Дженни Ранкел - Брак без крика и ссор
Подумайте обо всех способах, которыми мы играем в эту рискованную игру, заставляя «оппонента» первым сделать откровенный жест. «Хочешь?» — это один способ; другой — это королевское «мы». «Мы собираемся твердо придерживаться запланированного бюджета в этом году?» Или: «У нас есть план, как мы будем чинить крышу?» Или: «Когда мы собираемся выбрать время, чтобы выйти куда-то вечером?» Под всеми этими фразами подразумевается следующее значение: «Ты можешь придерживаться бюджета?» Или: «У тебя есть план починки крыши?» «Когда ты собираешься организовать наш вечерний выход?» Все эти усилия направлены на то, чтобы поставить другого человека в уязвимое положение — без необходимости рисковать, делая это первым.
Но это совсем не то, что позволяет добиться опьяняющей связи и близости. Мы хотим истинной, добровольной, взаимной близости, свободно выбранной. А это всегда начинается с одного партнера, решающего рискнуть. С того, который храбро делает «Я» шаг.
Это может быть признание, что вы жаждете поцелуя, или протянутая рука — просьба о прощении и примирении. «Я» шаг бывает неспешным, эротичным избавлением от одежды — или медленным, но уверенным сообщением о том, что вы испытываете боль. Восклицание «ой!» — в арсенале самых интимных «Я»-шагов, связано ли оно с неосторожным замечанием или физической оплошностью во время секса, поскольку это — признание собственной уязвимости.
Стремление к истинной близости всегда начинается с эгоцентризма, когда один супруг начинает с себя. Это может быть похоже на сексуальное наступление. Может принять форму объявления о периоде, когда одному партнеру нужно побыть одному. Или может выражаться в заявлении желания поменять работу, или иметь определенное время ужина для всей семьи. Это всегда начинается со слов одного из партнеров: «я хочу», «мне нравится» или «я думаю». Близость всегда начинается с «я».
«Раздевание» с супругом
Вот пример, может быть, он вам знаком. Однажды утром, в День благодарения, жена Кэрол поднялась рано, принимаясь за процесс создания «бабушкиного соуса». Казалось, ее покойная бабушка была матерью всех рецептов соусов, и Кэрол являлась внучкой — хранительницей наследия. В этом сценарии была только одна проблема: Джим, муж Кэрол, терпеть не мог этот соус. В смысле, он его ненавидел. Вид, запах, вкус — все вызывало отвращение.
Но после двадцати лет брака Джим и подумать не мог, чтобы сказать об этом: ведь это был рецепт многоуважаемой бабушки! И он держал свое отвращение в секрете в течение всех этих лет.
Однако после активного периода семейной зрелости в том году и Джим, и Кэрол стали более взрослыми в отношении самопредставления в браке. У каждого из них был собственный способ сказать правду. «По крайней мере, я хочу, чтобы он узнал меня», — говорила Кэрол. И она сказала Джиму, что ей бы хотелось, чтобы он мог активнее стоять за себя, общаясь со своей матерью. Что ж, теперь была очередь Джима представить свое «Я». И это произошло в День благодарения.
В то утро он спустился к Кэрол, которая была поглощена приготовлением бабушкиного соуса. Она не выглядела счастливой, более того, казалась крайне недовольной. Но все же повернулась к Джиму и воскликнула: «Гляди, дорогой, я готовлю любимый всеми соус!» Чувствуя, что представилась возможность, набравшись храбрости, Джим решил открыть свои истинные чувства, представив себя.
«Знаешь, что, дорогая? Я хочу сказать тебе кое-что прямо сейчас, и это может задеть твои чувства. Но я просто должен это сказать. Я… мне… на самом деле, мне не нравится соус твоей бабушки».
Повисла неловкая пауза.
«Что?! — воскликнула Кэрол. — Я думала, тебе нравится этот соус!»
«Милая, прости, если обидел тебя, мне жаль, правда. Но я должен быть честен с тобой. Мне действительно не нравится этот соус. И никогда не нравился».
Вторая неловкая пауза, за которой последовали слезы. Столкнувшись с таким эмоциональным ответом, Джиму захотелось отречься от своего заявления, но он не мог — тогда бы он отказался от своего истинного «Я». Он хотел и нуждался в том, чтобы стоять на своем. И далее произошло нечто совершенно неожиданное.
Кэрол начала хихикать сквозь слезы.
«Боже мой! — воскликнула она. Не могу в это поверить, — продолжала она, начав смеяться. — Я ужасно себя чувствую, говоря это, но знаешь, что?»
«Что?» — спросил сбитый с толку муж.
«На самом деле я тоже ненавижу этот соус. И всегда терпеть его не могла. Ненавидела, когда была ребенком, переживала, что именно я должна перенять этот рецепт, и терпеть не могла готовить его целый день!» Кэрол сказала все это, кроша кукурузный хлеб на свой передник. И тогда они оба разразились смехом и обнялись, объединенные вновь открытой общностью. Этот эпизод может не быть особо показательным, однако этот вид нового откровения, самопрезентации и подлинной связи является субстратом для длительных близких отношений в браке.
Особенно когда это приводит к дальнейшей самопрезентации. И как раз это и произошло с Джимом и Кэрол позже той ночью. Устраиваясь в постели после долгого праздничного дня, супруги придвинулись друг к другу. И Джим, чувствуя себя сильнее после утреннего эпизода с соусом, начал ласкать ушко жены. Кэрол слегка отклонилась, но не настолько, чтобы остановить покусывания. Джим знал, что ей нравится игра с ушком, и полагал, что это сможет лучше всего поднять ей настроение. Затем Кэрол заговорила.
«Джим, милый», — произнесла она мягко.
«Мм?» — мурлыкнул тот, не отрываясь от своего занятия.
«Джим, — заявила Кэрол более твердо. Ее решимость крепла. — Я хочу, чтобы ты перестал».
«Что? Почему?» — спросил Джим.
«Потому что мне нужно сказать тебе кое-что».
Джим был озадачен. У жены был зловещий тон.
«Мне нужно сказать тебе… — продолжила Кэрол. — Мне нужно сказать тебе про то, что ты делаешь с моим ухом… эти покусывания… ну…»
«Ну — что?» — нервно спросил Джим.
«Ну, мне это правда не нравится. — Теперь Кэрол мужественно откровенничала. — На самом деле терпеть этого не могу».
Джим был изумлен, смущен и огорчен.
«Я думал, ты любишь, когда я так делаю. Ты никогда ничего не говорила раньше. И мне всегда казалось, ты отвечаешь…»
«Я не хотела ранить твои чувства», — перебила она его.
«И что, ты недавно поняла это?»
На этом моменте Кэрол выдержала паузу.
«Вообще-то нет, — смущенно призналась она. — Мне всегда это не нравилось».
«Кэрол, я делал это с твоим ухом с тех пор, как мы вместе, двадцать лет! И ты ненавидела это все годы?»
«Ну, не всегда прямо ненавидела. Раньше мне просто не нравилось».
«А теперь?» — спросил Джим.
«А теперь я на самом деле терпеть этого не могу. Мне так жаль. Я не хотела ранить твои чувства…»
Джим остановил ее.
«Я чувствую себя так глупо… Просто как идиот, я ведь думал, что это тебя заводит…»
«Ты заводишь меня, Джим. Всегда. Но не тем, что ты делаешь с моим ухом, я завожусь не из-за этого», — пояснила Кэрол. И после неловкой паузы поняла, что не могла позволить вот так закончить. Она решила сделать еще более рискованный «Я»-шаг. Вместо того чтобы отступить и позволить Джиму глупо себя чувствовать остаток ночи, или вместо того чтобы расслабиться и надеяться, что Джим перестанет жевать ее ухо и начнет делать что-то, что ей действительно нравится, Кэрол решила, что должна взять дело в свои руки.
«Джим, милый… — начала она тихим и нежным голосом. Она осторожно коснулась лица мужа и ладонями повернула его к себе. — Хочешь узнать, что мне действительно нравится и что я всегда хотела попробовать с тобой?»
На этом моменте настрой Джима стал меняться. Он навострил уши, и прочие части тела тоже не остались в бездействии. Позволю вашему воображению представить, что было дальше.
Никаких гарантий, кроме той, что гарантий не существует
Несомненно, это забавная история, и заканчивается она хорошо: взаимным обменом опытом. Но самое сложное то, что близость порой включает в себя риск откровенности без всякой гарантии, что (a) что-либо из этих откровенностей будет хорошо воспринято; и (б) на этот откровенный жест вам ответят взаимностью. Самопрезентация — рискованная штука.
Вместе с тем самопрезентация личности несет в себе самую глубокую надежду из всех возможных — надежду на достижение близости и истинной любви.
И вот наше самое страстное желание: достигнуть достаточной близости, чтобы быть не только познанными в полной мере, но и по-прежнему любимыми. Мне нравится ход мыслей в чудесной книге раввина Ирвина Кулы «Стремления». Обсуждая мощное стремление человека к близости, он указывает на то, что «когда мы скрываем некоторые стороны своей личности от тех, кого любим, это лишь гарантирует, что нас не любят целиком». Какое простое, но сильное понимание! Мы открываем себя любимым, потому что хотим быть им ближе, быть всецело познанными ими — и по-прежнему любимыми.
