Алексей Маслов - Дзэн самурая

Маслов Алексей Александрович

"ДЗЭН САМУРАЯ"

Маслов Алексей Александрович — профессор истории, доктор исторических наук, Академик РАЕН. Родился в Москве в 1964 г. Окончил Институт Стран Азии и Африки при МГУ. Заведующий кафедрой Всеобщей истории Российского Университета Дружбы Народов, профессор нескольких зарубежных университетов. Автор и ведущий нескольких телевизионных передач, в том числе «Тайны тибетских мастеров» на канале «Рамблер-ТВ». Много лет ведет исследования в Китае, Тибете и других регионах мира. Автор ряда книг на русском и иностранных языках по истории и духовным традициям Востока.

Посвящение в воины

…Пламя свечи задрожало, готовое вот-вот погаснуть, что это — порыв ветра? Но двери в кумирню плотно претворены, да и бумажки, что окружают статуи Будды и божества Фудо Миё на алтаре и на которых написаны священные формулы, даже не колеблются. Нет, это не ветер. Это духи, это они не желают принять в свое лоно вновь обращенного воина.

Здесь, в пустынной кумирне на вершине горы два человека — наставник боевых искусств и его ученик испрашивают у духов. В этом священном месте учитель передал ученику магические приемы, которые позволяют приобщаться к тайному миру, откуда он может черпать неимоверную силу и мощь всей Вселенной, теперь посвящаемый знает и особые методы переплетения пальцев, замыкающие токи энергии внутри тела и священные формулы-мантры. За спиной ученика долгие годы тренировок в боевых искусствах, знание сотен хитроумных методов боя и тайных методы нападения. Но этого мало — сейчас он узнал тайные знаки и формулы, благодаря которым Небо может даровать ему высшее мастерство, и теперь духи должны принять будущего воина в свое лоно.

Но, кажется, они не хотят этого делать. Свечи на алтаре — это жизнь человека, а их пламя все скудеет и скудеет, тени все ближе обступают двух человек, застывших в узком пространстве кумирни, наползают на посвящаемого, согнувшегося в молитвенном поклоне на коленях перед алтарем. Как только эти тени настигнут его, как погаснут свечи духи отвернуться от него — он умрет.

Может быть прервать посвящение, вернуться туда, в долину, где поют ручьи и стрекочут цикады, где радость жизни наполняет каждую клеточку твоего организма? Но он уже прошел часть инициации, он уже прикоснулся к той мистической тайне, которая открыта только великим посвященным, и значит, если духи не примут его, неофита прийдется заколоть здесь же у алтаря узким длинным кинжалом, который всегда находится у “учителя, вводящего во врата” под рукой. А может быть он умрет сам — сколько раз бывало, когда во время церемонии по телу посвящаемого начинала пробегать дрожь, глаза расширялись от ужаса, он силился что-то сказать, но из его губ вырывались какие-то несвязные звуки. Потом он страшно кричал, падал, и несколько раз дернувшись, затихал. Посвящаемый умирал здесь же у алтаря, и никто, даже учителя не могли сказать, что произошло. Да и кто может постичь деяния духов? Почему они принимают одних и отвергают других? Почему здесь у алтаря они делают слабого — сильным и вдруг отбирают мужество у отважных? Путь воина — это всегда путь смерти. У того, кто вступает в мир духов, немного путей. Одному нравится то, что они даруют силу, власть, сверхъестественное могущество разума — эти становятся пленниками духов и мало кто может представить, сколь страшную плату им придется воздать им. Им кажется, что они используют силу духов, но это не так, это духи пользуются людьми, и обмануть их невозможно, они сами обманут тебя. Другие просто погибают, угасая столь стремительно, что помочь им невозможно — можно сказать, что этим еще повезло, расплата наступила быстрая и безболезненная. Но есть и третьи — они проходят сквозь мир духов, одолевают их силой того, кто стоит над ними. Эти и становятся великими воинами и мудрецами.

А пламя свеч дрожало все сильнее, тело посвящаемого начало дергаться, у губ появилась пена, кулаки судорожно сжимались и разжимались. Глаза были открыты, но, казалось, смотрели куда-то внутрь. В них был ужас перед развернувшейся бездной.

Внезапно, словно кто-то дунул на свечи — две из них погасли, а пламя третье уменьшилось до того, что в кумирне воцарился мрак. Человек у алтаря страшно закричал и упал ничком, лицо его исказилось гримасой страдания и ужаса. «Может быть дух Фудо уже ударил его своим невидимым мечом?», — пронеслось в голове учителя. Он занес в руке короткий меч — духи явно не приняли ученика к себе, а ведь в этом и заключен мистический смысл всей церемонии инициации. И миссия учителя — решительно отказаться от недостойного ученика, и только смерть может быть единственным истинным подтверждением такого отказа. Но он все еще колебался — а вдруг духи изменять сое решение, вдруг они еще ведут ученика по пути мучений, боли и страданий, испытывают его страстями и искушают богатством. И тогда удар его меча окажется вопреки решению духов, а значит и он сам умрет. Но две свечи были уже мертвы, а третья готова была вот-вот угаснуть, унеся с собой остатки жизни ученика. Жаль, в учении он был лучшим, всегда казался терпеливым и мужественным. Может быть именно поэтому духи устроили ему такое страшное испытание? Кто не знает, что за маской мужества и силы может крыться мелкая душонка себялюба, труса и предателя.

Но все, время истекло, кажется, пора приводить приговор духов в исполнение. Истинный наставник должен быть безжалостным к своим ученикам, и быть может это — высшая форма проявления любви. Слабые, жестокие и себялюбивые не нужны боевым искусствам, они лишь принесут вред другим людям. Наставник занес клинок над шеей скорчившегося ничком ученика. Воин велик именно тем, что все делает вовремя. Он знает, когда надо жить и когда надо умереть, и меч учителя сейчас опуститься на шею ученика. Жестокость равная любви…

А может быть духи потребуют, чтобы вслед за учеником последовал и сам учитель, ведь это его ошибка — привести неподготовленного человека на посвящение в воины. И тогда наставник, воспитавший немало блестящих бойцов, не раздумывая, вскроет себе живот.

Но внезапно лицо ученика приобрело выражение решимости и мужества, оно стало жестким, страх ушел из его сердца. Он боролся, он не хотел поддаваться даже всесильным духам! Его тело выпрямилось и он вновь стал на колени, но теперь в молитвенном наклоне головы была видна воля истинного воина. И вновь по кумирне пробежал странный ветерок и… все три свечи запылали! Стало нестерпимо жарко и яркий, невероятно яркий свет озарил старые стены. Он шел отовсюду — от мшистого пола, от закопченного Будды на алтаре, он струился от головы ученика. Уже не первый раз старый учитель видел это превращение, этот духовный свет, и всякий раз ему становилось страшно и торжественно одновременно — к этому привыкнуть было невозможно.

На лице посвященного блуждала странная улыбка, полная блаженства и покоя. В мир пришел новый Воин.[1]

«Душа Японии»

В начале 70-х годов страницы газет заполнили удивительные сообщения. В джунглях Лубанга на Филиппинах обнаружен лейтенант японской императорской армии Онода Хиро, которого все считали погибшим. Небольшая группа Оноды была заслана сюда во время Второй мировой войны для организации диверсий против американских солдат. Товарищи Оноды погибли — были убиты или умерли от голода, и Онода, имевший специальную подготовку, в том числе и психологическую, сражался один, считая, что война продолжается, и веря в победу Японии. Когда Оноду посылали в Лубанг, он получил приказ ни при каких условиях не сдаваться в плен и любым способом сохранить свою жизнь для выполнения задания. Поэтому он не вышел из джунглей, даже когда к нему через мегафон обратилась мать. Ему зачитали указ императора о капитуляции Японии в войне — Онода счёл это провокацией, ибо великий император не может обречь страну на позор. Ему сбрасывали с вертолёта журналы с фотографиями современного процветающего Токио — Онода делал вывод, что раз город так изменился, значит, война идёт в пользу Японии.

Наконец в 1974 г. был найден бывший командир Оноды. Уже старый человек, он приехал на Филиппины, чтобы лично отдать Оноде приказ закончить 30-летнюю войну. Лишь его приказу подчинился Онода, истинный носитель самурайского духа.

Мы не случайно рассказали эту историю. Именно здесь, в самурайской культуре, в особой системе воспитания человека-воина берут начало все виды японских боевых искусств, будь то дзю-дзю-цу, дзюдо, каратэ или айкидо. А это значит, что книгу о них надо начинать с самурайской древности.

История Оноды может показаться фантастической европейцу или американцу, но только не японцу. Для японца в ней нет ничего необычного — это вполне традиционное проявление особого самурайского духа, который прививается с детства.