Денис Бурхаев - Другая химия
Когда я приехала в Россию, я начала сильно комплексовать. Потому что здесь очень любят подмечать недостатки других людей. А в Узбекистане такого нет. Они там едят свой плов, дыни и живут под солнцем. Приходишь к ним на базар, он может тебя зарезать за углом, а при людях он будет говорить «Ой, ти такой хороший, давай я тебе ещё пол кило лишних взвешу!». Они так все разговаривают! Они не жестокая нация. Да, бывает, они там режут друг друга и маленьких детей насилуют, но они никогда никого не обзывают. Там нет бытового хамства. Там много солнечной энергии и поэтому люди просто живут и радуются жизни по факту.
А здесь мне начали говорить, что у меня большие уши и я начала отращивать волосы. И когда я писала, волосы лезли ко мне в лицо. И училка однажды меня вызвала к доске и начала на меня орать что «девочки так не ходят». Она начала перед всем классом дёргать меня за волосы. Я заплакала и пошла искать решение этой задачи. Потом я попросила маму и она начала заплетать мне две косички спереди.
Мама у меня про всё это не знала. Некоторое время спустя, когда я начала ей всё это рассказывать, у неё был шок. А до этого не то, что я об это не рассказывала, меня просто никто не спрашивал про мою жизнь. Я не была тем ребёнком, который жаловался, потому что с дедом ничего подобного мне делать не приходилось, т. к. дед сам видел, где и как мне нужно помогать. Я не умела ябиднячать. Поэтому я сама во всём этом варилась и переживала. Да и потом что там делиться! Она приходит злая как собака, отец пьяный.
Потом мы переехали в однокомнатную квартиру. Хотя изначально нам должны были дать двухкомнатную. Но перед тем, как получить квартиру, отец напился и чуть не побил дядьку, который был директором и помогал нам. Мама ходила и просила прощения. Дядька сказал, что вообще радуйтесь, что хоть какую-то квартиру получили! Он мог сделать большее, но он не стал напрягаться, потому что с ним так поступили.
Когда отец приходил пьяный, он не просто тихо ложился спать, он приходил, садился и начинался концерт по заявкам. Он начинал медленно, медленно всех доводить. Орать, говорить, что ему плохо, что мать дрянь, вскакивал и начинал махать руками. Причём перед ним можно было просто тихо сидеть, и он сам начинал вызывать на эмоции. Ты сидишь, и чувствуешь каждый момент, когда он может завестись. Что лучше сидеть, не шелохнувшись и даже не смотреть на него. Потому что ты можешь просто протянуть руку, и уже на почве этого начинался какой-то скандал с битьём посуды.
Это ощущение, когда пьяный человек приходит в дом, было ужасным! Это продолжалось систематически, и каждый раз мать говорила, что она разводится, а всё не могла дождаться того момента, когда это произойдёт.
У меня была очень хорошая подружка, которая ко мне хорошо относилась. Я не любила бывать дома, я любила сидеть у неё, потому что у неё всегда было спокойно и хорошо. Она была очень добрая и поэтому всегда меня выслушивала, дружила и общалась со мной.
Однажды отец напился и пошёл к ним с топором. У них была железная дверь и поэтому они не открыли. Когда он был пьяный, он творил всё, что хотел. Его регулярно сажали на 15 суток, но мама его выкупала. У меня складывалось такое ощущение, что ей от этого было приятно, и она получала от этого мазохистическое удовольствие. Она прожила с ним в таком состоянии 15 лет. 15 лет драк, ругани и мордобоя. Причём колотил он её конкретно! Она всегда была в синяках и с заплаканными глазами.
Я была очень худая. Потому что есть особо было нечего кроме картошки, маргарина и яиц. Я уже не могла жрать эту картошку, этот хлеб и маргарин. Я неделю могла ходить и ничего не есть! Я приходила со школы, там, если было что-то поесть, но есть это было невозможно. А что-то готовить мама не любила, потому что она готовила казанами, т. к. отец всё сжирал. Он был большим боровом, и пищи готовилось много. Мама брала не качеством, а количеством. Редко случались моменты, когда она готовила что-то вкусное. И это вкусное нужно было съедать быстро, потому что отец вставал ночью, всё съедал, и на утро уже ничего не было.
Со всех работ его выгоняли. Он везде воровал и корчил из себя умного. Он изменял матери и принёс домой сифилис, не сказав не слова. Когда пошли последние стадии, что были уже язвы во рту, то нас вызвал доктор и сказал, чтобы мы срочно шли сдавать на сифилис, потому что были открытые раны, и можно было заразиться бытовым способом. Он уехал лечиться, мы сожгли все простыни и провели полную дезинфекцию. Я думала, что она хотя бы после этого с ним расстанется. Но нет, он приехал и снова начал жить с нами.
Когда начинались эти скандалы и драки, меня начинало трясти, и случалась истерика. Я боялась, что он её убьёт. И не потому, что мне её было жалко, а потому что как мне потом с ним с одним жить!
У него полностью отсутствовали какие-то отцовские инстинкты. Бывало так, что он пойдёт где-нибудь нашабашит денег, я просила дать мне, чтобы купить что-нибудь для той же школы, он давал и видел, что я их не трачу, а откладываю, потом находил эти деньги, втихушку покупал на них еду и ел.
Я помню, как уберусь дома, он придёт пьяный и за 20 минут устроит такой бедлам, что всё желание убираться у меня отпало. Он мог закидать все стены помидорами, он мог пройти по кровати в ботинках и т. д. Постоянно всё билось, уничтожалось и ломалось.
Всё это продолжалось до моих 14–ти лет. Пришёл отец, а меня не было дома. Он разорался, что меня нет дома и когда я пришла он меня избил! Т. к. он был пьяный, то бил сильно и у меня вся спина была исполосована от ремня. После этого у меня сильно болели все внутренние органы. Мама пришла, и обратила на это внимание только когда я разделась и она увидела мою спину.
Через несколько дней у неё умерла мама, и она поехала на похороны, а меня оставила с отцом. Там она сидела среди своих сестёр и рассказывала какая она бедная несчастная, что он бьёт и её и меня. Ей все сказали, чтобы она не жаловалась, если она такая дура, то ради бога, только ребёнок в этом не виноват! Она думала, что её сейчас будут жалеть, какая она бедная и несчастная, а ей сказали, что она дура и дебилка.
Когда она приехала, то купила ему билет и отправила к его отцу.
Вот тогда она стала со мной немножко общаться. Но я не могла относиться к ней как к человеку, с которым можно поговорить по душам. Я не особо с ней чем-то делилась.
При всём при этом скандалы дома продолжались. Но закатывала их уже она! По всей видимости, она так привыкла к отцу, что уже не могла жить без этих эмоций. Она не знала, когда у меня появлялись какие-то мальчики, элементарно с которыми я ходила за ручку и целовалась, но всегда в это время дома происходили скандалы. Она как будто чувствовала, что кто-то у меня появился. Если у меня появлялся какой-то парень, она об этом не знала, но у нас дома стабильно происходил скандал. У меня опять начиналась истерика, естественно на этом фоне я не могла адекватно общаться с этим парнем, и он от меня сматывался. Вся моя личная жизнь шла коту под хвост!
Все мужики у неё всегда были «козлы». Всех моих парней она всегда обзывала самыми последними словами, что бы они не делали и кем бы не являлись.
Перманентно со всем этим она продолжала колоть меня за больные места. Подстёбывала и язвила. Время от времени у неё начиналась пена изо рта, она подбегала ко мне, начинала махать руками. По её глазам было видно, что она могла меня убить. Однажды она меня так сильно толкнула, что я ударилась затылком о косяк и у меня была трещина в черепе.
У неё доходило до такого неадеквата, что я могла убраться в квартире, поставить ровно какие-нибудь кружки, а она подходила и специально всё это сваливала. Она могла открыть мой шифонер и начать рвать вещи. И занималась тем, чем могла больно на меня надавить. Она постоянно ходила и специально всё портила, чтобы вывести меня из себя.
Как-то она довела меня до того, что я подбежала к ней и схватила за руки. Я поняла, что она меня боится. Я увидела в её глазах страх. Она притихла.
На тот момент у меня уже были суицидальные попытки, и я наглоталась 2 упаковки каких-то сердечных таблеток. В общей сложности я выпила таблеток 80 и даже не отключилась. Просто сердце колотилось так, что можно было взлететь, но оно переколотилось и всё. Никто про это даже ничего не узнал.
Плюс мне не хотелось возвращаться в эту долбанную квартиру, и как-то я открыла холодильник, а там стояли просроченные лекарства. Я случайно нашла нафтизин и атропин, смешала, сделал пятикубовый шприц и ввела себе в вену и отрубилась! Очнулась я уже в поликлинике. Это подействовало как наркотик. Потом ко мне приезжала милиция и меня проверяли на наркоманию. Это только потом много времени спустя оказалось, что такой смесью ширяются старые наркоты, когда не могут достать нормальные кайфы.
В то время мама так же продолжала работать в музыкальной школе, поэтому денег ни на что не было. Поэтому я периодически приворовывала у неё золото, сдавала в ломбард и на эти деньги как-то себя развлекала. Как-то я сдала один перстень, и потом целый месяц хорошо обедала.
