Чернослив в шоколаде - Лазорева Ольга
– Зато мне надо встать со свежей головой, а то не напишу ничего, – заметила я.
– Ой, сорри! – спохватилась Марика. – Споки, Оль. До завтра!
– И тебе спокойной ночи!
«Эти сокращения скоро приведут к изменению языка, – подумала я, закрывая телефон. – Ладно, когда на сайтах и в чатах для быстроты сокращают слова, но это уже проскользнуло и в разговорную речь. Хуже всего, что и сама я стала этим пользоваться в переписке».
Вот несколько устойчивых сокращений, которые в основном использует молодежь: что-нибудь – что-нить, тебе – те, люблю – лю, только – тока, сколько – скока, сегодня – седня, спасибо – пасибки, или еще короче – спс, сейчас – щас, целую – чмок, целую много раз – чмоки, спокойной ночи – споки. Возможно, это рационально. Например, фраза «желаю тебе спокойной ночи и целую много раз» сокращается до «споки, чмоки», а «я тебя люблю» выглядит как «я тя лю». Как любой пишущий человек, я понимаю, что язык – живая материя и постоянно развивается, но такая форма сокращений делает слова куцыми и невыразительными.
Я вздохнула и налила еще вина. Сев на диван, вновь вспомнила Никиту. Он присылал мне много эсэмэсок, но никогда не сокращал слова. И я испытывала счастье, читая в который раз: «Я люблю тебя, малыш». И все-таки расставание в нашем случае было неизбежным. Я отчетливо понимала это. Осталось лишь забыть о Никите, но пока это плохо получалось.
«Дома я оказалась под вечер. Была уверена, что Ник уехал. Но он ждал меня. Когда я вошла в квартиру, то увидела, что свет в гостиной горит, и даже начала улыбаться. Но Ник встретил меня с хмурой физиономией. Правда, он явно недавно проснулся, потому что глаза были опухшими.
– Хорошо развлеклась? – ядовито поинтересовался Ник, помогая мне снять полушубок. – Я уж было подумал, что ты и ночевать не явишься.
– Прекрати, малыш, – ответила я, чувствуя, как меркнет мое настроение. – Ты же знаешь, что Лена в положении, и ей нужна была моя помощь, только и всего.
– Когда уж и ты будешь в положении? – вздохнул он и обнял меня.
– Я в ванную, – сказала я, уклоняясь от его поцелуя.
Потом мы пили на кухне чай, и Ник вновь завел ту же песню. Я видела, что тема детей отчего-то его необычайно заводит. А когда он заявил, что уже придумал имена «для наших двух пацанов», а именно Кузьма и Мишка, я чуть не расплакалась. Его слова вызывали боль, и чем больше он говорил об этом, тем яснее я понимала, что он роет могилу для наших дальнейших отношений. Нику нужна была нормальная семья, но я не могла ему это дать.
В следующий вторник я все-таки отправилась на консультацию к своему гинекологу и когда задала вопрос о возможности для меня еще раз родить, то врач дал вполне определенный ответ.
– Ольга Николаевна, – серьезно произнес он, – вам даже забеременеть будет крайне проблематично, а чтобы выносить здорового малыша, и речи нет. И потом у вас же есть две дочки. Так что не вижу смысла подвергать себя такому экстриму.
Не хочу тут цитировать выписки из моей медицинской карточки. К тому же я сама не вполне понимала, зачем отправилась к врачу. Даже если бы он сказал мне, что невозможное возможно, я бы навряд ли решилась на такой шаг.
Пока я медленно шла домой из консультации, мысли о Нике и его желании стать отцом не давали мне покоя. Чем дольше я общалась с ним, тем отчетливее понимала, что у нас нет совместного будущего. Что ждало меня, скажем, через десять и даже пять лет? Я неуклонно старела, а Ник был в расцвете сил. И через десять лет мне будет уже 51, а ему всего 29! Мне уже сейчас все труднее было выглядеть «на все сто» по утрам, особенно после активных бессонных ночей. А Ник всегда просыпался свежим и бодрым. Несколько раз он после работы звал меня съездить с ним в ночной клуб, но я с ужасом отказывалась. Сидеть там до утра, слушать музыку хауз, ска, психоделику или транс или еще что-нибудь в таком же неудобоваримом для меня стиле, пить коктейли, вдыхать густой табачный дым, общаться с обкуренными неадекватными подростками казалось невыносимым. Но Ник любил потусоваться в клубах. Ему доставляло удовольствие такого рода времяпрепровождение. А вот в театры или музеи он практически не ходил. Единственный раз он с удовольствием пошел со мной на выставку в Третьяковскую галерею. Но только потому, что это была выставка художественной ковки мастеров России.
Я понимала, что мне необходимо что-то решать, но при мысли, что самый лучший выход – это расстаться навсегда, мне становилось по-настоящему плохо. Я не представляла себя без его нежных глаз, улыбки, ласковых слов, безумной зажигающей страсти. И вновь откладывала решение на неопределенное время…
Апрель выдался очень мягким и теплым. Воздух казался бархатным, обычно очень резкое весеннее солнце грело ласково, и я много гуляла. Ник все так же пропадал в кузне, но когда приезжал ко мне, то набрасывался на меня с утроенной силой. Весна действовала на него возбуждающе. Он писал необычайно много стихов, необычайно много занимался сексом, но это не мешало ему излучать сияющую позитивную энергию, которая, казалось, прибавляется с каждым весенним днем. Разговоры о наших будущих детях приобрели систематический характер, Ник не оставлял меня в покое и не уставал внедрять эту мысль в мое сознание. Но я пребывала в задумчивом и немного угнетенном состоянии. Мысль, что нам необходимо расстаться, что это неизбежно, уже не вызывала никаких сомнений».
Ольга Лазорева. «Дамские пальчики»
На следующий день встретиться с Марикой не получилось. С утра я, как и запланировала, поработала над текстом, а потом позвонила Ириска.
– Собирайся! – безапелляционным тоном сказала она. – Мы сейчас с тобой кое-куда поедем. Жду у меня в метро у первого вагона через час. Форма одежды удобная…
– Ира! – от нахлынувшего раздражения я назвала ее по имени, и это, по-видимому, произвело эффект, так как она сразу замолчала. – Когда у тебя отпуск заканчивается? – уже тише поинтересовалась я.
– Через неделю, а что? – настороженно ответила она.
– А ты не хочешь на дачу поехать, на свежем воздухе побыть? – спросила я.
– Еще чего! Что я там забыла? Там моя свекровь безвылазно сейчас сидит, спелась с моей мамой. И я туда соваться без Левки и не подумаю. Они без конца меня зовут, жаждут свежей кровушки! Но я не сообщила, что в отпуске. И Левке велела не говорить, а то оставлю без сладкого на месяц, тогда узнает!
– Ясно, – вздохнула я.
– Короче, жду! – ответила Ириска и положила трубку.
Вначале я хотела перезвонить ей и сказать, что никуда не поеду, но, поразмыслив, все-таки решила принять ее приглашение.
«Не иначе какая-нибудь распродажа, – подумала я, открывая шкаф. – Надо надеть что-нибудь удобное».
Я достала голубые джинсы, черную трикотажную маечку, сверху решила надеть тонкую джинсовую рубашку. Расчесав волосы и слегка подкрасив ресницы, я вышла из квартиры.
Когда увидела Ириску в метро, то невольно рассмеялась. Она тоже была одета в джинсы и какую-то подростковую на вид спортивную кофту с капюшоном. Но ей это отчего-то шло и не казалось нелепым.
– Ага, ты тоже в джинсах, – констатировала она. – Вот и отлично!
– И куда мы все-таки? – поинтересовалась я.
– Увидишь, – многозначительно произнесла она. – На «Тульской» выходим.
Когда мы оказались на улице, Ириска начала вертеть головой по сторонам, явно пытаясь сориентироваться.
– Где Даниловский рынок? – с недоумением спросила она. – Что-то я его не вижу. Давненько же я здесь не была!
– Нам надо было на другой выход, – сказала я. – А мы что, на этот рынок приехали?
– Точно! Это я перепутала, – не отвечая на мой вопрос, сказала Ириска и потащила меня к подземному переходу. – Как бы нам не опоздать!
Но я остановилась. Ириска в недоумении на меня посмотрела и поинтересовалась, чего это я застыла на месте, как памятник.
– Что, уже классиком себя вообразила? – добавила она довольно ехидно. – Не волнуйся, для этого как минимум умереть надо. Так что никто еще к твоему подножию цветы возлагать не собирается.
