Анат Гарари - Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой
Мики прерывается, кашляет, прикрывая рот дрожащей от волнения рукой, и продолжает:
– Я не знала, что делать, но последнее, чего я хотела, так это ругаться. У кого есть силы с ней спорить?! Лично у меня – нет! У меня, правда, нет сил; я так занята! Но этого она не видит, это ее не интересует! Она привыкла, что ее мама делает для нее все: жертвует своим свободным временем, покупает, приносит, готовит – все для нее! Это ведь ей положено, их величеству! Я не хотела открывать рот; так что сделала что могла: дала ей выпустить пар, выплеснуть наружу весь этот бред. В какой-то момент я уже перестала слушать – главное, чтобы успокоилась; все-таки она после родов, гормоны сводят ее с ума, устала, нервы никуда не годятся. Мне ее жаль.
– Она ведь уже несколько месяцев как после родов, не так ли? Тут дело не в гормонах, – осторожно замечает Това.
Клодин, не расслышав последней фразы, прерывает Тову на полуслове:
– То, что гормоны делают после родов, это полная ерунда по сравнению с тем, что из-за них творится во время беременности! На что уж Лиат спокойная и добрая, даже она такое выкидывает, мало не покажется! Будто и не она вовсе! Недавно я была у них, и она начала орать на мужа из-за какой-то мелочи, что-то он сделал не так. А он, бедненький, говорит мне шепотом: «Все, до родов я к ней больше первым не приближаюсь, пусть сама просит, если ей что-то надо». Я уверена, если бы мы больше времени проводили вместе, мне бы тоже не поздоровилось. Мое счастье, – она смеется, – мое счастье, что я далеко, поэтому все достается ее мужу.
– А я как-то не заметила, чтобы у Михаль были какие-то нервные срывы, – задумчиво произносит Маргалит, – но зато я вспоминаю себя – вот у меня точно бывали дни, когда я сама себя не узнавала, раздражалась из-за каждой мелочи. Это задним числом кажется смешным, а когда это с тобой происходит, то не до смеха!
Она переводит взгляд на Мики.
Мики сидит молча, опустив голову, и только напряженная спина, крепко, до побеления сплетенные пальцы и плотно поджатые под стулом ноги выдают ее истинное состояние.
Рут отпивает несколько глотков из бутылочки с минеральной водой и поворачивается к Анне:
– Ты помнишь тот день, когда Талья напала на меня?
Анна кивает и Рут поясняет, обращаясь к группе:
– Мы говорили по телефону просто так, обо всем и ни о чем (она была дома после анализа околоплодных вод), и вдруг после того, как я что-то сказала – я даже толком не помню что – она начала говорить мне, что я только и знаю, как учить других жить, и что с ней я всю жизнь веду себя точно так же, что я не мама, а надзиратель какой-то. Я даже как-то растерялась, не могла понять, откуда это взялось, и имела неосторожность ее спросить, что именно она имеет в виду. Ее как будто прорвало! Рут, усмехаясь, качает головой.
– У меня было впечатление, что она готовилась к этому разговору уже давно, может, всю жизнь. Как она меня отчитывала! Она даже сказала, что во мне полностью отсутствует материнское начало! Вы не можете себе представить, как она меня обидела!
– Еще бы, – отзывается Това, – это действительно очень обидно.
– Интересно, – вступает в беседу Орна, – что именно она имела в виду, когда сказала, что в вас отсутствует материнское начало?
Рут раздраженно пожимает плечами.
– Я тоже не могла понять, о чем она говорит; и она, не задумываясь, привела мне пример – я думаю, она уже давно держала его наготове – как каждый раз, когда у нее что-то не получалось, вместо того чтобы подойти и обнять – как, по ее мнению, должна была поступить чуткая любящая мать и как, скорее всего, будет вести себя она – я предлагала ей попробовать еще раз. Наверное, я говорила ей что-то вроде: «Попробуй еще раз, я уверена, у тебя получится».
Анна не может удержаться от смеха, и Рут, удрученно улыбаясь, добавляет:
– Это то, что она запомнила мне на всю жизнь! Понимаете, по ее мнению, мама должна в первую очередь обнять ребенка и дать ему почувствовать, что вовсе не обязательно добиваться успеха всегда и во всем. Она считает, что своим поведением я вселила в нее неуверенность в себе.
– Я тебе высказала свое мнение уже тогда, и оно остается тем же и сегодня, – Анна переходит на серьезный тон, – ты вела себя абсолютно естественно и правильно. Откуда у ребенка возьмется уверенность в себе, если его все время будут только обнимать?! Ты не можешь его все время оберегать!
Она остается сидеть на стуле, но подается всем корпусом вперед.
– А что касается нервных срывов у беременных, – продолжает Анна, обращаясь к Мики, – я их прекрасно помню по себе. Были дни, когда я смотрела на себя со стороны и не верила тому, что видела, – я была просто сумасшедшей. Любое слово доводило меня до слез, каждая мелочь раздражала; представляете, у меня бывали настоящие приступы ярости! Хотя так было только в мои первые беременности; по-моему, в четвертый раз я была уже спокойнее. Возможно, дело в возрасте, а может быть, причина в моем теперешнем муже, он действует на меня лучше любого успокоительного.
Нири обводит взглядом притихшую группу.
– То, что рассказала нам Мики, и ваши замечания по поводу услышанного лишний раз подтверждают, что все, что происходит с дочерью во время беременности и сразу после родов, тем или иным образом обязательно отражается на матери. «Гормональные бури» во время и после беременности – явление известное и распространенное, но я хочу задать другой вопрос: имеют ли эти «взрывы» чисто гормональное происхождение или, возможно, они связаны с уже существующими отношениями между дочкой и мамой, которые всего лишь навсего всплывают на поверхность?
Женщины сосредоточенно слушают и Нири продолжает:
– Вслушайтесь в смысл того, что говорят ваши дочки, – они оценивают ваше материнство, они его критикуют. Слушать такое, несомненно, нелегко!
Матери переглядываются; они хорошо понимают, о чем идет речь. Нири молча наблюдает за ними, а затем, скрестив руки, добавляет:
– Я хочу сказать пару слов о сложных эмоциональных процессах, которые происходят во время беременности. Думаю, это поможет понять описываемый вами порядок вещей. В это время женщина занята всякого рода приготовлениями: параллельно с организмом, который готовится к родам и кормлению, и наряду с решением чисто технических проблем, как переустройство дома, перерыв в работе или учебе, в ней происходит серьезная духовная работа – она готовит себя к новой роли. А для этого ей необходимо ответить самой себе на единственный, но жизненно важный вопрос: какой мамой я хочу быть? Так как мы все учимся только на собственном опыте, то будущая мать, естественно, ищет ответ на этот вопрос в ближайшем своем окружении – среди матерей, которых она знает и наблюдает в течение длительного времени, скорее всего, с детства, – и в первую очередь у собственной матери. Когда она оценивает свою мать, она на самом деле выясняет для себя, что значит быть матерью, как это «делается»? Она проверяет, какие ваши качества она хотела бы перенять, а что предпочла бы изменить.
Нири делает паузу, переводит взгляд с одной женщины на другую.
– Я думаю, – заключает она, – нужно быть готовыми к тому, что именно в эту пору наряду с «гормональными бурями» всплывут на поверхность очень важные и не всегда приятные вопросы, касающиеся материнства и ваших взаимоотношений.
– Что я вам скажу, – немедленно отзывается Мики, – думаю, так оно и есть! В последние месяцы Виолетта не раз поднимала эту тему – что значит быть матерью. Мы говорили о разных матерях, которых мы обе знаем, и конечно, обо мне, но тогда все было хорошо.
Она слегка улыбается.
– Виолочка все время говорила, что она надеется быть такой же матерью, как я. Поэтому для меня было так неожиданно и больно вдруг услышать ее сегодняшние слова о том, какая, оказывается, я была никудышная мать и сколько ошибок наделала по отношению к ней и ее брату; что из-за меня у нее не хватает уверенности в себе и она не в состоянии бороться с трудностями!
Анна поворачивается к Мики.
– С какой легкостью дети предъявляют нам претензии за то, чего они, по их мнению, недополучили, – произносит она, и в ее голосе слышны нехарактерные для ее общения с Мики мягкие сочувственные нотки, – а вот прийти и поблагодарить за то, что они, да, получили? Этого я еще не слышала, по крайней мере, у меня в доме!
Она задумчиво продолжает, будто проверяет на слух свои мысли:
– Может быть, и Наама критикует меня гораздо больше, чем раньше, – не знаю. Во всяком случае, если она это и делает, то с подругами, а не мне в лицо.
– Мне это так знакомо, – устраиваясь поудобнее на стуле, вздыхает Това, – беременная или небеременная, Ширли вечно меня критикует. Но знаете, что меня теперь утешает? Я надеюсь, что придет день – и ей самой придется слушать претензии своих детей типа «что ты за мать!»; посмотрим, как она тогда будет себя чувствовать.
Дай бог, чтобы я там была, я так хочу это увидеть! – со смехом добавляет она.
