Урсула Виртц - Убийство души. Инцест и терапия

Ответ Фрейда на это письмо — очень типичный пример того, как в то время лечили последствия сексуального насилия. Он пишет: «От вашей шестилетней девочки вы, между прочим, узнали, что посягательство является осознанной фантазией, которая регулярно обнаруживается при анализе и которая сводится для меня к признанию того, что в детстве бывают сексуальные сновидения. Терапевтическая задача состоит в обнаружении источников, из которых ребенок почерпнул свои сексуальные знания. Дети, как правило, дают мало сведений, но подтверждают то, о чем вы догадались и сообщили им. Важно расспросить членов семьи. Если это удается, это дает волнующие результаты в анализе… Ребенок не говорит, потому что он быстро, целиком и полностью, оказывается внутри переноса, что доказывают и ваши наблюдения»[45].

Неудивительно, что Юнг сразу был готов принять рассказ об обольщении за ложь, ведь в детстве он сам был жертвой обольщения и даже много лет спустя выдавал свое собственное обольщение за «покушение», а это слово относится и к убийству (я вспоминаю свои выводы об «убийстве души»), и к изнасилованию. С другой стороны, именно эта готовность Юнга согласиться с Фрейдом при его отказе от теории соблазнения может быть истолкована как защита от его собственной травмы сексуального соблазнения.

Юнг последовательно скрывает правду о себе, когда отрицает значение реального травмирования в раннем детстве и считает его фантазией. Алиса Миллер также очень скептически отзывается о том, что невозможно найти «в архетипическом лесу юнговских понятийных конструкций детей, которыми в первые годы их жизни злоупотребляли и над которыми надругались». Я думаю, что пережитое насилие и чувство, что доверие обмануто и использовано именно тем человеком, к которому было много уважения, представителем отцовского мира, делало особенно значимой заповедь «Не помни!». «Иудейский сын Фрейд лишился своего запретного инсайта в теории влечений, а протестантский сын К. Г. Юнг нашел такое единство с отцами-теологами, при котором любое зло он помещает в лишенное детства бессознательное. В более позднем возрасте заповедь „Не помни!“ делает обоих мыслителей глухими. Как если бы запретное древо познания осталось нетронутым»[46].

3. Инцест в мифах и сказках

Я описала инцест как убийство души. Мифы, легенды и сказки повествуют о том же. Жестокость, зло, насилие как часть человеческой жизни отражены во всех наших мифологических традициях как утрата или продажа души, ее проклятие или заклятие. В том, как каменеют героини сказки, как они засыпают сном, смерти подобным, как их насильственно похищают в подземный мир, мы ощущаем душевное несчастье женщин, подвергшихся насилию.

Я обращаюсь к архетипическим мотивам, чтобы сделать инцестуозную динамику темы отношений между отцом и дочерью более доступной пониманию. В глубинной психологии К. Г. Юнга использование сказок и мифов является важным подходом к пониманию перипетий человеческой жизни. Важно добиться, чтобы мудрость сказок принесла свои плоды в психотерапии, ведь в мифах и сказках отражаются бессознательные процессы в их архетипической форме. Общечеловеческие ситуации, представленные в сказках, являются не чем иным, как «самопредставлением психических процессов». Я отслеживаю в сказках, мифах и легендах мотив инцеста, и для меня важно не столько истолковать отдельные варианты как части осмысленного целого, сколько с помощью метода амплификации показать тему инцеста в более широком контексте.

Сексуальное насилие отнюдь не является темой нашего времени. Современным является лишь то, что сегодня мы рассматриваем сексуальную эксплуатацию как ущерб личности, как нападение на право человека свободно распоряжаться своим телом.

В иудейской и христианской традициях всегда процветало унижение и сексуальная эксплуатация женщин. Священное писание знает изнасилования и инцесты, но ничего не хочет знать о пострадавших, о том, чтобы позаботиться о психических и телесных ранах женщин. Речь идет всегда лишь о нарушении прав собственности, о разрушении «владения». Женщина рассматривается как сексуальная собственность, и так же, как у первобытных народов, она в основном имеет лишь меновую стоимость. В Ветхом Завете она стоит в одном ряду с имуществом и упоминается вместе с «крупным рогатым скотом и домом». «Не пожелай дома ближнего твоего, его слуги, жены, скота и всего, что принадлежит ему».

Потрясающим примером этого является история левита и его наложницы (Книга Судей, 19: 11–30), одна из версий истории о Содоме и Гоморре. Они ехали по незнакомой местности. Наступил вечер, они заночевали в доме одного старика. Во время ужина раздался громкий стук в дверь. «Жители города, развратные люди» потребовали, чтобы старик отдал им своего гостя, чтобы они могли его «познать». Он отказался, ссылаясь на законы гостеприимства, по которым у него есть долг по отношению к незнакомцу. Поскольку мужчины не сдавались, он предложил вместо этого отдать им свою дочь, которая еще не познала мужчину, чтобы их удовлетворить:

«Он сказал: „Нет, братья мои, не делайте зла! Когда человек сей вошел в дом мой, не делайте этого безумия! Вот у меня дочь девица, и у него наложница, выведу я их, смирите их и делайте с ними, что вам угодно; а с человеком сим не делайте этого безумия!“ Но они не хотели слушать его. Тогда муж взял свою наложницу и вывел к ним на улицу. Они познали ее, и ругались над нею всю ночь до утра». Наконец они бросили ее под дверь, где наутро гость и нашел ее мертвой.

Из текста мы ничего не можем узнать о том, почему отец решил пожертвовать дочерью; ничего не говорится и о причине злоключений, которые достались наложнице, речь идет лишь о негодовании из-за ущерба имуществу. «Придя в дом свой, взял нож и, взяв наложницу свою, разрезал ее по членам ее на двенадцать частей и послал во все пределы Израилевы».

Так же и в истории об изнасиловании Тамары ее сводным братом Амноном (2 Книга Царств, 13) речь опять идет о собственности. Амнон изнасиловал сестру Авессалома, а затем стал гнать ее прочь, ругаясь и позоря ее. «Получи, что заслужила!» Спустя два года ее брат отомстил и убил его, но и тут вполне ясно, что месть была не за бесчестие его сестры, а за сексуальную претензию на чужую собственность, что противоречило собственному ревнивому отношению Авессалома.

Ветхий Завет — кладезь историй о явных и скрытых инцестуозных отношениях. Примечательно, насколько сильно старые мифы по-прежнему отражаются в наших нынешних убеждениях. Например, во Второзаконии утверждается, что обрученная девица, которая не кричала при изнасиловании, окаменеет. За этим стоит представление, что изнасилование можно было бы предотвратить, если бы она позвала на помощь. Отсутствие крика не связывают со страхом или с угрозами еще большего насилия, а считают признаком того, что женщина хотела быть изнасилованной.

Подобным образом и сегодня жертвы сексуального насилия подозреваются в тайном сговоре с преступниками. В школьном возрасте по житиям святых мы научились тому, что лучше умереть, чем быть изнасилованной. Целомудрие есть высшая ценность, и пусть жертва лучше умрет, чем будет дальше жить запятнанной греховной сексуальностью. Я хорошо помню легенду о Марии Горетти, двенадцатилетней мученице, канонизированной церковью, потому что она погибла, но сохранила свое целомудрие. Она родилась в 1890 г. в Италии в бедной благочестивой семье. Однажды на нее напал жестокий человек, который хотел ее изнасиловать. Она защищалась изо всех сил до тех пор, пока злоумышленник не убил ее.

Еще один миф, к которому часто обращаются в кругу нынешних мужчин, восходит к истории Иосифа и жены Потифара. Она изображена похотливой и агрессивной женщиной, которая из мести за то, что ей не удалось соблазнить Иосифа, ложно обвинила беднягу в изнасиловании. Отсюда был сделан общий вывод, что все женщины, которые обвиняют мужчин в изнасиловании, лгут, чтобы отомстить им за себя.

Библейская история Лота ярче всего отражает предрассудок, с которым мы постоянно встречаемся в нашей повседневной жизни. Видимо, тема «Лот и его дочери» все еще, как и всегда, особо чарует мужчин и будит их фантазию, судя по тому, как часто она предстает в художественных образах. Идея о том, что две молодые и заманчивые женщины восхотели старца, явно опирается на глубочайшие фантазии мужчин о желании. На ум приходят картины Рубенса, Масси, Джентилески, Альтдорфера, Вина, Тинторетто, ван Лейдена, Турки и мн. др. Характерной особенностью этих картин является образ молодой богатой женщины, чье платье соблазнительно обнажает грудь или даже сползло почти до лобка. Эта цветущая, отчасти обнаженная женщина подает старику кувшин с вином. Здесь я кратко перескажу историю, которая вдохновила столько великих художников: