Ник Хорнби - Футбольная горячка
Я пошел на игру, несмотря на школьные занятия. Думал, буду один, с десятком таких же чокнутых подростков да кучкой пенсионеров. Но на стадион явилось больше шестидесяти трех тысяч человек – первый раз так много за весь сезон. Я был в ужасе. Неудивительно, что страна летит к псу под хвост! Собственный прогул не позволил мне поделиться своим беспокойством с матерью (в то время я не уловил иронию ситуации). Но что же все-таки происходило?
Прибавьте к нашей еще одну толпу в сорок две тысячи с лишком, которая смотрела тридцать-какой-то финал Кубка, где «Вест Хэм» тягался с грозой авторитетов герефордширцами. Тот вторник стал для меня символом блеска семидесятых, как сцена из «Банды с Фенн-стрит» или пачка сигарет «Номер шесть». Быть может, люди и на «Аптон-парке» и на «Хайбери», все сто шесть тысяч человек, намеревались отправиться по одной из узких дорожек общественной истории.
Я и Боб Макнаб.
«Сток Сити» против «Арсенала» («Вилла-парк»)
15.04.72
Кубок Федерации сезона 1971/72 года был каким-то сумасшедшим – бесконечным источником изумления и хитроумных вопросиков. Каким двум командам потребовалось одиннадцать часов, чтобы в четвертом туре решить квалификационный спор? Кто из игроков забил девять мячей, когда его команда со счетом 11:0 обыграла «Маргейт»? За какой клуб он тогда играл? Кто были те два герефордширца, которые забили два гола, принеся своей команде Южной лиги победу 2:1 над «Ньюкаслом» из первого дивизиона? (Вот вам ключ: их имена для болельщиков «Арсенала» обладают особым отзвуком.) «Оксфорд Сити» и «Алвечерч»; Тед Макдугал; «Борнмут»; «Манчестер Юнайтед»; Ронни Рэдфорд и Рикки Джордж. По одному очку за правильный ответ. За семь очков ваш приз – бакенбарды Малкольма Макдональда.
А еще были переигровки на Кубок, победный жест Чарли, «Вилла-парк», где в полуфинале со «Стоком» при счете 1:1 с поля унесли нашего вратаря Боба Уилсона (и его заменил Джон Рэдфорд), а за пару часов до начала игры я разговаривал с левым защитником «Арсенала» Бобом Макнабом.
Я приехал на стадион «Вилла-парк» вместе с Хисламом – прытким хулиганом из Мейденхэда, с которым мы время от времени встречались в поезде. Я его обожал. На нем был белый халат мясника с грубо выведенными красным проарсенальскими текстовками – в назидание всем, кто осмелится привязаться к нам на трибунах. По дороге домой в поезде 5:35 из Паддингтона он подсаживался ко мне и спрашивал, с каким счетом завершилась игра. И объяснял, что его самого засадили в полицейскую клетку под трибунами и он понятия не имел, что происходило у него над головой. Он дружил с самим легендарным Дженкинсом – лидером северной трибуны (о котором, надо ли говорить, я слыхом не слыхивал).
Но вскоре, как и следовало ожидать, я обнаружил, что все это чушь и даже в периоды просветления Хислам не очень-то отражал реальность. Если и был такой человек Дженкинс (хотя его личность – лидера и генерала хулиганов, который планировал тактику – скорее плод городского или даже пригородного мифотворчества), Хислам все равно его не знал. Даже я, грезивший о знакомстве с криминальным типом, начал сомневаться, что каждую субботу с завидной регулярностью арестовывают явно безобидного на вид четырнадцатилетнего парня.
Футбольная культура такая аморфная, неизмеримая и огромная (когда я слушал трепотню Хислама о всяких случаях на Кингз-Кросс, на вокзале «Юстон» и в переулках Паддингтона, мне начинало казаться, что ее щупальцы опутали весь Лондон), что неизбежно привлекает не только своих законных фанатов. Если есть желание принять участие в жестокой схватке с болельщиками «Тоттенхэма», не думайте, что она произойдет на трибунах – там драчунов легко утихомирят. Все случится или на станции, или по дороге на стадион, или во вражеском пабе: футбольные слухи настойчивы, но непроницаемы, как смог. Хислам это прекрасно понимал и нагромождал страшную и невероятную ложь; футбол был прекрасным средством удовлетворения его непомерной жажды самообмана. Впрочем, как и моего. Какое-то время мы радовались нашему симбиозу. Он желал уверовать, что был хулиганом, и я хотел того же. Поэтому в тот период он мог плести все что угодно.
Отец достал для меня два билета на трибуны (я никогда не рассказывал ему, каково на самом деле мое футбольное одиночество), и Хислам милостиво согласился взять лишний. Но на стадионе еще требовалось найти нужный офис и забрать билеты. «Вилла-парк» в половине второго дня был на удивление многолюдным, да и в офисе мы застали нескольких игроков, которые раздавали билеты женам, родственникам и друзьям. Один из них – левофланговый защитник Боб Макнаб. Я удивился, увидев его – он с января не играл в первом составе: неужели Берти Ми уступит ему место на все три месяца полуфинала Кубка Футбольной ассоциации? Наконец любопытство пересилило застенчивость, и я спросил:
– Вы играете, Боб?
– Да.
Диалоги в автобиографических книгах воспринимаются с известной долей подозрительности. Как это автор сумел дословно запомнить, о чем говорилось, пятнадцать, двадцать, пятьдесят лет назад? Но «Вы играете, Боб?» – один из четырех вопросов, и я ручаюсь за его достоверность, которые я задал игрокам «Арсенала» (для справки, остальные таковы: «Как ваша нога, Боб?» – поправившемуся после травмы Бобу Уилсону; «Будьте добры, вы не дадите ваш автограф?» – Чарли Джорджу, Пэту Райсу, Алану Боллу и Берти Ми; и опять: «Как ваша нога, Брайан?» – Брайану Марвуду перед входом в клубный магазин «Арсенала», когда я уже подрос и немного поумнел).
Конечно, я не раз воображал, как общаюсь с кем-нибудь из футбольных звезд. Даже сегодня я частенько веду Алана Смита или Дэвида О'Лири в паб, беру им слабоалкогольное пиво, и мы до самого закрытия рассуждаем о мнимой скупости Джорджа Грэма, выносливости Чарли Николаса или переходе Джона Лукича. Но истина такова, что для нас клуб значил больше, чем для них. Где они были двадцать лет назад? Где окажутся через двадцать лет? Или через два года – эта самая парочка? (На стадионе «Вилла-парк» или на «Олд Траффорд» – будут атаковать ворота «Арсенала» – вот где.)
Нет, спасибо, я премного доволен тем, как все было на самом деле. Они игроки, я болельщик, и нечего размывать границы. Люди смеются над тем, что считают неадекватным поведением поклонников кумиров, однако единственная ночь со звездой – в этом есть свой смысл и своя логика. (Было бы мне лет двадцать, и я бы, наверное, выскочил на беговую дорожку и швырнул в Дэвида Рокасла своими трусами, хотя этот вид признания со стороны мужчины, каким бы современным он ни казался, к сожалению, до сих пор считается неприемлемым.) Но многие из нас имели возможность поговорить с игроками на презентации обуви, открытии спортивных магазинов, в ночных клубах или ресторанах, и большинство не преминуло ею воспользоваться («Как нога, Боб?», «Вы играли блестяще, Тони!», «Так вы сделаете „Тоттенхэм“ на следующей неделе?») И что такое эти неуклюжие, неловкие, застенчивые встречи, как не заигрывание и хмельное ощупывание в темноте? Мы не юные, аппетитные нимфетки, мы толстобрюхие взрослые мужчины, и нам абсолютно нечего предложить. Профессиональные футболисты так же красивы и недосягаемы, как модели, и я не хочу становиться щиплющим задницы похотливым дядькой.
Все это пришло мне на ум не тогда, когда перед матчем я увидел Боба Макнаба, а уже на стадионе. Два парня рядом со мной стали рассуждать о составе команды, и я сообщил им, что Макнаб снова играет – он сам мне об этом сказал. Они покосились на меня, переглянулись и покачали головами (но когда по громкоговорителю объявили замены, снова посмотрели на меня). Тем временем Хислам взобрался на самую верхотуру, чтобы оказаться в гуще пацанов, и рассказывал каждому, кто его слушал, как он протырился под турникетом (он начал этим хвастаться знакомым и незнакомым, как только мы вошли на стадион). Так кто же из нас фантазер? Я – точно. Никому не дано трепаться с игроками перед игрой. Но протыриваться бесплатно на стадион… какой смысл так врать, если в твоем кармане корешок билета?
«Уэмбли» II – кошмар продолжается
«Лидс» против «Арсенала»
05.05.72
Классический страшный сон – банальный в своей реалистичности. Я пытаюсь добраться до «Уэмбли», и у меня в кармане билет на финал. До игры уйма времени, но все попытки попасть на стадион приводят к тому, что я двигаюсь в противоположном направлении. Сначала это вызывает только удивленное раздражение, но постепенно порождает панику; без двух три я все еще пытаюсь в центре Лондона поймать такси и начинаю понимать, что не увижу матча. Забавно, но этот сон мне нравился. С 1972 года я видел его шесть раз – всегда, когда «Арсенал» выходил в финал; таким образом кошмар был неразрывно связан с успехом. Я просыпался в поту, однако пот служил предвестником великого дня.
Билет на финал Кубка попал ко мне прямо из клуба, а не от всяких «жучков» и не от отца, чем я сильно гордился. (Еще более бурная радость возникала, когда я читал надпись на ярлычке билета, который сберег до сих пор.) Билеты на Кубок распределялись в обмен на пронумерованные специальные ваучеры – их печатали на обороте программки. Собравшие, как я, все программки могли не беспокоиться, что не попадут на матч; система предназначалась для поощрения верных болельщиков, хотя на самом деле поощряла тех, кто не ленился бегать в специальные киоски за пределами стадиона и перехватывать необходимые номера (трудоемкий процесс, также требовавший своего рода верности). Я был на всех играх на своем поле и посетил немало выездных матчей, так что имел законное право, наверное большее, чем многие другие, на место на трибунах «Уэмбли»; поэтому моя гордость происходила из чувства сопричастности, которого мне недоставало в предыдущем году.
