Ланди Бэнкрофт - Мужья-тираны. Как остановить мужскую жестокость
ВОПРОС 16 : ПОЧЕМУ ТАК МНОГО ЛЮДЕЙ ВСТАЕТ НА ЕГО СТОРОНУ?
Список людей, которых жестокий мужчина способен убедить действовать в его интересах, велик: друзья, родственники, учителя, психологи, священники, полиция и судьи, ее родственники, его новая партнерша. Посмотрим на некоторых из этих людей с точки зрения жертвы жестокого обращения, исследуя оба аспекта: как агрессору удается завербовать их и почему они готовы выступать под его флагом.
Родственники жестокого мужчины...― Иногда он и его отец впиваются в меня вдвоем, унижая меня и насмехаясь надо мной. Его отец такой же, как он.
– Его дядя жестоко обращался со своей женой, это могут сказать все в его семье, но они молчат.
– Его арестовали за то, что он ломился в мою дверь, когда я получила ограничительное предписание суда, но его сестра заявила, что он провел всю ночь в ее доме, и его отпустили.
– Мы с его матерью были друзьями, но с того момента, как его арестовали за то, что он избил меня, она не разговаривает со мной, как будто это я плохая.
Эти заявления партнерш моих клиентов свидетельство одного важного обстоятельства: никто не хочет верить, что его или ее сын или брат способен на бытовую жестокость. Кто хочет, чтобы на него показывали пальцем? Поэтому мы слышим: « Наш ребенок не станет жестоко обращаться с женщиной. Мы правильно воспитывали его». Обвинения в жестоком обращении могут привлечь нежелательное внимание к предыдущему поколению. Жестокие мужчины в три раза чаще происходят из семей, где отец или отчим жестоко относился к их матери, нежели из семей, где жестокость отсутствовала. И если отец или отчим склонны к жестокости, он разделяет с сыном позицию правомочия и тенденцию перекладывать обвинение на жертву.
Семейная солидарность и нежелание признавать семейные проблемы – мощное связывающее вещество. Жестокий мужчина формирует взгляд родственников на свою партнершу в течение многих лет. Возможно, они своими глазами видят, как она «слишком сильно реагирует» на определенные вещи, которые он делает на публике, поскольку, не имея представления о том, что он делает с ней за закрытой дверью, они не могут верно судить о ее поведении. Поэтому они против абстрактного жестокого обращения, но отчаянно бьются за тирана, если он свой.
Родственники и друзья жертвы жестокого обращения
Как будто поддержки, которую жестокий мужчина получает от своих родственников, недостаточно – случается, когда и родственники жертвы приходят ему на помощь!
В каждом дому по кому, и жестокие мужчины, используя свои манипулятивные способности, извлекают выгоду из этих разногласий. Например, некий Иан, услышал, что его бывшая жена Тина поссорилась с родителями из-за ее нежелания ходить в церковь. Иан стал регулярно появляться на воскресных службах и как-то «случайно» сел рядом с родителями Тины – мол, он «озабочен» тем, что она утратила веру, к тому же лишает их детей пользы от религиозного воспитания. И добавил: «Дети говорят мне, что она попивает и приводит в дом мужчин». И небольшое разногласие разрослось в конфликт.
Женщине неудобно рассказывать близким о жестоком обращении с ней партнера. Она хочет избежать вопросов типа: «Так почему же тогда ты с ним?» Партнер же может воспользоваться тем, как много ее семья не знает. Он старается не произвести впечатления, что он клевещет, незаметно сея свои ядовитые семена: «Теперь она говорит всем, что я был жесток с ней, и это ранит меня. Я уже боюсь показываться на людях. Я не держу секретов. Ну да, я ударил ее однажды и знаю, что это плохо. Но она назвала мою маму шлюхой! Я, конечно, должен был справиться с этим иначе, но…»
Когда он уходит, ее родители остаются в раздумьях: «Хм, она ничего не упоминала о том, что оскорбила его мать. Тогда… У нее хватило бы наглости, я сам замечал. Он не должен был ее бить, но он чувствует себя виноватым. И он готов признать, что это частично его вина, тогда как она во всем винит его. Она иногда ведет себя так в конфликтах с нами. Она не понимает, что танго не танцуют в одиночку».
Оскорбления свекрови могло вообще не быть: мои клиенты – большие фантазеры! Но дело не в этом, а в том, что, говорит он правду или нет, вообще-то не важно. Он играет на старом предрассудке: мол, жестокость в отношении к женщине считается значительно менее серьезной, если она сама груба.
Продолжает иметь место социальное давление на женщин, чтобы они «поработали над налаживанием отношений» и «нашли способ сохранить семью», несмотря на жестокость. Сколько еще тех, кто убежден в том, что жестокость – результат неправильного развития отношений, и считает, что женщина несет равную ответственность за «ситуацию». И тут жестокий партнер заявляет ее друзьям: «Я хочу наладить отношения, но она даже не пытается. Я думаю, она считает, что оно того не стоит. И не хочет видеть свою долю вины в том, что произошло. Она все валит на меня».
А вот чего могут не знать ее семья и друзья, так это того, что, когда женщина отказывается «видеть свою долю вины», она на самом деле делает шаг из состояния бесконечного самообвинения в сторону эмоционального восстановления. Она не отвечает за его действия. Любой, кто пытается заставить ее нести ответственность, принимает точку зрения жестокого мужчины.
И все же очень многие друзья и родственники женщин, подвергшихся жестокому обращению, остаются с ними. Их присутствие очень важно, потому что именно степень верности, уважения, терпения и поддержки, которую получает жертва жестокого обращения от своих друзей и семьи, в большей степени определяет ее способность восстановиться от последствий жестокости и быть свободной.
Психотерапевт и эксперт
Нам необходимо ненадолго сделать большой шаг назад, в самое начало эры Фрейда, когда зарождалась современная психология. На заре своей карьеры Фрейд был поражен тем, сколько его пациенток в детстве стали жертвами инцеста. Он пришел к выводу, что сексуальные посягательства на детей были одной из важнейших причин эмоциональных расстройств взрослых женщин, и написал замечательную гуманистическую работу «Этиология истерии» [4] . Однако реакция его коллег была далека от одобрения: Фрейда высмеяли за веру в то, что человек безупречной репутации (большинство его пациенток происходили из уважаемых семей) способны на инцест.
Через несколько лет Фрейд поддался давлению и отрекся от своих выводов. Вместо них он предложил «эдипов комплекс», ставший основой современной психологии. Согласно этой теории любая девушка на самом деле желает сексуального контакта с отцом, поскольку соревнуется со своей матерью за то, чтобы стать наиболее важным человеком в его жизни. Фрейд использовал эту конструкцию для вывода, что эпизоды инцестуального насилия, о которых говорили ему его клиентки, никогда не происходили. Они были просто фантазиями о событиях, которых женщины хотели, когда были детьми, а потом поверили, что это было в реальности. Эта конструкция положила в поле психического здоровья начало столетней истории обвинения жертв в жестоких действиях, произведенных над ними, и открытой дискредитации сообщений женщин и детей в плохом обращении мужчин с ними.
Психологи же получили возможность квалифицировать любое насильственное или сексуально эксплуатирующее поведение, которого нельзя отрицать – слишком уж оно очевидно! – как взаимно порожденное. В силу этого психологическая литература полна описания детей, «соблазняющих» взрослых на сексуальные контакты, и женщин, чье «провокационное» поведение привело к тому, что мужчина проявил в отношении них насилие или сексуальные домогательства.
Мне бы хотелось сказать, что все эти теории давным-давно потеряли свое влияние, но не могу. Психолог, на данный момент одна из наиболее влиятельных в масштабах страны фигур в сфере споров об опеке, написала, что женщины провоцируют мужское насилия, «сопротивляясь их контролю» и «пытаясь уйти от них». Она пропагандирует теорию эдипова комплекса, включая заявление, что девочки хотят сексуальных контактов с отцами. Она пишет, что девочки часто вступают во «взаимособлазняющие» отношения с отцами-насильниками, и на базе этого «наблюдения» некоторые суды выносят свои решения. Заветы Фрейда живут и побеждают…
Недавно я пересмотрел каталоги программ повышения профессиональной квалификации клинических и консультирующих психологов, включая те, что считаются наиболее передовыми. Я не только не нашел ни одного курса, посвященного жестокому обращению с партнершами или детьми, но даже упоминания о нем в курсах других предметов. Я позвонил в одну из школ клинических психологов и спросил, предлагают ли они занятия, посвященные жестокому обращению, и получил ответ: «Ну, если у студентов возникает особый интерес к этой проблеме, они иногда организуют самостоятельный семинар».
