Мастерство плодородия - Николай Иванович Курдюмов

Если горчица, своим испарением, задерживала только избыток почвенных растворов, то она приносила бы только пользу; но если она ещё черпала из запаса осенней влаги, то спрашивается: при всяких ли климатических условиях польза от сбережения азота вознаградит за израсходованную воду?

Этот вывод показывает, какими узкими критериями может пользоваться учёный самых широких взглядов.

Хочу немного сказать об этом важном явлении. Узость, одномерность точки зрения — свойство научного мышления вообще. Его диктует сам метод эксперимента.

Точный опыт можно поставить только с одним фактором — то есть, оценить явление только с одной точки зрения.

Те, кто исследовал влияние азота, заключали, что самое важное — азот. Те, кто исследовал воду, видели главный фактор в воде. Посему, чаще всего, они спорили. Это и есть будни «научного познания».

До сих пор мы покупаем многочисленные продукты именно такого подхода к решению проблем.

Опыт с двумя факторами усложняется сразу на порядок: по–своему влияет сам азот, по–своему — сама влага, плюс, азот и влага влияют друг на друга!

А если добавить сюда и температуру, и физику почвы, и другие элементы питания, и кучу свойств самого растения, по–разному реагирующего на всё это — задача становится невыполнимой.

Компьютеры теперь легко строят модели сложнейших взаимодействий. Время линейного мышления остаётся позади. Но учесть по отдельности все факторы жизни растения так же нереально: их слишком много, поведение и взаимодействие их часто непредсказуемо.

Это и есть бесполезность научного метода, о которой говорит Фукуока. Очень редко, самые масштабные учёные пытаются охватить общую картину, но многое приходится додумывать интуитивно, многое упускать из вида, и ошибки — неизбежны.

Отсюда становится видно, что путь земледельцев–натуралистов, хотя и кажется примитивным, на самом деле, более рационален.

Они увидели, что самую оптимальную систему всех факторов уже создала природа. И они пытаются учиться непосредственно у неё. Результат получается высоким и надёжным, и нужда в научном методе отпадает, за ненадобностью.

Но, продолжим о сбережении в почве воды.

При наступлении засухи, для растения важно не абсолютное количество воды, а степень насыщения почвы водой, в определённом объёме.

Так, Гельригель показал, что, при одном и том же абсолютном количестве воды, в малом горшке растение могло существовать, между тем, как в большом, оно уже завядало.

Поэтому, хозяин с пользой может прибегать к защите почвы более крупными растениями в форме живых изгородей и лесных опушек, замедляющих движение ветра и тем значительно умеряющих испарение.

На этот раз, он только повторяет в большем масштабе то, что, как мы видели, растение широко прилагает в микроскопических размерах.

Регулирование влаги в почве

Переходим теперь к рассмотрению мер, в которых человек выступает активным деятелем, не приспособляясь к условиям, не подчиняясь, а подчиняя себе природу.

Как ни покажется это парадоксальным, но и в этой активной своей роли человек мог бы с пользой подражать растению.

На этот раз задача должна заключаться не в ограничении расхода, а в обеспечении прихода воды на культурной площади.

В большей части случаев, засуха является последствием не абсолютного недостатка в воде, а лишь неравномерного распределения осадков, в течение годичного периода.

На нашей хлебородной равнине, очевидно, главную роль должно играть сохранение осенних, а ещё важнее — весенних вод, задержание той массы прибывающей и сбегающей без пользы воды, которую дают тающие снега.

Здесь, очевидно, могут принести пользу две меры: во–первых, задержание возможно большего количества воды в самой почве, при помощи её разрыхлений, т. е., глубокой, особенно осенней вспашки, и сохранение неудержимого почвой избытка в оврагах, превращённых в водохранилища.

Вряд ли Докучаев согласился бы с таким планом: при сохранении эрозии распаханных земель, овраги будут продолжать расширяться, размываться водой, и водоёмы будут заполняться принесённой сверху породой — песком и глиной.

О пользе устройства запруд приходится достаточно часто слышать, но их устройством разрешается только половина и, сравнительно более лёгкая, половина задачи.

Из глубоких оврагов, превращённых в водохранилища, воду ещё нужно поднять для орошения полей, так как немного найдётся, вероятно, местностей, где бы можно было воспользоваться естественным скатом, встроив запруды в более высоко расположенных верховьях оврагов.

Прибегать к паровым двигателям для подъёма воды, при дороговизне топлива, едва ли окажется под силу большинству наших хозяев.

Здесь, естественно, рождается мысль о необходимости подражать растению — заставить работать на себя те самые враждебные и даровые силы природы, которыми приходится вступать в борьбу.

Почему не мог бы сделать того же человек?

Использование солнца

Если голландцы, при помощи своих ветрянок, борются с океаном, превращают море в сушу, если в наших городах различные усовершенствованные ветряные двигатели качают воду в верхние этажи домов, почему бы тот же ветер не мог бы поднять воду со дна оврагов до уровня полей?

Почему не заставить его возвращать корням воду, которую он отнимает у листвы?

А, солнце — почему не воспользоваться его палящими лучами для орошения полей?

Известна остроумная попытка Мушо устроить насосы, действующие солнечным нагреванием, насосы, словно сознательные существа, подающие тем более воды, чем сильнее засуха.

Основная идея солнечного насоса Мушо крайне изящна, по своей простоте.

Аппарат, как видно, действует совершенно автоматично, без всякого за ним ухода и тем успешнее, чем жарче греет солнце.

В последнее время во Франции появились солнечные насосы другой системы, принадлежащей Телье, и получившие, по–видимому, уже практическое применение.

Такой насос доставлял бы в час на гектар слой воды в