Кшиштоф Барановский - Вокруг света на «Полонезе»

Кшиштоф Барановский

Вокруг света на "Полонезе"

I

IV ГОНКА ОДИНОЧЕК ЧЕРЕЗ АТЛАНТИКУ

Подготовка к плаванию

Колыбель «Полонеза»

Постройка парусников — одно из древнейших ремесел, его многовековые традиции до сих пор влияют на современные конструкции судов. Вместе с тем красавицы-яхты из красного дерева, которые строит Щецинская морская яхтенная верфь имени Леонида Телиги, отвечает всем требованиям мирового стандарта…

В 1970 году молодые конструкторы верфи создали две парусные яхты. Чеслав Гоголькевич, Эдвард Гоффман и Казимеж Яворский, построив гоночную яхту «Огар», открыли серию судов типа «Таурус», называемых судами «одной тонны».[1] Капитан «Огара» Казимеж Яворский в первом же плавании на яхте достиг больших спортивных успехов, и на верфь посыпались заказы.

Вторая яхта — «Полонез». Ее строили специально для участия в IV трансатлантической гонке яхтсменов-одиночек, и серийное изготовление таких яхт не предусматривалось. Визит на «Полонез» представителя советского «Судоимпорта» изменил планы верфи: от Советского Союза был принят заказ на постройку точно такой же яхты для океанического плавания.

Щецинская яхтенная верфь построила уже до этого серию довольно удачных яхт типа «Антарес». Однако за границу было продано всего несколько, хотя яхты этой серии и получали награды на выставках, а «Дар Щецина», головное судно серии, показал прекрасные результаты во многих соревнованиях, проходивших в Польше. Но этого мало: как видно, больше ценятся результаты, достигнутые в международных состязаниях. Успех в них отличная реклама для всей продукции верфи-строителя.

На Лондонской выставке яхт в числе 620 экспонатов демонстрировалась «Бритиш Стил», на которой Чэй Блайт обошел земной шар в зоне «ревущих сороковых».[2] Яхта не продавалась, так как была подготовлена к участию в трансатлантической гонке яхтсменов-одиночек (конкурент «Полонеза»).

Однако знаменательно, что фирма заключала выгодные торговые сделки на постройку яхт, не имевших ничего общего ни с гонкой, ни с плаванием по бурным морским водам.

Английских яхтсменов особенно интересуют технические характеристики «Полонеза». Ведь в одиночной гонке через Атлантику для положительной оценки яхты и верфи-строителя имеет значение не только занятое место, но и сам факт своевременного окончания трудной по навигации гоночной трассы.

Можно надеяться, что на постройке яхты для этой гонки Щецинская яхтенная верфь не остановится. Уже поговаривают о том, чтобы создать специальную яхту для кругосветной гонки по трассе клиперов. Коллектив конструкторов, состоящий из завзятых яхтсменов, и верфь, возглавляемая директором-яхтсменом, способны справиться с таким заданием.[3]

С видом на «Полонез»

Разгар спортивного сезона. В небольшом бассейне яхт-клуба трудно найти свободное место. Вот только что пристроилась у набережной «Каня» со сложенной мачтой, тут же «Полонез» с полным вооружением вцепился швартовами в оба берега. Суда, непрерывно идущие из Щецина и в Щецин, создают в бассейне значительное волнение, отчего «Полонез» кланяется двумя белыми мачтами своим старшим по рангу моторизованным коллегам. Только по одним названиям судов, курсирующих по этой водной трассе, можно воссоздать историю польского мореплавания. Недавно здесь завершил свой тысячный рейс «Солдек», сюда же пришел «Университет Ягеллоньски», наш «пятидесятитысячник», уже разгруженный…[4]

На «Полонезе» заканчиваются отделочные работы. Пока маляры не оставили внутреннее помещение яхты, все ее снаряжение, заодно со мной, «живет» в павильончике, предоставленном мне яхт-клубом «Пассат» и Щецинской яхтенной верфью.

Жилье у меня небольшое — всего несколько квадратных метров, но зато вид из него захватывающий. Через окно, занимающее вместе с дверью всю стену, виден во всей своей красе «Полонез». На его бортах и палубе нарисованы огромные красные десятки,[5] словно на гоночном автомобиле. По морским традициям такая маркировка яхт неприемлема, однако организаторы трансатлантической гонки вынуждены пойти на это, чтобы лучше распознавать десятки судов, рассеянных по Северной Атлантике.

Каждое утро мы с конструктором Эдвардом Гоффманом и мастером Теодором Вильчеком подробно обсуждаем наши проблемы. Намечаю на день примерно двадцать неотложных дел, но к вечеру закрыть этот список не могу. Мне не хватает целого дня, чтобы сделать все необходимое на яхте, в конструкторском отделе, в учреждениях (получить соответствующие документы: с юридической точки зрения яхта и обычное судно различаются только по назначению), в магазинах (купить недостающее оборудование), в Польском морском судоходстве (заказать карты и провизию), наконец, в моей комнатке, где главным «жильцом» являются тросы.

Спать мне удобно: матрац, обитый парусным полотном, положен на ящики со стальными тросами. Стена, возле которой стоит этот импровизированный топчан, целиком завешана «упряжью» «Полонеза» — тросами из эланы, стилона и хлопка. Остальные две стены занимают полки. На нижней полке — скороварка и бухта швартовного троса. На второй — лаки и штормовая одежда. Чуть выше — спальные мешки и бухта тонкого троса, еще выше — спасательные пояса, секстант и карты, и под самой крышей — лаки и канистры. На почетном месте царствует куколка, подаренная Лягушонком, — капитаном судна «Бещады» Кобылинской-Валяс.[6]

Много места в комнатке занимают книги. Только одних описаний побережий, так называемых лоций, набралась многотомная библиотека. А еще астрономические ежегодники, навигационные таблицы и альманахи, атласы течений и приливов!

Все эти вещи, которые позднее разместятся внутри 12-тонной яхты,[7] в маленьком помещении заметно ограничивают жизненное пространство.

Я с нетерпением ожидаю «переезда» на яхту еще и потому, что там есть керосиновая печка и двухконфорочная плитка. В случае необходимости можно включить и двигатель, который обогреет каюту. В павильончике нет отопления, но уборщицы дали мне электрическое «солнышко»: в успех моего закаливания с прицелом на ньюфаундлендскую погоду они не очень верят.

Я пытаюсь сосчитать ракеты, петарды и гвозди, но пока это безнадежное дело. Нужно заменить три проржавевших фонарика, почистить подруливающее устройство, ввести в действие радиостанцию…

В числе разнообразных, странных для непосвященных, предметов, вроде эхолота или лага, самой ненужной, по мнению моих редакционных товарищей, является швейная машина-зигзаг, полученная мной в подарок. Их мнения я не разделяю, потому что помню о шитье парусов вручную во время плавания на «Смелом».[8] Меня поддерживают в этом и друзья-яхтсмены, однако они, зная, как я пишу репортажи, дружно считают, что самый необходимый предмет на яхте — пишущая машинка.

Перед выходом в дальний путь

Несколько часов назад мы вернулись в порт с морских испытаний. По палубе стучит мелкий град, с порывами ветра стук его усиливается. Но на время испытаний судьба, будто специально, подарила нам отличный день теплый и солнечный. Ветер был такой слабый, что мы ставили спинакер самый большой и легкий парус, надувающийся, словно огромное брюхо, впереди «Полонеза». Но как только мы вышли из Свиноуйсьца, Щецинский залив показал свой норов. Сильный северный ветер поднял крутую волну, и «Полонез» быстро пошел вперед, зарываясь носом в воду. Приборы, показывающие скорость, работали неверно. Со своей задачей не справилось и подруливающее устройство, которое должно гарантировать яхтсмену-одиночке спокойный отдых.

Конструкторы яхты Эдвард Гоффман и Казимеж Яворский, принимавшие участие в испытательном рейсе, могли лично убедиться в достоинствах и недостатках своего проекта. Один из них никак не мог свободно выйти на палубу через дверцу, которую заедало, второй при выполнении поворотов потерял очки… И все же в этот раз «Полонез» управлялся легче, чем в прошлом сезоне.

Итак, довольные испытаниями и отличной погодой, мы вернулись в Щецин, где и попали в градовую бурю. Очередной выход в море — уже в дальний путь — не за горами. Нужно было еще погрузить продукты и снаряжение, закончить последние дела. До выхода оставалось несколько дней. И если бы не помощь товарищей из щецинского яхт-клуба и из Польского морского судоходства, я бы, наверно, не управился.

При поиске недостающего оборудования для «Полонеза» не раз мне приходилось выступать в роли просителя. И тут я сталкивался с таким отношением к просьбам со стороны организаций, с каким, вероятно, не встретился бы, приди к ним как журналист. Вот, к примеру, три организации одного ранга и одного объединения. Первая сообщает, что без согласия вышестоящих органов не может принять никакого решения. Вторая в подобном согласии не нуждается, но просит представить какое-нибудь ходатайство (хотя бы от Польского яхтенного союза), которое тотчас получает. А в это время третья организация по собственной инициативе предлагает мне свою продукцию, рассчитывая на широкую ее рекламу на английском рынке. Одно и то же объединение, одни и те же инструкции…