Чернослив в шоколаде - Лазорева Ольга
Обостренное переживание одиночества в подростковый период часто приводит к мыслям о суициде. Статистика свидетельствует о том, что в настоящее время количество подростковых суицидов продолжает расти. Психологи выявили три основные причины самоубийств: депрессия, сопровождающаяся чувством безнадежности и безысходности, ограниченный, прямолинейный подход взрослых к решению проблем, встающих перед подростками, и сложная внутрисемейная ситуация. Часто подростки совершают демонстративный акт суицида, чтобы привлечь к себе внимание взрослых, чтобы дать им понять, в какой страшной ситуации они оказались, или даже чтобы доказать свою правоту таким способом. Есть несколько видеозаписей подобных актов, когда подросток, перед тем как покончить с собой, записывает «прощальное слово», а потом совершает акт перед камерой. Попытки самоубийств у девушек в три раза вероятнее, чем у юношей, но последние в четыре раза чаще добиваются своей цели. По данным исследований, многие подростки не до конца понимают, что смерть необратима. Это объясняется тем, что нынешнее поколение воспитано на компьютерных играх, где у героев несколько жизней. И если тебя убили, то ты можешь вновь запустить игру сначала.
Бунтуя на словах, подростки тем не менее смотрят на родителей как на ориентиры и образцы поведения, и на них особенно угнетающе действуют ссоры между родителями, их неудачи или проявления нечестности. По данным исследований, имеется связь между типом семейных отношений и поведением подростков. В семьях, где авторитетные родители принимают ребенка и живут его интересами, но при этом контролируют его, подростки обнаруживают самую высокую психосоциальную подготовленность и меньше всего трудностей в эмоциональной сфере или поведении. Подростки из авторитарных семей, где родители строги, но не интересуются делами ребенка, наиболее послушны и конформны по отношению к требованиям взрослых, однако у них, как правило, сильно занижена самооценка. Подростки, которым всячески потакали в семье, увереннее в себе, но при этом меньше интересуются школой, недисциплинированны и чаще употребляют наркотики. А подростки, которыми вообще не занимаются в семье, чаще всего обнаруживают эмоциональное неблагополучие и нарушение норм поведения.
Очевидно, что забота родителей очень важна для подростков, даже когда они проводят больше времени в одиночестве или со сверстниками, чем дома в семье. Они продолжают оглядываться на родителей в поисках любви и внимания. И об этом не стоит забывать.
Это был Кирилл. Когда унесли его тело, завернутое в простыню, а милиционер, задав всем необходимые вопросы и положив в папочку предсмертную записку, которую нашли в спальне, удалился, мы попытались уложить Марику на диване в гостиной. Врач дала ей какое-то успокоительное, но оно пока не действовало. Гера заварил чай. Марика забилась в угол дивана и смотрела на нас затравленно. Она так ничего толком и не рассказала. Я села рядом, обняла ее. Гера протянул чашку с чаем.
– Завтра будет лучше, – тихо сказала я. – А сейчас необходимо успокоиться.
– Но вначале лучше поплакать, – добавил Гера и начал гладить Марику по волосам. – Мама твоя когда приедет?
При слове «мама» Марика подняла на него глаза.
– Я не знаю, – глухо проговорила она. – А я ей звонила?
– Ты при мне звонила, – напомнила я. – С ней еще милиционер говорил по твоему телефону.
– Разве? – прошептала она. – Значит, примчится. Может, вспомнит, что у нее дочь есть, – добавила она после паузы более громко.
– Выпей чай, – предложил Гера.
И Марика послушно начала пить и не остановилась, пока не осушила чашку до дна. Она протянула ее мне и судорожно вздохнула.
– А это кто? – спросила она, глядя мне в глаза. – Кто он?
И она перевела взгляд на Геру. Тот улыбнулся и погладил ее по плечу.
– Герасим, – ответила я. – Мой друг.
– Можно на «ты» и просто Гера, – сказал он. – Тебе бы хорошо сейчас полежать в тишине. Ты скоро уснешь, а завтра все будет по-другому.
– Завтра будет еще страшнее, – тихо проговорила Марика и опустила голову. – Хорошо, что я его не видела. Мы так сильно ссорились, он орал, что «маракеши» полные лохи, что это сплошной закос под «Плацебо», что я ничего не смыслю в настоящей музыке, потом он ударил меня и начал срывать со стен плакаты Марика.
Она всхлипнула и уткнулась мне в плечо.
«Это все ужасно! – думала я. – Из-за музыки? Хотя так трудно сказать. У парня и до этого проблемы были. Но это все ужасно!»
Перед глазами вновь всплыла картина, которую я увидела в ванной. И я постаралась отогнать это видение.
«И как она теперь сможет жить в этой квартире? – мелькнула мысль. – Тут с ума можно сойти! Но чего это я? Пусть ее мать решает такие проблемы!»
– Я сказала, чтобы он убирался вон, – начала она вновь рассказывать. – Но в ответ услышала, что никогда его не любила, что он был в этом всегда уверен, что он лучше умрет, чем расстанется со мной.
И Марика снова всхлипнула.
– Если тебе тяжело, – сказал Гера и замолчал, так как она подняла на него заплаканные глаза и отрицательно покачала головой.
– Так умирай, – четко проговорила Марика.
Ее глаза высохли, зрачки расширились, лицо застыло. После недолгого молчания она произнесла явно удивленным тоном:
– Я хорошо помню, что я именно так и сказала, даже прокричала: «Так умирай!» Это я его убила?
– Нет, что ты! – быстро проговорила я. – В записке было: «Никто не виноват, это я сам и решил давно. И не трогайте Марику!» Я сама видела!
– И я видела, милиционер зачем-то мне под нос подсунул, – сказала она. – Но ты же понимаешь, что он специально так написал!
– Послушай, – вмешался Гера, – я уверен, что ты сейчас все помнишь как бы искаженно, и вполне возможно, что ты ничего такого и не говорила. Но так как у тебя шок, то ты винишь себя.
– Мариша! Где ты?! Что случилось, может мне кто-нибудь толком объяснить?! – раздался истеричный голос.
И в гостиной загорелся верхний свет. Мы невольно сощурили глаза.
– Мама! – закричала Марика и бросилась к двери.
Мы увидели настолько молодую на вид девушку, что ее невозможно было представить матерью 14-летней дочки. Казалось, что ей не больше 25, но как впоследствии выяснилось – 32. Высокая, стройная, с длинными золотистыми волосами, с красивым холеным лицом, на котором выделялись изогнутые брови и большие, как у Марики, голубые глаза, она выглядела как модель с глянцевой обложки женского журнала. Да и одета была соответственно. Марика обхватила ее и затряслась в рыданиях. Гера тут же встал и подошел к ним.
– Ее нужно уложить, – сказал он. – И, видимо, дать еще какое-нибудь успокоительное. Врач ей что-то уже дал, но все еще не подействовало.
– Это ужасно, ужасно, – пробормотала мать Марики. – У меня медицинское образование, и я сделаю укол. Помогите, пожалуйста!
Она передала все еще трясущуюся Марику Гере и кинулась к шкафу. Я помогла уложить ее на диван. После укола Марика буквально через несколько минут провалилась в сон. А мы пошли в столовую.
– Забыла представиться, – сказала мать Марики, когда мы уселись за овальный полированный стол красного дерева. – Нора Олеговна, можно без отчества, – добавила она и попыталась улыбнуться.
Мы назвали наши имена.
– Ах да, про вас, Ольга, дочка мне говорила и не раз. Она вами очень восхищается.
И Нора перевела взгляд на Геру.
– Это мой друг, – на всякий случай пояснила я. – И я очень рада, что он поехал со мной. Не знаю, что бы я без него делала. Все это ужасно!
– Да-да, – пробормотала она. – Хочу выразить вам обоим благодарность. Кофе?
Мы молча кивнули. Она удалилась из столовой.
– У девочки сейчас разовьется депрессняк, – тихо сказал Гера. – Не позавидуешь матери! Но как она молодо выглядит! – пробормотал он.
– Да, нереально молодо, – ответила я. – И красотка!
– А чем она занимается? – спросил Гера.
– У нее свой салон красоты тут неподалеку, – пояснила я. – Марика мне говорила.
