Александр Морок - Книга примет

На море на Океане, на острове Буяне живут три брата, три ветра, один северный, другой восточный, третий западный. Навейте, нанесите вы, ветры, печаль, сухоту рабе (имя рек), чтобы она без раба (имя рек), дня не дневала, часа не часовала. Слово мое крепко.

Пойти в баню, после паренья, стать на тот веник, которым парились, и говорить:

«Выйду из парной бани, стану своим белым бумажным телом на шелков веник: дуну и плюну в четыре ветра буйных. Попрошу из чиста поля четырех братьев, – четыре птицы востроносы и долгоносы, окованы носы. Лети из чистого поля белый кречет, неси белый кречет вострый нож и востро копье; садись белый кречет рабу Божию (имярек) на белы груди, на ретиво сердце. Режь же его белы груди тем же вострым ножом, коли же его ретиво сердце тем же вострым копьем; вынимай из его ретива сердца, из черной печени и изо всей крови горячей его тоску и кручину. Полети, белый кречет, понеси, белый кречет, всю тоску и кручину, на воду не опусти, на землю не урони, на стуже не позноби, на ветре не посуши, на солнце не повянь; донеси всю тоску кручину, всю сухоту, чахоту и юноту велику до раба божия (имярек), где бы его завидеть, где бы его заслышать, хошь бы в чистом поле, хошь бы при расстанье великом, хошь бы при путях-дорогах, хошь бы в парной бане, хошь бы в светлой светлице, хошь бы за столами дубовыми, хошь бы за скатертями перчатными, хошь бы за кушаньями сахарными, хошь при мягкой постели, при высоком изголовьи, хошь при крепком сну. Садись, белый кречет, рабу Божию (имярек) на белы груди, на ретиво сердце, режь его жилы в груди тем же острым ножом, коли его ретиво сердце тем же острым копьем, клади в его белы груди, в ретиво сердце, в кровь кипучую всю тоску кручину, всю сухоту, всю чахоту, всю юноту великую, во всю его силу могучую, в грудь и спину, в плоть его, в семьдесят семь жил, в станову его жилу, в семьдесят семь суставов, в становой его сустав, вовсю буйну голову, в лицо его белое, в брови черные, в уста сахарные, во всю его красоту молодецкую. Раб Божий (имярек) по мне рабе Божией (имярек) чах бы чахотой, сох сухотой, вял вянотой в день по солнцу, в ночь по месяцу, на певцу, на полну и на ветху, в перекрой месяцу во все меженые дни, в утренни и в вечерни зори, во всякой час и минуту. Как Май месяц мается, так бы раб Божий (имярек) за рабой Божией (имярек) ходил и маялся. Не мог бы ее ходить и переходить, никоим словом обходить, век по веки, и раб Божий (имя рек) по рабе Божией (имярек) не мог бы ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни на певцу, ни на полну, ни на ветху, ни на перекрой месяца, во все межны дни. Как Май месяц мается, так же бы раб Божий (имярек) за рабой Божией (имярек) ходил и маялся, и не мог бы он ее никоим словом ходить и переходить, и не мог бы без ее ни пить, ни есть, ни жить, ни быть. Эти мои наговорны слова, катары договорены, катары переговорены, катары позади остались, берите мои слова вострей вострого ножа, вострей копья, вострей сабли, ярой ключевой воды. И этим моим наговорным словам заключенные слова в ключ и замок, ключ щуке, замок в зубы, щука в море. Ныне и присно и во веки веков, аминь».

Нужно взять в какую-либо посудину воды из трех ручьев. Наливают ее ковшом, перекрестившись прежде всего три раза. Зачерпывают воду по теченью, считая ковши так: не раз, не два, не три... не девять... (всего 27 ковшей, т. е. три раза по 9-ти). Нужно стараться брать столько воды в ковшик, чтобы в эти 27 раз наполнить ровно половину посудины. Если же кажется больше или меньше, то выливается вон, наотмашь говоря: тьфу ты, окаянная сила! Если же налилось как раз до половины, то становятся на развязанный веник и обливаются этой водой, произнося следующие слова:

«Стану я млада на шелков веник белым телом, белой грудью, черными бровями, ясными очами, ретивым сердцем, слабыми мыслями, попрошу я серого зайку: прибежал бы ко мне серый заюшко, снял бы с меня тоску-кручину, печаль, и понес бы он ее в чистое поле и спустил бы ее по буйному ветру, разнесло бы ее по разным городам и вложил бы ее рабу Божию (имярек), об ком я млада кручинно тоскую».

Стану, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, собачьими дырами, тараканьими тропами, не в чистое поле и не в восточную сторону, а в темный лес. В темном лесе есть Черное море, а в Черном море есть плавает Черт да Чертуха, Доданной да Водянуха, в одно место хребтами, порозно лицами; думы не думают, совету не советуют, блуду не творят и блюдных речей не говорят. Черт идет горой, а Водяной идет водой, и в одно место сходятся, и берут в руки ручное помаханье, они бьются, дерутся, царапаются на смерть. И так бы раб Божий каждый день и каждый час бился, дрался с рабой (имярек) Божией каждый день, каждый час и каждую минуту – во веки веков, повеки, отныне и вовеки.

Зайду я во широкий двор во высокий дом, запашу я (имярек) отстуду велику, отстудился бы раб Божий (имярек) от рабы Божьей (имярек), чтобы он был ей не на глаза ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером; чтобы он в покой, она из покоя, он бы на улицу, она бы с улицы; так бы она ему казалась, как люта медведица. И в каком бы она ни была платье, хошь в цветном, хошь в держаном, все бы он не мог ее терпеть, и кажинный бы раз не сносил бы с ее зубов своих кулаков. Хошь бы ладно она делала, а ему бы все казалось не по мыслям. Пошел бы он на улицу, разогнал бы грусть тоску кручину с чужими людьми, и пошел бы он домой и повалился бы на место, и есть у него подушка, ночна подружка, и разогнал бы он с ней грусть-тоску.

Говорят на воду или в хлеб с солью, три раза.

Исполнена есть земля дивности. Как на море, на Окиане, на острове Буяне, есть бел-горюч камень Алатырь, на том камне устроена огнепалимая баня, в той бане лежит разжигаемая доска, на той доске тридцать три тоски. Мечутся тоски, кидаются и бросаются тоски из стены в стену, из угла в угол, от пола до потолка, оттуда через все пути и дороги и перепутья, воздухом и аером. Мечитесь, тоски, киньтесь, тоски, и бросьте, тоски, в буйную голову (имя), в тыл, в лико, в ясные очи, в сахарные уста, в ретивое сердце, в ее ум и разум, в волю и хотение, во все ее тело белое и во всю ее кровь горячую, и во все ее кости, и во все составы: в 70 суставов, полусуставов и подсуставов. И во все ее жилы: в 70 жил, полужил, поджилков. Чтобы (имя) тосковала, горевала, плакала бы и рыдала во всяк день, во всякое время, нигде бы побыть не могла, как рыба без воды. Кидалась бы, бросалась бы из окошка в окошко, из дверей в двери, из ворот в ворота, на все пути и дороги и перепутья с трепетом, тужением, плачем и рыданием, зело спешно шла бы и бежала и пробыть без (имя) не едины минуты не могла. Думала б об нем не задумала, спала б не заспала, ела б не заела, пила бы не запила и не боялась бы ничего; чтоб он ей казался милее свету белого, милее солнца пресветлого, милее луны прекрасныя, милее всех и даже милее сна своего, по всякое время: на молоду, под полы, на перекрое и на исходе месяца. Сие слово есть утверждение и укрепление, им же утверждается и укрепляется и замыкается. Аще ли кто от человек, кроме меня, покусится отмыкать страх сей, то буди, яко червь в свище ореховом. И ничем, ни аером, ни воздухом, ни бурею, ни водою дело сие не отмыкается.

Как раб Божий (имя) любит рабу Божию (имя); так чтобы и раба Божия (имя) не могла без него ни жить, ни пить, ни есть, а любила и почитала его лучше отца и матери, ясного месяца и красного ясна солнышка. Отныне до века. Аминь.

Когда сваху посылают засватать избранную невесту и сомневаются в получении согласия родителей, только тогда используют этот наговор.

«Встану я (имя) на утренней заре, на солноходе красного солнца и пойду из дверей в двери, из ворот в вороты, на восточную сторону, в чистое поле, где гуляет буйный ветер. Пойду я поближе, поклонюсь пониже и скажу: гой еси, буйный ветер, пособи и помоги мне (имя) закон получить от сего дома и взять кого я хочу, и у того бы человека (имя) ум и разум отступился и на все четыре стороны расшибся, а ко мне бы (имя) приступился и ум-разум домашних судьбы наипаче, кого хочу получить; и перевалились бы и отошли бы ко мне (имя) все ея мысли, и охоты, и забавы, и все бы их вниз по воде унесло, а на меня (имя) принесло. Ключ в море, язык в роте. Тому слову нету края и конца, от злага человека вреда, беды и напасти, а кто бы на меня и на нее подумал недоброе и замыслил, у того человека ничего бы не последовало и заперло бы ключами, и замками, и восковыми печатями запечатало».

Входя на крыльцо дома невесты, сваха ступает на первую ступень правою ногою и при этом говорит:

«Как нога моя стоит твердо и крепко, так слово мое будет твердо и крепко, тверже камня, лепче клею и серы сосновой, острее булатного ножа; что задумаю, да исполнится».

Девицы стерегут появление молодого месяца и, увидев его, начинают вертеться на пятке правой ноги, приговаривая: «Месяц, млад месяц, увивай около меня женихов, как я увиваюсь около тебя».