Олеся Покусаева - Русские семьи счастливы по-своему
Эмоции – важная часть нашей жизни. Каждый знает и чувствует их влияние. Так, радость и веселье сопровождаются смехом, громкой речью, оживленной жестикуляцией, пением, блеском глаз, румянцем на лице, ускорением умственных процессов, желанием шутить, чувством бодрости. При печали, тоске, наоборот, движения замедленны и скудны, человек «подавлен». Мысли неотрывно прикованы к одному переживанию, и все это сопровождается осунувшимся лицом, бессонницей, учащенным сердцебиением. При сильной печали часто слез нет, но они могут появиться потом при ослаблении остроты переживаний. Эмоции подсказывают нам, как на самом деле мы относимся к тому или иному событию. Жизнь без чувств так же невозможна, как и без ощущений.
Честность и ясность в отношениях помогают избавиться от наваждений и создают близость между людьми. Любя человека, мы принимаем все, что с ним связано. Мы можем испытывать добрые чувства к тем, кто радует любимого и ненавидеть тех, кто его огорчает. Желание взаимности, будучи неудовлетворенным, вызывает горечь и разочарование. Если нет взаимности, то у человека будут страдать самооценка и уверенность в себе. Чувствительные люди могут усугублять переживание и поддаваться мрачному настроению. Но даже когда взаимность существует, то отношения с эмоциональным человеком непредсказуемы и напоминают качели:
«взлет» и «падение», «счастье» и «грусть». Эмоциональные люди чувствуют малейшие оттенки взаимоотношений. То, на что другой не обратит внимания, для эмоционального человека может быть очень важным.
В истории, которую рассказал Виталий развитию отношений, помешало именно эмоциональное напряжение.
«Чтобы расстаться, надо сначала встретиться, не так ли? Даже если эта встреча мимолетна, как разряд молнии, растянувшийся на несколько лет…
Южный Город, пыльный и душный, допекал своих жителей традиционной жарой. И если я, случайный его гость, каждый раз, улетая прочь в сторону севера, испытывал огромное облегчение, глядя на остающееся позади мутно-фиолетовое марево смога, вечного душного смога, из-за которого небо без облаков никогда не бывало в этом городе по-настоящему голубым, то его коренные обитатели были к нему вполне адаптированы, и от жары, казалось, не страдали.
В тот день у меня случилась неожиданная радость, даже не просто радость, а Спасение. Спасение по имени Кондиционер. Я знал, что не задержусь надолго в этой съемной облезлой „однушке“ в „хрущевке“, в которой были стол, два стула, диван, шкаф. Ну, и, конечно, cherchez la femme – женщина, та самая, ради которой все это затевалось. Я ушел из намного более приятной квартиры и из другой жизни, гораздо более благоустроенной, но порядком осточертевшей какими-то бесконечными нелепыми дрязгами и претензиями, пустыми склоками. Мне казалось, что и моя жизнь такая же нелепая и несуразная, как древний трамвай, который куда-то тащится по не моим рельсам, с таким же дрязгом и грохотом, готовый рассыпаться в любой момент на миллион ненужных частей.
И вот все, наконец, случилось. Катализатором разрыва стала та самая девушка, юная, совсем другая. „Конечно же, с ней у меня будет совсем иначе, по-настоящему, это будет совсем другой трамвай, он будет уметь летать!“ – думал я.
Я был просто счастлив, и рад новой жизни, облезлой квартире, своему верному компьютеру, на котором я начинал делать странные вещи, те, что потом вдруг неожиданно для всех и, прежде всего, для меня самого окажутся столь востребованными во всем мире. И мир перевернется вокруг, сменятся города и страны, откроются двери, о которых невозможно было и мечтать… другая жизнь, другое все… Вот только почему, оказываясь вновь в этом городе, приезжая в него из Лондона, Мальты, Мадейры, я частенько прихожу к этому старому дому, чтобы взглянуть на тот дворик, на тот подъезд, на то окно, за которым все начиналось?
Прогноз был лаконичен. Жара. Навсегда. Южный Город методично выживал меня из себя, избавлялся от чуждого себе субъекта. Видимо, моя органичная нелюбовь к нему была в высшей степени взаимной. Денег в начале новой жизни оказалось в обрез, но я купил кондиционер, самый дешевый, практически на последние деньги. Я отказался от бесплатной доставки вечером и предпочел тащить своего увесистого Спасителя на себе.
Я был по-настоящему счастлив, сидя за компьютером в непривычной спасительной прохладе, занимаясь увлекшими меня делами. Моя женщина что-то делала на кухне: должна была прийти в гости ее подруга. Еще совсем недавно они учились вместе.
Все было хорошо, просто замечательно хорошо. Настолько хорошо, что я почти искренне не замечал, что моя избранница умом особенно не блещет, и в разговорах больше молчит.
Я видел, что она регулярно пьет какие-то таблетки, которые хранит в кошельке, и поинтересовался, что это. „Витаминки“, – сказала она. И я почувствовал, что она соврала.
У меня был соблазн залезть в кошелек, посмотреть, что там за таблетки, но это же так позорно лазить в чужой кошелек. Предпочел остаться в неведении, не открывать ту правду, которая может разрушить мой столь долгожданный и столь хрупкий воздушный замок счастливой жизни.
Мы стали жить вместе после того, как она мне рассказала душещипательную историю о том, как некогда приютившая ее женщина вдруг выгнала ее на улицу. Я просто не мог ее не спасти, и она благодарила меня и, поблагодарив, снова говорила какое-то очередное „дай“. Она искренне верила, что все в этом мире ей должны помогать, принимала это как должное. Благодарность ее была не более чем ритуалом, за которым следовало новое „дай!“ – и так без конца. Я умилялся тому, что помогаю такой милой и такой беспомощной девочке, поселил ее у себя, заботился о ней. Когда узнал о том, что та женщина, у которой она жила бесплатно, ее вовсе не выгоняла, а, напротив, переживает, как дела у бедняжки и где она живет, то опять предпочел не заметить этой Счастье в неведении – легкое счастье, но расплата за него слишком велика.
Все эти понимания и откровения пришли потом. А тогда раздался стук в дверь: звонка в моем райском логове тоже не было. „Вот, познакомься, это Оля“, – я слышал уже о ней, но видел впервые. Высокая стройная девушка, пронзительные и цепляющие карие глаза, приятная естественная улыбка, легкая летняя одежда. Есть у жары одно-единственное положительное свойство – располагает она девушек к коротким юбкам и легким прозрачным одеждам. Впрочем, я не особо помню, что было на ней в тот день надето… Что-то довольно откровенное, подчеркивающее ее отличную фигуру. Запал я больше на глаза, на ее улыбку. Пресловутая искра проскочила сразу и продолжала искриться и искриться.
Я как-то странно замялся, не находя, что сказать, не нашел ничего лучшего как, кивнув на кондиционер, похвастаться покупкой. „А зачем? – удивилась она. – Я тепло люблю“.
Прошло несколько лет. В делах был невероятный взлет, я, что называется, попал в струю, первую волну Интернета, и хотя делал феерические ошибки, волна удачи несла меня наверх, в чем-то даже вопреки моему желанию.
Судьба тем временем, видимо, решила устроить мне полноценное шоу.
1998 многим запомнился как год, разрушительный. Вокруг меня у всех все плохо, а я, напротив, взлетаю в какие-то заоблачные, как мне казалось, дали. И вот она, первая поездка за границу, и еще раз… Надо же, а я ведь могу позволить себе лететь бизнес– классом и остановиться в отличном пятизвездочном отеле! И могу сделать это снова и снова. Моя несбыточная мечта о путешествиях по миру внезапно стала вполне реальной и доступной. И я упивался этим счастьем.
И вот насколько все феерично взлетало наверх в делах, настолько ужасно все падало в личной жизни. С Милой мне было хорошо поначалу на контрасте с предыдущим гнетущим опытом. Уже было невозможно не замечать ее ограниченности, убогости и тугодумия. Она по-прежнему была глубоко несчастна, но выпавший из гнезда птенец стремительно обретал силу и уверенно садился на шею и требовал-требовал-требовал.
Я рассказывал ей о своих делах, о своих успехах. Мне всегда рисовалась идиллическая картина, когда женщина интересуется делом своего мужчины, поддерживает его, вдохновляет на новые высоты. Я пытаюсь объяснить ей, чем занимаюсь этот год, стараюсь изо всех сил, упрощаю, потому как вижу, что она банально не понимает. Совсем скоро она не выдерживает и обрывает меня тем единственным вопросом, который будет искренне интересовать ее всю жизнь: „А сколько у НАС теперь будет денег?“
