Нина Нефедова - Дневник матери
Но Лида просто говорит:
– Я очень рада за Таню, мамочка! Таня уже писала мне…
Вечером, когда мы с мужем остаёмся одни, Иван Николаевич говорит о Лиде с заметным облегчением:
– Кажется, наша девица за ум взялась!
Я не совсем уверена в прочности этого нового увлечения Лиды, но и я была бы рада, если бы оно стало делом всей её жизни.
В доме у нас растёт ещё один исследователь – Оля. Она хотя и говорит, что никогда не будет биологом, но ставить опыты – её любимое занятие. То она отделяет крахмал от муцина в зерне пшеницы, а затем, окрасив его йодом в синий цвет, всех заставляет любоваться его интенсивностью. То проращивает семена гороха, любовно оберегая каждый росток, то разглядывает в микроскоп прозрачную кожицу лука. В библиотеке отца она нашла книгу по физиологии животных, с увлечением читает её и нередко ставит меня в тупик своими вопросами.
– Вот кого ты должен избрать своей преемницей! – говорю я мужу.
Но Иван Николаевич, махнув рукой, отмалчивается. Конечно, рано ещё гадать, кем будет Оля. Да и «ожегшись на молоке, дуешь на воду»! Пусть уж Оля сама решает, кем ей быть.
ТРУДОВОЕ ВОСПИТАНИЕ
Зашёл к Юре приятель и застал его за мытьём полов. Вот удивился он, увидев Юрку с тряпкой в руках, с засученными до колен штанами! Юра тоже смутился, ожидая, очевидно, обычных насмешек: «У-у-у! Парень, а полы моет!» И поэтому, может быть, сказал с излишней грубоватостью:
– Проходи, там уже вымыто… Да ноги вытри, балда! – и бросил приятелю под ноги тряпку.
Тот, растерявшись, послушно, с особым старанием вытер ноги и, втянув голову в плечи, на цыпочках прошёл в комнату, где боязливо сел на краешек стула. Похоже было, что он ещё не решил, как ему следует отнестись к тому, что Юра моет полы. Посмеяться ли над ним или сделать вид, что всё в порядке, что так оно и должно быть?
Мыть полы Юра начал лет с девяти. Вначале ему доверялось вымыть их только в кухне и в прихожей. И то бабушка иной раз протестовала:
– Ну как, Маша, он вымоет?! Парень он парень и есть, воды нальёт только! Уж лучше я сама…
Но я была непреклонна, и Юра скоро доказал, что может справиться с полами ничуть не хуже девочек. Сейчас он моет их безукоризненно. Когда требуется особенно тщательная уборка комнат, перед праздниками например, я поручаю её Юре, и он буквально «вылизывает» всю квартиру.
Вообще он очень аккуратен, не терпит малейшего беспорядка. Придя из школы, он первым долгом смотрит, как заправлена кровать Вали, и если она заправлена небрежно, Вале тут же приходится перестилать постель. А если Вали нет дома, то Юра сам берётся за дело, обещая дать Вальке хорошую взбучку.
Потом Юра берет веник, метёт пол, стирает отовсюду пыль, выравнивает в шкафу книги, при водит в порядок свой рабочий стол и только тогда идёт ко мне в кухню и спрашивает:
– Мама, пожевать нечего?
Зная, что аппетит Юры ничуть не пострадает от того, что перед обедом он «заморит червячка», я накладываю ему изрядную порцию пшённой каши с маслом.
Приучать детей к выполнению несложных обязанностей по дому я начала очень рано. Дети мыли посуду, подметали пол, поливали цветы, бегали в магазин за молоком и хлебом, выносили мусор и вообще выполняли массу всяких других поручений. В их обязанность входило и присматривать за малышами. Когда родилась Оля, Лида уже умела перепеленать её, умыть, уложить спать, вскипятить и разлить по бутылочкам молоко. Ей доставляло огромное удовольствие целые дни возиться с Олей. Таня больше была занята Валей. Перед каждой едой она мыла ему руки, повязывала фартучек и кормила с ложечки.
Не представляю, как бы я справлялась со всеми своими делами без их помощи! И я не скрывала этого. На оборот, я нередко говорила детям, когда бывала довольна ими:
– Ох, ребята, ребята! Что бы я без вас делала?! Надо было видеть, как эти мои слова окрыляли их.
Они из кожи лезли, чтобы ещё раз услышать мою похвалу. Будучи ещё совсем малышами, дети очень любили, когда мы с Иваном Николаевичем уходили в гости или в театр. Для их самостоятельности открывалось тогда це-i лое поле деятельности. Они переворачивали вверх дном всю квартиру, наводя в ней чистоту и порядок. Нередко мы заставали девочек и Юру уснувшими на диване, там, где их сморил сон. Зачастую и пол в кухне или в передней был вымыт недостаточно хорошо (силёнок не хватило!), но зато на всех подоконниках стояли в бутылках цветы, сорванные на пустыре за домом. Цветы были и в кухне. На столе, покрытом белой скатертью, лежалая записка:
«Мама и папа! Ужинайте, блины в духовке!»
Мы уже знали, что записку писала Лида, а блины пёк Юра. Усвоив лет в семь эту несложную премудрость – разболтать в воде муку и лить на сковороду, – Юра с большим удовольствием пёк блины.
Могла ли я утром бранить ребят за переведённую муку, за разбитую тарелку, за добротную ещё ковбойку, которой вымыт был пол? Конечно, нет. Наоборот, мы с Иваном Николаевичем восторгались чистотой и порядком в квартире, хвалили «вкусные» блины. Если же я находила нужным снова вымыть пол в кухне, я старалась сделать это) незаметно для детей, чтобы не расхолодить их.
Но однажды Таня всё-таки застала меня за этим делом.
– Мама! Ну, зачем ты снова моешь пол? Мы же вчера мыли!
– С чего ты взяла, что мою? Просто я опрокинул нечаянно ведро и сейчас собираю воду…
Конечно, не так-то просто было втянуть детей в круг домашних обязанностей. Не обходилось и без конфликтов. Помню, однажды в воскресенье (Юре тогда было лет шесть) я сказала за утренним чаем:
– Сегодня никому не надо идти ни в школу, ни в детский сад; поэтому вы должны помочь мне: девочки приберут в комнатах, Юра вымоет посуду…
– Не буду я мыть посуду! – сказал Юра, надувшись. – Я вчера в садике дежурил. Девочки пили чай, пусть они и моют…
Я сделала недовольное лицо, и Юра пошёл на уступку:
– Я вымою свою чашку, твою и папину, а девчонки пусть сами моют свои чашки!
– Что же это получится, если каждый будет делать только для себя?! Сапожник сошьёт только себе ботинки и всех заставит ходить босиком. Пекарь испечёт только себе булку и всех оставит голодными. Я приготовлю только для себя обед…
– Всё равно… А посуду я мыть не буду!
– Ну что ж. Значит, обеда на тебя я сегодня не готовлю…
С тяжёлым сердцем я ушла на рынок. К моему возвращению с рынка квартира сияла чистотой, блестели только что вымытые полы, и свежий ветер врывался в открытые форточки.
– Молодцы, девочки! – похвалила я и стала готовить обед.
В кухню вошёл Юра. Я сделала вид, что не замечаю его. Тогда он, чтобы обратить на себя моё внимание, открыл водопроводный кран. А когда это не подействовало, залез на подоконник и принялся что есть силы барабанить по стеклу. Но я и на это никак не отозвалась. Между тем Юре совершенно необходимо было заставить меня заго ворить с ним. Моё молчание было для него непереносимо. Он слез с подоконника и стал крутить ручку мясорубки, привинченной к столу. Я сказала сухо:
– Иди отсюда… Мне неприятно тебя видеть…
Мои слова были неожиданностью для Юры. Он надеялся, что я заговорю с ним о проступке, пожурю и на этом дело кончится. Чтобы скрыть слезы, он выбежал из кухни.
– Где Юра? – спросила я тихонько у Тани, когда та заглянула в кухню.
– У папы в кабинете. Сидит и смотрит в окно… – шёпотом ответила Таня. Я бросила взгляд за окно. Шёл снег. Мягкие пушистые хлопья медленно падали на землю. «О чём-то сейчас Юра размышляет, глядя на эти снежинки?» – подумала я.
– Мама, ты, правда, не дашь ему обедать? – Таня с любопытством смотрела на меня. Я молча кивнула головой.
Но вот и обед готов.
– Девочки! Накрывайте на стол! – крикнула я. В столовой начала греметь посуда, слышно было позвякивание ложек, грохот передвигаемых стульев.
– Мама! А Юра сел за стол! – доложила Таня. Я вошла в столовую. Юра сидел на своём месте и прочно, обеими руками держал тарелку.
– Юра! Я не готовила для тебя обеда…
Уши Юры налились краской. Он вскочил, выбежал из комнаты и закрылся в ванной на крючок.
Обед проходил в молчании. Даже малыши притихли, чувствуя напряжённость обстановки. Таня, наклонясь к Лиде, прошептала ей на ухо: «А Юрка там ревёт, наверное…» Иван Николаевич хмурился. Он то и дело заглядывал в кастрюлю: «Осталось ли для Юры?» И когда я хотела положить ему ещё одну котлету, испуганно сказал:
– Нет, нет… Мне достаточно…
После обеда я легла с книгой отдохнуть. Иван Николаевич тоже прилёг. Девочки занялись вышиванием, малыши тихонько возились в своём уголке с игрушками. В квартире наступила тишина. И вдруг в этой тишине из кухни отчётливо донёсся плеск воды и осторожное позвякивание тарелок. Минут через десять дверь спальни приоткрылась. Юра просунул голову и сказал:
– Мама, я вымыл посуду. Можно мне пообедать?
Иван Николаевич вздохнул с облегчением, повернулся на бок и через минуту уснул. А я отложила книгу в сторону и лежала, раздумывая, правильно ли я поступила.
