Дмитрий Лесной - Русский преферанс

Загадка игры проявляется не только в том, как человек играет, но и в том, как он заинтересованно следит за игрой:

«Нам, взрослым, кто уже не может сам бегать по полям, остается только роль болельщиков. И это замечательно! Вот я хочу, чтоб «Спартак» выиграл, а чтоб «Динамо» проиграло. Почему? А мне хочется! В подлинной игре есть бескорыстие интереса. Сама игра — радость и счастье, сама игра — жизнь. Недаром самое страшное наказание для игрока — это отлучение его от игры, исключение из круга игроков. А для маленького… Знаете, что было самым страшным для меня и вообще для маленьких детей? «Я с тобой не играю» — тяжёлое наказание, это же просто презрение. Всё, разорваны отношения на всю жизнь».

(Приведённые цитаты — расшифровка слов Быкова, сказанных в телепередаче «Марьяж». В личной беседе Быков на вопрос о том, скучает ли он по преферансу, повторил, что «играл бы, но совершенно нет времени».)

Выдающийся советский поэт, прозаик, кинорежиссёр и киноартист, а также многолетний азартный картёжник. В молодые годы постоянно играл в преферанс и даже в почти умерший к 1950-м годам винт. Его партнёрами были: впервые напечатавший его в газете «Советский спорт» поэт Николай Тарасов (1918–1976), поэт Александр Межиров и другие люди этого круга.

В большинстве случаев, как рассказывал сам Евтушенко автору этих строк, после первой пульки игроки переходили в «двадцать одно», за которым и просиживали до утра. Известен случай, когда Евтушенко выиграл у партнёров пояса от брюк и в таком виде (со спадающими штанами) заставил друзей гулять по утренней Москве.

Исключительный интерес представляет случай, рассказанный Евтушенко, когда он поймал на шулерстве Межирова: шулерство заключалось в игре «подрезанной колодой» (не зная термина, Евтушенко совершенно точно описал автору этих строк «скрипку»), что Межирова нимало не смутило — он объявил, что хотел «обучить» Евтушенко правилам «настоящей игры». Стиль игры Евтушенко можно охарактеризовать как «договорную сочинку» (т. е. «сочинку», по общему соглашению включающую в себя ряд элементов «классики»).

Выдающаяся актриса, знаменитая «пани Моника» из телевизионной передачи «13 стульев», а также заядлая преферансистка (что среди женщин встречается гораздо чаще, чем принято считать, но женщины редко в этой страсти сознаются). Аросева — исключение, поэтому телевизионный рассказ о роли преферанса в её жизни мы приводим целиком:

«Сейчас мало кто уже помнит, какие в нашем Театре сатиры собирались компании для игры в преферанс.

Я ещё застала таких замечательных артистов (и игроков), как Павел Николаевич Поль. Это было целое действо, не то что раз-раз-раз — сдали карты и поиграли. Заранее готовились, приглашали на ужин, зажигали свечи… Был ритуал. Когда кто-нибудь проигрывал или на мизере садился, тогда выпивали.

Моими многолетними партнёршами были две дамы — Валентина Георгиевна Токарская и Татьяна Ивановна Пельтцер. Они так любили играть в преферанс, что можно было Татьяне Ивановне позвонить в три часа ночи и сказать: «Татьяна Ивановна, мы тут пулечку играем и хотим ещё одну. Приходите…» А мы с ней жили недалеко друг от друга, через дом, у метро «Аэропорт». Она мгновенно тут же собиралась и приходила. Но чаще играли у неё. У неё были два настоящих ломберных стола.

Она мне иногда говорила: «Ну что ты всё ко мне ходишь, Ольга? Почему не пригласишь к себе никогда?» Я отвечаю: «Татьяна Ивановна, у меня овальный стол, неудобно играть». Она говорит: «Ну вот я помру, я тебе завещаю ломберный стол». — «Ну чего тянуть-то? — я говорю. — У вас их два, отдавайте сейчас, тогда я буду к себе звать». Она действительно завещала мне свой ломберный стол. И когда я открыла ящик, уже после её смерти, то увидела все эти пульки с её почерком, которые там хранились. Этот столик стал для меня реликвией. Татьяна Ивановна была очень остроумной женщиной, так что было просто удовольствие сидеть с ней. У неё всегда пеклись такие треугольнички. После первой пульки она подавала чай, после второй пульки, уже немножко одуревшие, водочки выпивали немножко. И где-то в четыре, когда светает, птички поют, мы расходились.

(Заметим в скобках деталь: Аросева почти не делает различия между игрой на сцене и игрой в преферанс!)

К преферансу меня приучил театр, даже помню, когда это было. На гастролях, во Владивостоке. У них не хватало игрока. А я всё ходила смотреть, постигала преферанс, стоя за чьей-либо спиной. Иногда подавала советы: «А вот у вас же туз есть…» А мне: «Замолчи сейчас же!» Так что я соображала. И наконец мне говорят: «Иди, садись, сыграем». Я, конечно, проиграла, по тем деньгам это был очень серьёзный проигрыш — целая месячная зарплата. Да, я тогда очень мало получала. После пульки Рад Холодов (был такой) говорит: «Надо ей простить». Но Пельтцер и Токарская замахали руками: «Нет, так она никогда не научится играть — если ей простить. Проиграла — пусть платит!»

И дело, как я сейчас понимаю, конечно, было не в деньгах. Это был культ, это был способ времяпрепровождения, когда люди собирались и жизнь проводили за ломберным столом. Вряд ли сейчас такое возможно. Потому что нельзя на час прийти за столом посидеть, поиграть, выпить водочки, закусить и уйти. Нужен весь вечер, а то и ночь.

После того случая во Владивостоке я начала играть; конечно, и выигрывала, и проигрывала. Я вообще считаю, что садиться надо играть не для того чтобы выигрывать деньги, а чтобы получить удовольствие от игры. Всегда собирается компания людей, близких по духу, возникает какая-то аура, потому что это приятные люди, очень верные друзья, они необычайно привязаны друг к другу и в жизни, компания, сложившаяся годами. Но за удовольствие надо платить. Играть надо садиться с деньгами. И ещё нужно рассчитывать на проигрыш, тогда выигрыш будет приятным.

(Обращаем внимание на то, что в изложении «денежной философии» игры Аросева почти цитирует Некрасова: ср. с рассказом последнего в записи Скабичевского.)[53]

Я, конечно, расстраивалась, когда проигрывала, но не из-за денег. Я расстраивалась оттого, что делала ошибки. Ну, бывает, не везёт, нет карт, и тогда уж некого винить. А бывает, мог бы сыграть эту игру, а не сыграл. Вот тогда обидно.

Преферанс вообще умная игра. Она развивает человека, игра, будем говорить прямо, королевская. Кстати, что такое «преферанс»?

В переводе с французского — предпочтение. Женщины как раз очень склонны к тому, чтобы отдавать предпочтение, уступать. На этом построена вся игра. Нужно уступать. Мне кажется, женщины как раз обладают этим свойством, именно уметь уступить, когда у тебя плохая карта. И поэтому, думаю, женщины очень любят играть в преферанс. Я знаю очень многих женщин-преферансисток. Как-то в одной передаче на вопрос о свободном времени я ответила: «Я люблю играть в карты, в преферанс, вот была компания, распалась…» Так вы знаете, сколько мне писем пришло! Приглашают: приходите к нам, мы такие-то и такие-то, я работаю там-то и там-то, такая-то и такая-то компания, если вам нужно, приходите… Именно женские компании. Так что преферанс не только мужская игра…»

Я спросил у Ольги Александровны, как относились домашние к её увлечению преферансом, к играм ночь-заполночь с подругами? Муж не ворчал? Аросева посмотрела на меня с укоризной и с каким-то недоумением: «Когда у меня были мужья, я в преферанс не играла!»

Писатель-сатирик, киноактёр и страстный игрок. В молодости — по собственному признанию — всё свободное время проводил за преферансом; с годами, впрочем, стал предпочитать бильярд и покер. Сам Арканов рассказывает об этом:

«Впервые играть в карты я начал в студенческом возрасте. Я окончил медицинский институт в 57-м году. Студенческие времена… Мы, конечно, были совершенно больными на преферансе, сутками могли играть. Я помню, поехали отдыхать небольшой компанией на юг, в Коктебель. И всё время просидели за картами… Играли на террасе, курили бесконечно… И уже пришёл за нами автобус, все должны уезжать, а мы ещё продолжали дописывать. Это страшное дело…

У меня всегда было какое-то странное отношение к любым играм, и к карточным в частности. И поразительно, что игра обладает таким свойством проявлять человеческие характеры. Невероятно, как люди проявляются за карточным столом, невероятно! При всей моей любви к игре я с некоторыми людьми ни под каким видом не сяду за стол играть, потому что мне их отношение к игре неприятно, я не могу с ними сидеть рядом, я раздражаюсь, начинаю делать ошибки, не свойственные мне, причём только из-за того, что не могу видеть перед собой этого человека.