Наталья Олифирович - Семейные тайны: хранить нельзя открыть
К сожалению, семья с тайной похожа на огромный корабль, оказавшийся на суше. Она малоподвижна, процессы изменения правил, структуры ролей, системы власти в ней проходят крайне медленно. Именно поэтому семья поддерживает сохранение жертвенных сценариев.
Однако дело никогда не заканчивается одной жертвой. В этом же поколении, в следующем или через поколения семья воспроизведет дуэт «жертва – тиран». И конечно, найдется добрая фея – крестная или спасатель. Только в семье у них нет волшебных сил, поэтому гораздо заметнее характерная игра актеров, исполняющих роли жертвы и тирана.
Сразу сделаю поправку: нормальная, здоровая агрессия нужна в семье для поддержания дисциплины и воспитания детей, наведения порядка, обозначения границ. Мы же говорим о таких проявлениях агрессии, которые делают другого марионеткой, куклой, отнимают свободу, заставляют делать нечто, разрушающее его «я». И когда об этом нельзя говорить (как в случае с отцом, бьющим сына, – см. историю «Самурай и Эдип»), возникает тайный сговор между тираном и жертвой. Тайна всегда предполагает союз двух или больше человек, один из которых вынужден молчать. Иногда можно выявить так называемый бытовой стокгольмский синдром – когда возникает симпатия между жертвой и насильником или когда страдающая сторона объясняет поведение агрессора как единственно возможное.
Иногда тиран подхватывает вирус из внешней среды, отождествляя себя с кем-то, кто был сильнее, давил на него, подвергал преследованиям. При этом он начинает использовать аналогичное поведение в собственной семейной системе. То, что вначале является частью игры, разрядкой, проверкой новых типов поведения, при определенных условиях закрепляется и становится стереотипом взаимодействия. В семейной терапии я давно нашла ответ, каким образом это происходит. В любой живой системе есть возможность оповещения о том, что происходит внутри и во внешнем мире. Для этого используется обратная связь, которая представляет собой отклик или реакцию на какое-либо действие или событие. Она может быть позитивной и негативной. Негативная обратная связь используется для поддержки равновесия. Как правило, она приводит к восстановлению баланса в системе. Например, муж, обычно очень сдержанный, повысил голос и накричал на жену, после чего она вышла из комнаты, закрыв дверь, а через некоторое время серьезно с ним поговорила и попросила больше так не делать. Это пример негативной обратной связи. Позитивная обратная связь, напротив, поддерживает происходящее изменение в системе, уводя ее все дальше от имеющегося равновесия. Если тот же муж впервые устраивает жене скандал, а она каким-то образом поддерживает его поведение, давая ему понять, что это правильно и хорошо, он начнет использовать этот способ выражения недовольства все чаще и чаще. Так, он кричит на нее из-за неубранной квартиры, а она вместо объяснения, что ребенок капризничал и не слезал с рук, извиняется и начинает быстро наводить порядок. Тогда муж получает послание: это работает – если повышать голос на жену, можно многого добиться. В итоге шаблон поведения заккрепляется.
Позитивная обратная связь часто ведет к трансформации в новую, более устойчивую систему, где действуют отрицательные обратные связи. Таким образом, когда в семье впервые случается то, что мы относим к психологическим играм садомазохистического толка, в адрес агрессора не поступает негативная обратная связь или он получает позитивное подкрепление, что фиксирует такой способ поведения и влечет его стереотипизацию. Ситуация начинает идти по кругу: период относительного мира в семье, рост напряжения, вспышка ярости и выброс агрессии, успокоение тирана, стабилизация и некоторый период мирного сосуществования в семье. Известная пословица «Посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь судьбу» здесь обретает очень ясный смысл. Если ты делаешь что-то сам или позволяешь делать это другому, поступки будут иметь значение для твоей жизни в целом. Поступок – это судьба, и от разового подыгрывания насильнику лежит прямой путь к образу жизни жертвы.
Мальчики, отцы которых били матерей, нередко также бьют своих жен или, наоборот, становятся спасателями, защищая мать и других членов семьи от агрессора. Девочки чаще отождествляются с матерями-жертвами и безропотно несут свой крест… Самое печальное – что все это происходит при попустительстве остальных членов семьи.
Ведь то, что происходит в системе, происходит в присутствии других. Они видят, что муж бьет жену. Они видят, что жена бьет детей. Они видят, но ничего не предпринимают. И их вина так же огромна, как и вина насильника, тирана, агрессора, потому что они это допустили.
Не хочу как мама
Антонина, 29 лет, находится в длительных созависисых отношениях с мужчиной-игроманом. Он уже должен ей более $40 000, но это как будто ее не заботит. Она живет в съемной квартире – все деньги, накопленные на собственное жилье, она «одолжила» Максиму. Терапевтическая группа, которую она посещает, приходит в возмущение, слушая ее истории, но Антонина не слышит других участников. Однажды, когда ей в очередной раз давали обратную связь о потере себя, созависимом поведении и разрушительном партнере, она обронила фразу: «Он ведь меня не бьет». Я решила подробнее расспросить ее об этом, но Антонина сразу ушла в себя и остановила беседу. Она сказала: «Я не хочу плакать, поэтому не трогайте меня, пожалуйста».
Через некоторое время в контексте отношений с агрессорами в группе была затронута тема физического насилия. Антонина в тот же момент достала мобильный телефон и погрузилась в него. Я, конечно, не могла проигнорировать такое поведение и при первой возможности обратила ее внимание на то, как именно она уходит от обсуждения темы физической агрессии. Я довольно мягко сказала, что, похоже, это сложная и болезненная для нее тема, и спросила, может ли она включиться в процесс. Вначале Антонина вспыхнула – ее щеки залил румянец, а потом она твердо сказала:
– Меня никто никогда не бил.
– Но, похоже, эта тема для тебя «заряжена» – ты или совсем отказываешься в ней участвовать, либо переключаешься на что-то более безопасное…
Она некоторое время смотрела в пол, не реагируя на мои слова, а потом сказала:
– Да, мне очень сложно говорить об этом.
– Но как это касается тебя лично? – не отставала я.
– Меня – никак, – снова парировала Антонина.
– Тогда кого из близких тебе людей это касается? – спросила я как можно более мягко.
И в этот момент Антонина заплакала. Обычно она рассказывала в группе о каких-то своих занятиях, увлечениях, бизнесе, но не лично о себе. Я могла лишь фантазировать, что она чувствует в тот или иной момент, так как ее обычным ответом была фраза «Все нормально». Поэтому ее слезы в присутствии всей группы были чем-то новым и необычным. Впервые Антонина смогла говорить о своем детстве – детстве, которого, по сути, не было. Когда ее маме было 17 лет, она встретила отца – красавца-гуляку из соседней деревни. Она забеременела, он женился на ней, но к браку был совсем не готов. Сам он происходил из семьи, где выпивки и драки были обычным делом. Молодая жена еще не родила, а уже ходила с синяками на скулах и под глазами.
Родился старший брат Антонины. Мама забеременела снова. Отец все чаше пил и бил жену. Появилась на свет Антонина, а мужчина после выписки жены из больницы в белой горячке бегал за ней вокруг дома с топором. Сосед помог женщине с новорожденной дочерью и сыном перебраться к родителям. Спустя месяц синяки сошли, и муж приехал к тестю и теше мириться – пить мировую. И родители со словами «Что делать, как без мужика жить» без малейшего сомнения отправили дочь с мужем.
Все воспоминания маленькой Антонины – как из фильма ужасов. Вот пьяный отец возвращается домой и мама просит ее: «Ты посиди с ним, дочушка, успокой его». Вот отец гоняет мать и брата вокруг дома. Вот он избивает мать ногами. Вот они осенней ночью бредут босиком к бабушке и дедушке – соседям надоели скандалы и ночные просьбы о помощи. Вот она всю ночь стоит в родительской спальне и держит сидящего на кровати, пьяного, раскачивающегося отца за руку, иначе он начнет бить мать…
Вся группа была в шоке, и главный вопрос, на который люди не могли найти ответа, – как? Как такое может быть? Как родители могут выдать замуж свою дочь за такого монстра? Как они могли не замечать, что вся семья живет в страхе? Как они не видели синяков на лине и теле дочери? Как они не переживали за внука и внучку?
Ныне взрослый брат Антонины спился вместе со своей женой и полностью повторил судьбу родителей. Выпивает и ее мать – правда, она научилась давать сдачи мужу, и поэтому их драки теперь носят гораздо более колоритный характер. И только Антонина сломала семейный сценарий – она живет с мужчиной, зависимым не от алкоголя, а от игры. И муж ее не бьет, что дает ей ощущение свободы, избавления от семейных теней. Одна незадача – он «одалживает» и не возвращает деньги. Но и это Антонина рационализировала: «Пусть Господь возьмет деньгами – лишь бы не бил».
