Ирина Сталькова - Материнство
- Ну Ася-а, ну иди!
- Не-ет!
Уже со слезами: "Ну Ася, Асенька-а!" Аська молчит и сопит обиженно. Настя рыдает: "Ася, ты меня не любишь, не хочешь дружить!" Теперь не выдерживает Аська, бежит к Насте, и некоторое время они рыдают в объятиях друг друга.
Неужели мне надо появиться в этот момент и начать Насте читать мораль: "Почему ты грубо сказала "Отстань"?" Они уже успокоились, и Настя сочиняет новую сказку - у нее это отлично получается, даже Саня краем уха слушает, хоть и не показывает виду.
Она любит быть в центре внимания, любит нравиться - а есть такие, кто не любит, когда их любят? Приходит как-то моя Настя и сообщает: "Мам, а ты знаешь, завтра день рождения Снежной королевы, давай отметим". Мое дело материнское - давай, хоть я и никогда не чувствовала какой-либо духовной связи с королевой... Оказалось, день рождения королевы выпал на четверг самый мой тяжелый день. Настя сделала конфеты из мороженого, я испекла печенье - пришло, однако, человек восемь поклонников Ее Величества (да и моих пятеро - стало тесновато и шумновато). Чай попили и включили принесенную музыку - это не для меня, честно говорю, я пошла на кухню. Зато Маня как рыба в воде: танцует лучше всех. Саня и не пытался, сразу сбежал ко мне на кухню - рассказывать про бегучий такелаж, а минут через 10 пришел Ваня, бледный весь: "Не могу больше!" На его беду, у него есть слух, и такая громкая музыка оказывает на него такое же влияние, как запах одеколона на собаку, - он просто физически страдает. Потом прибежала Аська, и, наконец, как бы на минутку, заглянула Настя: не могла же она при всех продемонстрировать свою "серость". Так мы и сидели на кухне, пока гости отплясывали, а потом наступило время вечерней сказки, и мы пошли ее смотреть, а гости пошли в детскую играть. Разошлись около девяти, как говорится, усталые, но довольные. Верно ли я делаю? Ведь я могла вообще не давать своего согласия на мероприятие по такому странному поводу, могла ведь "из воспитательных соображений" запретить этот грохот... А уж если разрешила, может быть, надо было изображать восторг. В конце концов детям жить в их мире. Мне часто говорят, что детей надо приспосабливать к тому, что их окружает, а мои мальчишки оказались не способны выдержать металл-рок и четверть часа. Этот вечный страх: "Им будет трудно!" Может, кому-то ближе другое решение, кто-то поступит иначе, но жить и думать, что я все делаю неправильно, - это выше моих сил.
Можно было и не разрешить, но я думаю, что Настя сболтнула девочкам, что у нее можно собираться всегда, что она мной похваливалась, хоть и не сказала мне. Я бы не разрешила - и подвела ее, а ведь это мой друг, друга нельзя подвести. Она, я думаю, и сама испытывала угрызения совести, что мне пришлось еще что-то, кроме необходимого, делать, я сужу по тому, как она старательно мне помогала в тот день, просто из кожи вон лезла. Сказав "а", надо сказать и "б": раз уж я согласилась устроить детям праздник, то это и должен быть праздник - для детей, а не для меня. Когда приходят взрослые гости, я оставляю за ними право веселиться так, как они хотят, значит, и дети имеют это право. Ну, а вот торчать в качестве надзирателя, мне кажется, необязательно, а уж делать вид, что я в восторге, и просто вредно в воспитательном отношении. И, по-моему, хорошо, что мальчики не постеснялись пойти наперекор "общественному мнению", сидеть на кухне с мамой (сами ведь пришли - я не звала их) вместо того, чтоб демонстрировать свою "современность".
Как-то мы смотрели передачу, где интеллигентная журналистка лет тридцати пыталась беседовать на лестнице в подъезде с диковинным животным "современным подростком". "Чего вы хотите в жизни?" - спрашивает дамочка. "Качаться", - не прекращая жевать жвачку, выпускает ей в лицо струю дыма акселерат. Она не поняла: "Что?" И, когда наконец сообразила, радостно и умильно заулыбалась: "Ребята, вы хотите заниматься спортом, а вам не дают, да?"
И тут мой сын говорит: "А вдруг сейчас телевизор смотрит его мать? Мам, а что, если б это был я? Нет, даже интересно, что бы ты сделала?" Он не сомневается в том, что я сказала бы: ему, паршивцу, любопытно, что бы я сделала! "Не знаю, сынок. Понятия не имею и представить не могу", непедагогично сказала я, как есть. Не знаю, как изменить пустое и самодовольное лицо шестнадцатилетнего человека на вдумчивое и заинтересованное - это другая тема. Я, мне кажется, знаю, как не допустить, чтоб оно таким было, мне кажется, что мои дети не могут быть такими: вот же удивительно Сане, что у этого парня есть мать, подумал же он о ее реакции и пожалел ее!
Когда говорят: "Современная молодежь такая и современная молодежь сякая", я не могу это слушать. Она, эта молодежь, всегда была и такая, и сякая, и разная, помнится, и Окуджава был чуть ли не запретным, но мы же пели и буги-вуги танцевали. И сейчас не всем молодым нравится брейк, не все курят и делают прическу "взрыв на макаронной фабрике" - в той студенческой группе, где я работаю, таких просто нет. Пришли мои студенты в гости к нам, так Настя не отлипала от одной девочки, тоже Насти, так и сидели в обнимку, пели студенческие песни, говорили о воспитании, ну и танцевали, конечно, почему же не танцевать? Только у нее, у моей Насти, как и у Сани, есть (надеюсь, что есть) внутренний предел - дальше нельзя. Она так хочет, чтоб ее любили, она подвержена влиянию, так сказать, "улицы" больше, чем Саня, но и собственное мнение для нее иметь - естественно. Она запросто может сказать: "Какое безобразие!" про самого модного певца - это та самая смелость, которая бросает ее на Саниного здорового обидчика с кулаками. Ей нужна настоящая любовь, а не видимость ее. "У нас в классе многие дружат из-за того, что подружка дает жвачку, или дает списать, или чтоб командовать, а я так не хочу!" - говорит она. И солидный Саня: "Мы недавно проходили согласование, управление и примыкание. Так вот: дружба за жвачку это примыкание, дружба, чтоб командовать, - это управление, а настоящая дружба - это согласование".
Боже мой, неужели я что-то сделала? Или оно сделалось само собой? Сидят мои дети, и обсуждают вопрос о дружбе, и думают о ней, как я, и одинаково (такие разные!), и Аська что-то непонятное поет, заливается - может, это и есть счастье? "Асенька, что ты поешь?" - И она возмущенно: "Это Тото Кутуньо, разве ты не знаешь?"
СУП С БАТОНОМ
Поступок ребенка не может быть судим по взрослым меркам, т. е. как данность: брать чужое плохо, например. Надо, мне кажется, посмотреть, что там, в основе поступка, а потом расценивать - хорошо-плохо, а чаще всего нейтрально, т. е. естественно. Ну как пеленки грудного младенца - хорошо ли, что он их пачкает? Естественно, вот и все.
Я собирала в школу своего первого первоклассника и вдруг обнаружила у него в кармане деньги, 6 рублей, как сейчас помню, пятерка и рубль. Я растерялась, сердце упало: "Украл!", но сын опаздывал, и расследование было отложено до после уроков. Все у меня валилось из рук, я пила валерьянку, и к его приходу из школы скандал был готов: с призывами к совести, литературными и жизненными примерами, презрением, возмущением и прочая, и прочая, и прочая...
Теперь я знаю: это просто такой период, где-то лет в 6-7 ребенок вдруг делает открытие - эти бумажки что-то могут. В самом деле, мы просто привыкли, потому и не удивляемся: даем ненужную бумажку - берем нужную колбасу. Или замечательную игрушечную машину. Или что захотим. За одну и ту же совершенно бесполезную бумажку - разные, какие угодно, какие выберем сами вещи.
"Нет-нет, моя дочь никогда в жизни не брала чужого", - патетически воскликнула моя подруга, когда мы обсуждали этот вопрос. Ну, что ж, может быть. Есть же дети, которые встают на ноги, минуя стадию ползания, но и ползают, прежде чем начнут ходить, многие. Когда в семье несколько детей, ситуации повторяются, и я стала гораздо меньше переживать, когда набегала очередная волна "денежной лихорадки". Как-то исчезла у меня десятка. Ну, я уже следствие провела, как знаток. Говорят: "Купили мороженое". "А остальное где?" - Не понимают вопроса, твердят: "Купили по порции мороженого". Пошла в ларек по соседству, где они покупали, и такая хорошая продавщица попалась, рассказывает: "Вы не ругайте их, они пришли утром, дают десятку и говорят: "Мороженого четыре порции". Я говорю: сдачи нет, а они мне: а вы без сдачи. Я мороженое дала и говорю: "А за сдачей вы через полчаса приходите". А они не пришли, а сдача у меня вот лежит, я ждала, что они придут или вы. Не ругайте их". И я последовала совету - не стала ругать, а стала объяснять, что такое деньги. (Это ведь они от меня слышали, я так часто прошу: "Яблок на два рубля, без сдачи, пожалуйста".) А не пришли за сдачей потому, что забыли. А взяли деньги - так я же сама твержу, что все общее, что все делим на всех, вот они и разделили. Но я поняла, что одними объяснениями ничего не добьешься, и я стала учить их практически: посылать в магазин сначала с определенным заданием (2 пакета молока и килограмм колбасы по два двадцать), а потом и с неопределенным (хлеба и чего-нибудь к ужину). С получки я даю им на всех рубль, и они покупают подарки. "Ну что там можно купить на рубль, какие еще подарки'" - возмутилась однажды продавщица и выгнала их из магазина: "Идите отсюда!" Это взрослым не купить, а дети очень даже могут: сдвижные картинки, блокноты, головоломки, пластмассовые игрушки, значки, марки, открытки - можно долго перечислять. Хочется вот того, но на то не хватит денег, так что купим, на что хватает, чтоб с учетом желаний, чтоб без обиды. Мне говорят: "Если б ты держала деньги под замком, они бы не брали". Какая же это честность - из-под замка не брать? Постоянный доступ к деньгам, отсутствие запрета реализовать их во что-либо снимают интерес к денежному волшебству, а стало быть, и тягу к так называемому воровству.
