Адольф Дебарроль - Хиромантия. Тайные линии судьбы
Аргумент подобного рода, вследствие аналогии, то есть гармонии законов природы, которая никогда не обманывает, получает нескрываемую важность. И мы принимаем идею Люка, по крайней мере в частности.
Как и он, мы полагаем (и таким образом, как кажется нам, поступают самые опытные френологи), что сгущение органов выражает более энергии, чем их протяжение; мы полагаем, что наиболее выдавшиеся (или если хотите, коренастые) органы суть те, которые показывают наиболее верно качество, обозначенное или открытое долгими и трудолюбивыми наблюдениями учителей. Но ясно, что протяженные органы имеют также свои особенные качества, – и это открытое поле для френологических наблюдений. Не найдут ли снова и в нем еще разделения, деятельной и страдательной силы, как всегда и везде – Якина и Бохаса. Но это новое изучение нисколько не уничтожает науки. Если скажут нам, что часто прекрасные по френологии лбы не исполняют всего, что обещают, – мы без разбирательства примем факт, быть может трудный для положительного доказательства. Мы примем его, если согласятся судить всех людей с точки зрения одного и того же разума. Мы заставим только сознаться, что в таком случае не будут следовать законам природы, цель которой – разнообразие.
Если бы разделили френологию на три мира и если бы после совещания с общностью инстинктов, судили каждую личность, помещая ее в тот мир, к которому она принадлежит, то, быть может, нашли бы, что такой человек, череп которого выражает высокий разум и который на самом деле имеет обыкновенный и даже ниже обыкновенного ум, обладал бы высоким воображением, которое присуще ему и собственно для которого он был создан.
Нам говорили об одном механике, и случай не редкий, который сделал великолепные открытия и который в разговоре и даже в выражении своих идей стоит ниже обыкновенного человека и приближается к идиоту.
Судите этого человека по френологическим данным, заставьте его поговорить, и вы вдоволь нахохочетесь над суетностью науки. Между тем вы вполне ошибетесь. Это данные, которые так гибельны для прогресса, особенно в такой стране, как наша, расположенной к неверию и насмешливости.
Люка говорит, что многие отклоненные лбы суть шипы воображения, – и в этом он прав, – права также и френология. Отклоненные лбы неизбежно имеют те ощутительные качества, которые заставляют блистать; они могут, если нужно, иметь огромные органы идеальности и страсти к чудесному, более ничего и не нужно, чтоб воспламенить воображение; им не хватает только козальности и сравнения, которые бесконечно теснили бы их и уничтожили их чудесные стремления, ибо тогда существовала бы битва между разумом и поэзией.
Прибавим, что часто плешивость, выказывающая великую роскошь черепа, дает иногда наружный вид разумности самым обыкновенным людям.
Низко растущие волосы также скрывают полноту органов.
В общем, можно сказать противникам френологии, нападающим на нее, не давая себе труда привести аргументы вроде аргументов Люка: Не имеет ли Виктор Гюго громадного лба? – Да. – Не имеет ли он превосходной организации? – Да.
Вот доказательство в пользу системы. Покажите нам гениального человека с вдавленным лбом кретина, и мы отдадим вам преимущество; но пока вы не дадите этого доказательства, на которое мы вас вызываем, вы позволите нам думать, что не френология ошибается, но вы не понимаете френологии.
Упражнения хиромантией с первого взгляда легче френологических
Что удивительного, если электричество, идущее от рук к мозгу и от мозга к рукам, вследствие сношения нервов пишет на своем непрерывном пути с одной стороны судьбу, являющуюся от звезд, а с другой волю, исходящую из мозга, и страсти, которые ему противодействуют.
Почему каждый орган головы не имел бы своего представителя в руке, как утверждает хиромантия и как доказывает совершенное согласие двух систем? Признав это неопровержимым, наука руки, хирогномия и хиромантия сделались бы более легкими для употребления, а следовательно, и полезнее френологии. По признанию френологов нужно, несколько часов для изучения головных органов, и следовательно, для пользования знанием качеств или недостатков людей, инстинкты которых желают изучить. Необходимо, чтоб любезно отдались этому наблюдению, а это случается редко, особенно когда имеют интерес скрыть свою мысль для нападения или защиты.
Для хирогномии достаточно секунды, одного взгляда, чтоб узнать, с кем имеют дело. Правда, для хиромантии нужно видеть открытую руку, но достаточно нескольких минут.
И это еще не все: в хиромантии, что кажется странным, ошибочность невозможна.
Бугорки, линии помещены таким образом, что невозможно ошибиться. Малейшее уклонение, малейший разрез, замечают с первого взгляда. Можно сравнивать, изучать легко и свободно, читать как по книге. В френологии не то.
Исключая трудностей, о которых мы уже говорили, нужно, чтоб быть настоящим френологом, и я слышал это от самих адептов, иметь превосходное чувство осязания, называемое ими tactile, и которым Бэрод обладает в высокой степени; но не весь мир – Бэроды, и часто случается людям менее способным принимать один орган за другой или выбирать между мочкой и излучиной, которой та граничит, отчего происходят ошибки, которые могли бы компрометировать науку, если бы она в на стоящее время не была неопровержимо до казана.
Все эти науки держатся и подкрепляются одна другой, но всем предлагает поддержку хирогномия, явно наиболее необходимая в жизни.
Скажем теперь, что если френология затруднительна для упражнения в частностях, то бывает совершенно противное, когда исследуют общее, массу; таким образом: высокий, широкий и выдающийся лоб всегда выражает разум; выпуклый верх головы – снисходительность и религию, если же она возвышается посредине, то выражает замкнутость и волю; развитый зад головы выражает привязчивого человека, любящего свое отечество, детей, друзей и иногда любовниц; если же зад плоск и не имеет важности – это признак некоторого эгоизма. Голова широкая у висков выше ушей, должна внушать недоверчивость, ибо там находятся воровство, ложь и убийство, или, когда развитие посредственно, то жажда стяжания, скрытность, гнев. Эта форма черепа составляет принадлежность людей себе на уме.
Можно судить людей по наружной форме шляпы: шляпы длинноватой формы принадлежат людям знания, привязанности, широкой – людям себе на уме.
Достаточно ясно, что можно также иметь в одно и то же время длинную и широкую круглую голову: что дает и науку и уменье жить.
Во всяком случае, широкая повыше висков голова выражает идеальность и страсть к чудесному. Что касается лба, на котором очень легко читать, то, если он выпуклый вверху это – козальность и сравнение (философский ум); если выпуклый в середине – историческое чутье, память фактов, если выпуклый внизу над бровями – местное обстоятельство, любовь путешествий, помещенная у корня бровей; затем является, следуя бровную дугу, тупость, колорит, порядок и около виска– мера и тон: орган музыкальный.
Между бровями у корня носа – это орган индивидуальности или любопытства, ниже – образование или любовь форм.
Выпуклые глаза непременно дают память слова. Мы не имеем намерения и это вовсе не было нашею целью – составлять курс френологии; однако мы пойдем далее.
Мы окончим эту статью размышлениями, полными правды, опять-таки принадлежащими доктору Каруцу, одному из наиболее ученых исследователей боязливой Германии.
«Наиболее важные органы[81] сдвигаются один к другому в передней части головы, и простые выражения: пустой лоб, полный лоб, уже указали на важность этих органов, прежде чем возник вопрос о физиогномии мозга. Галль из двадцати семи органов, которые он принял, считал на передней части головы пятнадцать, тогда как в середине он нашел девять, а назади только два.
Что касается до выпуклостей, находящихся на границе глазных впадин и около висков, то их место около этих двух великих органов нашей духовной жизни: зрения и слуха достаточно доказывает их психическую важность. Форма, пространство, колорит, порядок, счет суть следствия зрения.
Орган звуков находится на границе лба и равнины висков, выше порядка, и естественно встречается в господстве с ухом.
Шишка осторожности также в соседстве с ним, ибо ухо есть орган боязни; животные, которые лучше слышат; наиболее скромны, как те, которые лучше видят, наиболее смелы.
Широкая часть черепа была присваиваема этому органу, предназначенному пробуждать благоразумие и боязнь в дурном состоянии ума, и приглашать человека к беспокойной предосторожности. Боязливые люди имеют широкую голову на своде сзади ушей и ниже (народ называет головой коноплянки те головы, которые не имеют органа благоразумия).
