и как он отдал, и держит он центр поля или не держит – это все приходит на ум, когда игра не очень идет. Когда игра случается, ты следишь за кровопролитной схваткой, за битвой, за войной, за этаким изначальным выяснением отношений: кто кого? В футболе есть даже определенная эротика. У нас была передача «Метафизика футбола», где люди серьезно говорили об истоках этой игры, – оказывается, в некоторых ближневосточных культурах еще за тысячу лет до нашей эры играли в футбол отрубленной головой врага или каменными шарами. И вот это стремление во что бы то ни стало вогнать мяч в ворота воспринималось ими еще и как фаллическая интерпретация овладения. То есть обязательно нужно отличиться и в этом. Поэтому футбол, мне кажется, растет просто из сути homo sapiens, особенно мужской сути. Женский футбол я не понимаю: чего они там делают? Красиво бывает, но футбола нет.
К сожалению, сегодня футбол – это бизнес и политика. Почему? Потому, что сегодня футбол и футболисты, футбольные матчи продаются так же, как политики и женские прокладки или жвачка. Футбол – это политика еще и потому, что идея глобализации, которая выдвинута не нами и которая, видимо, с большой кровью победит на земном шаре, перенесена и на футбол в первую очередь. Нам показывают, как будет хорошо, когда все нации сольются в едином порыве, в едином экстазе. Но это обман, как любая идеология. И обман вот почему. Когда на позапрошлом чемпионате мира французы выиграли у бразильцев финальный матч, Ваш покорный слуга был осмеян и освистан за следующее свое высказывание в программе «Хмурое утро», которую я тогда вел на радио «Серебряный дождь»: вряд ли этих ребят (бразильцев) можно купить буквально, то есть пообещав каждому золотые горы, они и так ребята небедные и, кроме того, это все-таки Бразилия, там другой национальный характер. Я думаю, что их купили – за честь страны. Помяните мое слово, сказал я, в ближайшее время Бразилия получит большие деньги от Международного валютного фонда. Это было сказано на следующий день после чемпионата мира.
Через три с половиной месяца в Бразилии случился кризис, а еще через четыре месяца МВФ им пообещал 60 миллиардов долларов. В то время как Россия канючила 4 миллиарда, им дали 60, превратив, как всегда это бывает, и эту страну в страну с долларовой экономикой. Сначала сознательный кризис, потом большие деньги: «Все, ребята, вы на игле наших вливаний».
Я просто представил себе этот разговор в раздевалке, когда тренер говорит: «Ребята, мы в полной заднице – не мы, не команда, а страна – и весь мир смотрит сейчас только на нас, значит, нам надо сделать вывод. Вы уйдете, вы еще молодые, у вас еще все впереди, но нам надо совершить такой тайный подвиг». Может быть, это мои фантазии, но дальнейшие события их подтверждают, по крайней мере, все объяснения, связанные с тем, что Роналдо внезапно заболел и поэтому вся команда остановилась. Они просто не играли, они стояли на поле – и все. Мне с моим воображением просто видно было, как мне казалось, на лицах у этих ребят все, что я до этого рассказывал. Может быть, это опять лишь мои фантазии, не знаю, но что-то очень уж подозрительные фантазии.
