И. Ханхасаева - Как растить оебенка
Но даже если первые контакты с жизнью вполне благополучны, все равно потребуется вся ваша родительская мудрость и любовь, чтобы понемногу, шаг за шагом раздвигались для ребенка стены его привычного жилища.
Поэтому почаще разговаривайте с ним о том мире, который лежит за порогом дома.
«Знаешь, эти три рябины у окна папа посадил, когда тебя еще не было на свете. Видишь, две разрослись, а третья все какая-то слабенькая. Надо о ней заботиться».
Кто знает, откуда, из каких дальних краев будет когда-нибудь звать вашего сына домой эта слабенькая рябинка, которую надо было поливать и защищать от холода и ветров.
Спросите однажды сына или дочку: «Хочешь, мы с папой покажем тебе то место, где мы увидели друг друга в самый-самый первый раз?»
Может, и не всегда эти разговоры должны быть обязательно такими романтичными. У жизни ведь есть и другие стороны… «Сегодня мы поедем на кладбище. Очень давно небыли на бабушкиной могиле…»
Заросший пруд за деревенской околицей, деревянные тротуары сибирского городка, асфальт столичного двора — все это истоки, корни наши в большом и сложном мире.
Мы не имеем права выпускать детей в жизнь без этих корней.
Когда дети уходят…
Самое страшное — это когда подросшие дети уходят, уходят, уходят из дома… Уходят в свою собственную жизнь, в свои подростковые тайны и отношения. Уходят к новым друзьям, во двор, на улицу, неизвестно куда… Не оглянувшись, не задержавшись на пороге. Куда? К кому?
Это вопрос, который, пожалуй, больше всего волнует родителей многих подростков — и мальчиков, и девочек. Во множестве семей наступает такой момент, когда подросшая дочь и повзрослевший сын уходят неизвестно куда каждый день, каждый вечер… Какая сила тянет их из дома? Какие друзья? Какие дела? Тревога изматывает родителей, делает их нервными и озлобленными. И вот скандалы все чаще, угрозы все тяжелее… Вот уже кого-то запирают дома, у кого-то отбирают любимую куртку и сапоги, кого-то лишают карманных денег. Война! Война, в которой не может наступить победа. «Но что же делать?» — в отчаянии спрашивают родители.
На мой взгляд, в этой ситуации уже ничего не сделаешь. Поздно. Я, честное слово, не знаю, что можно посоветовать родителям детей, которых столь властно манит улица, вечер, друзья, песня в подъезде под гитару — все, что угодно, только не свой собственный дом.
Но тем настойчивей обращаюсь я к тем мамам, и папам, дети которых еще совсем маленькие: проникнитесь этой будущей тревогой уже сейчас! С самого начала стройте свой дом не просто для сегодняшнего дня, но и для завтрашнего тоже. Когда малышу три года или семь, думайте о том, каково ему будет в вашем общем доме в его четырнадцать и пятнадцать лет.
Я не знаю, как вернуть подростков в дом, где им почему-то стало неуютно или неинтересно. Но я знаю другое: если что-то их и может задержать, так это тепло их дома. Тепло и свет. Не уставайте работать для этого.
Думайте о хорошем
Жизнь бывает иногда такой трудной и несправедливой! И такая иногда обида подкатит: за что это все, за что?
Особенно часто так обижают нас дети. Иногда напрямую: нагрубят, обманут, натворят чего-нибудь. Иногда незаметно. Просто защемит сердце, сыну — пятнадцать, и он все чаще и чаще исчезает из дома. Куда, с кем? Разве спросишь, разве узнаешь?
И пусто в доме, и пусто в душе. Как же быть-то?
Попробуйте думать о хорошем!
Да, каждый день, каждый час сын старается ускользнуть из дома. Но смотрите, какая удивительная вещь: звонит по телефону! Несколько раз за вечер: «Мам, это я. Все нормально?»
Разве это не счастье? Одна за другой рвутся ниточки, удерживающие дома юного мужчину. Осталась, может быть, одна — но какая важная, какая прочная! «Папа, это я. Я скоро приду».
И что в конце концов нам еще надо в жизни?!
Думайте о хорошем. О том, что ужасно вредный, ужасно непослушный восьмилетний сын очень не любит, когда вы задерживаетесь на работе. Сидит у окна, ждет вас с работы. Всего-то? Не так уж и мало. Лишь бы ждал!
Весь вечер скандал с двенадцатилетней дочерью. Одно, другое, третье… Ее словно подменили в последние месяцы: угрюмая, злая, нервная. Руки дрожат после каждого такого разговора с нею. Вот она уже легла вроде бы спать. Бурчит что-то в кровати. Прислушайтесь: «Да, ты опять меня не разбудишь утром, опять уйдешь на работу без меня, я даже поговорить с тобой утром не успеваю…»
Кто, кроме нас с вами, поймет, что и это — счастье? Кто его разглядит, кроме нас с вами?
Вот об этом и думайте, когда плохо на сердце — о хорошем.
Одна, правда, есть тут закавыка. Оно, это хорошее, само по себе в нашей жизни не появится. Его зарабатывать надо, строить его, лепить… Чтобы пятнадцатилетний сын звонил с вечерней прогулки — знаете сколько надо вкалывать, сколько души в этого сына вложить?
Знаем. Но трудной работы не боимся. Правда ведь?
Приложение 1
Продолжаем наш раздел воспоминаний о детстве.
Мы предлагаем отрывок из книги «Воспоминания» Александра Давыдова (правнука декабриста), никогда ранее в нашей стране не публиковавшейся, вышедшей в Париже в 1983 году.
Воспитание
В старое время в России в дворянских семьях была принята система воспитания детей, которую интеллигенция и передовые представители тогдашнего общества называли «воспитанием в страхе Божием». Особенности этой системы заключались в привитии детям двух основных начал: религиозности и основанной исключительно на ней морали. Религиозность должна была выражаться внутренне в вере в Бога и в страхе перед Ним, а внешне — в строгом соблюдении церковных обрядов. Всякое рассуждение о религии возбранялось как могущее поколебать в ребенке веру. Ребенок должен был умственно и эмоционально воспринимать религию, как это делали воспитывавшие его родители. Что же касается морали, то она была единственной директивой его поведения. К морали относилось и обязательство исполнения долга, в чем бы он ни заключался, будь то в хорошем учении или безусловном повиновении своим родителям и воспитателям. Родительский авторитет должен был быть признаваем неукоснительно, как бы зачастую ни были устаревшими или несправедливыми их взгляды. Всякое проявление самостоятельной мысли со стороны детей, идущее вразрез со взглядами, принятыми родителями, почиталось аморальным и вредным и в зависимости от характера родителей оценивалось ими более или менее резко. Особенно властные родители отвечали на неподходящие им рассуждения детей словами: «глупость, вздор…» Родители были начальством своих детей, и их приказания должны были исполняться беспрекословно. При такой системе родители обращали мало внимания на особенности ребенка, на его ум, способности и наклонности. Принятые ими «правила», заключавшие, по их мнению, абсолютную истину, само собой разумеется, должны были быть применяемы ко всем детям одинаково и принимаемыми последними без рассуждения. Даже когда в семье было несколько детей, отличавшихся своими способностями или характерами, требования к ним предъявлялись все те же, и им давалась та же душевная и духовная пища.
Самым острым и опасным вопросом в воспитательной системе «в страхе Божием» был вопрос половой. Идти против природы или отрицать ее требования было невозможно, но так как не только самый половой акт, но даже мысли и особенно разговоры о нем почитались греховными, то надо было как-то выходить из положения. Такой выход был найден в тайне, которой этот вопрос был облечен, и в признании его стыдным. На момент половой зрелости юноши и на часто с этим связанные сильные потрясения его психики родители не обращали никакого внимания. Проявления этих потрясений считались признаками дурного и аморального поведения юноши, который из-за порочности своей натуры нарушает правила, установленные его родителями-начальниками.
Само собой разумеется, что при такой системе исключался всякий психологический подход к ребенку. Вопрос о том, какое впечатление производили на него те или иные распоряжения, вообще не ставился. Раз эти распоряжения основывались на абсолютной истине, то впечатления от них у ребенка должны были обязательно быть не только хорошими, но и приятными. Если же это было не так, то виноват в этом был только ребенок из-за испорченности своей натуры. Возможность несправедливости по отношению к ребенку, в силу этих же соображений, не допускалась. Родители не знали, что дети очень остро переживают всякую причиняемую им несправедливость и что всякое оскорбление этого чувства оставляет в них глубокие, зачастую неизгладимые во всей последующей жизни следы.
Такое же отсутствие психологического подхода к ребенку сказывалось и в том, что родители не пытались развивать в нем серьезных интересов. Такого развития даже как будто остерегались, вероятно, предполагая, что тогда ребенок либо сможет перерасти своих начальников-родителей и выйти из-под их авторитета, либо подвергнуть критике «правила» воспитательной системы. Совершенно упускалось из виду, что мораль и страх Божий, навязанные начальством, в силу одного этого, принимались детьми, как скучная дисциплина, всякое нарушение которой было сладким запретным плодом. Тогда как развивающийся у ребенка, а особенно у юноши, серьезный интерес занимает его ум, наполняет мысли и тем самым отвращает его внимание от пустых ничтожных стремлений.
