Алексей Казарин - Дачный сезон
Среди цыган были и мошенники. Особенно на вокзалах и в пути на полустанках. Надули они меня так дважды. Ехал отдыхать в Сочи из Москвы. Где-то недалеко от Белгорода заходят прилично одетые две смуглые темноволосые женщины, прилично одетые и предлагают косметички, упакованные в фольге и целлофане так, что можно подумать, что она фабричного производства. В то время их трудно было достать. Хотелось сделать жене подарок, но засомневался: цыганки это или украинки?.. Решать пришлось быстро, т.к. поезд уже отправляется. Но желание приобрести необычный подарок преобладало вот и купил. А когда рассмотрел изделие, то оказалось, что в них в пластмассовых коробочках не косметические мази, а обычные игровые шашки заполненные плотными таблетками из порошкового мела или извести, окрашенными обычными малярными красками, изготовленные кустарным способом. В другой раз, тоже в поезде продавали крупные конфеты под названием «Птичье молоко». Подумалось что это наверняка из молочной продукции, переспросил продавщицу с лотком, получил какой-то невнятный ответ. Стоимость, как шоколада. Купил с запасом несколько штук. Оказалось, что это леденцы, несколько с дымным душком в форме петушков, изготовленные кустарным способом. Пришлось выбросить.
Сейчас городские цыгане стоят на рынках или возле центральных ювелирных магазинов и занимаются скупкой драгоценных металлов по сниженной цене. Более бедные, разъезжая по районам на своих крытых утильных грузовиках, собирают металлолом. При этом у них нет никаких весов, оценивают вес все на глазок и явно крупно надувают сдатчиков. В последнее время участились в области воровство лошадей и крупного рогатого скота, Доставляют хлопоты полиции и борьба с незаконным оборотом наркотиков среди цыган.
Знал я в своем городе и делового цыгана, он занимался ремонтом диванов и кроватей. С крупными круглыми глазами как у артиста Киркорова. Женщины сходили от него с ума. Жил он на квартире у одинокой знакомой мне женщины, инженером нашего завода, с которой он поначалу сожительствовал. А когда от нее отказался, то она стала сохнуть от любви и через год умерла. Даже врачи не смогли определить ее болезнь. Вот такая цыганская любовь!
ЗНАКОМСТВО ПО ДОРОГЕ
У меня было два дачных участка. Один освоил сам, а другой достался по наследству от матери. Расстояние между ними более пятнадцати километров. Но самое главная моя трудность заключалась в том, что сообщение между ними было только через лес по тропе. Ездил я на велосипеде часто, т.к. за растениями везде нужен был повседневный уход. Иногда задержишься на каком-то дачном участке, и тогда пробираешься на другой участок на основное место дислокации в сумерках, или же под светом луны. Тропа все время петляла из-за встречающихся клюквенных болот, или же, огибая реку.
Кончалась тропа асфальтом федеральной трассой. А вот на другой стороне реки путь мог бы быть существенно короче, километров на пять семь, но там даже путной тропы не было, одни кочки. А по ним на велосипеде не покатишься. Вот я и молил Бога, чтобы когда-нибудь сделали там прямую дорогу. И, представьте, моя молитва дошла. В скорости сделали дорогу, да не простую, а асфальтную, соединив дачи с той же федеральной, по которой начали ходить дачные автобусы. Ура!.. – думаю, счастье мне привалило…
Почти до самой дачи можно будет теперь легко ездить на своем стареньком велосипеде.. О машине в то время и не мечтал.
Но недолго я радовался. Скоро, после Чернобыльской аварии на полпути моей дороги поселились цыгане, прибывшие из Чернобыля. Целый табор. Хотели власти их вначале поселить рядом с дачами, но те отстояли эту затею, боясь постоянного воровства. Освоились цыгане на новом месте быстро. За какие-то две-три недели соорудили возле дороги дощатые домики, каждый как мог: кто богаче у того и солиднее, а кто беднее у тех чуть лучше обычных сараев. На самом лучшем месте, на пригорке появился большой дом у барона. В его большой веранде издали виден был огромный, во всю длинную стену ковер с портретом Ильича. Такого я никогда в жизни не видел. А кто беднее, поселились у самого края, где посырее. И у каждого куча ребят.
Вот и представьте мое теперь положение. Еду на велосипеде всегда с грузом, особенно когда уборка урожая. Тут и на руль пару ведер с яблоками, помидорами, или огурцами или другими овощами вешаешь. За спиной большой походный рюкзак, к тому же на багажнике мешок с картошкой или с чем-то другим. Мало того, что приходится остерегаться проезжающих мимо встречных или попутных машин. А еще следить за детворой. Как только увидят меня с такой поклажей сразу несутся ко мне и бегут за мной с возгласами: «Дай!.. Дай!.. Дай!..». Остановишься, и быстро все расхватают, что везешь. Потому мчишься во весь опор от них, стараясь уйти и от своры цыганских собак. Но они у них не злые, только у барона держалась на цепи. Да и останавливаться с таким грузом не так-то просто, с таким грузом на велосипеде не сложно потерять и равновесие. Тогда все в ведрах при падении по асфальту раскатывается, были такие случаи, когда не удерживаешься в седле. Собирай потом это по пыльной дороге не интересно.. Иногда, конечно, вез цыганятам и специально что-то, чтобы угостить тем, чего много в саду и не жалко. В таком случае едешь без большого груза или в закрытой таре тогда и останавливаешься.
Хочешь, не хочешь, но постепенно перезнакомился со многими из цыган их этого «оседлого» табора
КАК Я ЦЫГАНА УЧИЛ ОВОЩИ ВЫРАЩИВАТЬ
Пеппо так представился мне новый знакомый. Как правильно звучит это имя, я так и не выяснил. Как ни пробую повторить за ним его имя никак не удается, цыгане только смеялись надо мной. Какие-то звуки произношения у них особенные, понятные только им. На вид Пеппе лет тридцать-тридцать пять, несколько плутоватый, смугловатый, напоминал Пятницы в романе… тощий, среднего роста, в лице доброжелательный, услужливый. Этим он мне и понравился. Рассказывал, что в Белоруссии он работал заготовителем какой-то заготконторы с/х продукции. Теперь же почему-то все время сидел дома. Вообще, у цыган в этом таборе официально работали только молодежь, в основном слесарями и сварщиками, а женщины у них добытчики, кто чем может промышлял: гаданием, попрошайками, скупкой драгоценных металлов, или торговлей полуфабрикатами, шерстяными платками и другими изделиями. Слесари и сварщики устанавливали оборудование для животноводческих ферм. А мужики постарше уже сидят дома, ничего практически не делая. Стариков же настоящих среди них и нет, рано умирают. Все «старики» были моложе меня. Узнав, что у меня есть внук, они звали теперь меня только дедом, хотя мне было тогда всего около пятидесяти. Никто из них не доживают до пенсионного возраста. Один молодой парень при мне заболел раком желудка, другой чахоткой. Семья у Пеппы состояла из трех человек: он, жена, и старая, но бодрая мать. Почему у него не было детей, я не интересовался. Общаясь со мной, он однажды доверительно признался: «я ближе к русским», т.е. больше дружит с русскими, нежели с цыганами в таборе. Дом, если его можно было так называть, состоял из одной комнаты и небольшой веранды без всякого фундамента и пола. Просто деревянные столбы были вкопаны и с обеих сторон обшиты досками без всяких засыпок, внутренние стены обиты картонными коробками и поверх покрыты обоями. В веранде во время дождя всегда где-нибудь стояла лужа. Посреди комнаты большая печь с плитой и щитом. Рамы и двери не окрашены. Сзади дома небольшая клеть с крышей, где они выращивали пару свиней. Я часто привозил попутно излишки каких-нибудь овощей. И когда резали одного, то в качестве благодарности выделили мне кусок мяса и печени. Правда, я брезговал этим мясом, но отказаться было неудобно. Но после, мы с женой все-таки решили, что «не тот червь, которого мы едим, а тот, кто нас ест», и все-таки употребили это мясо в пищу. Жили тогда мы тоже по нищенски, я только что перешел на инвалидную пенсию, а свой «дачный бизнес» еще не наладил. Подарил мне Пеппо однажды и медный большой самовар на углях (у него их было несколько штук), взял я его как антиквар, но ни разу им не пользовался. остерегаясь радиации, начистил его до блеска, но все равно брезговал пользоваться, и до сих пор он лежит он у меня на чердаке, мешается, хочу сдать его в металлолом. Возле дома у Пеппо лежалая бухта проволоки. Лежала она и не использовалась заросшая в траве, видимо из-за неподходящего для их работы диаметра. А мне как раз она сгодилась бы для размножения кустов смородины, крыжовника, винограда и др. культур, ветки которых пришпиливал металлическими скобками и они приживаются, дают корни. Спросил я ее у него, и Пеппо отдал мне целую бухту, без всякой жалости. Другой раз помог сварить мне металлическую дверь для курятника. Вот такие у нас с ним были дружеские отношения. Всегда радостно встречал, здоровался. И мне было приятно, что в этом таборе был хоть «свой» один человек.
