Вильям Похлёбкин - Обстоятельства создания книг

Похлёбкин Вильям Васильевич

Обстоятельства создания книг, посвящённых отдельным продуктам

Сочинения включают материалы, посвящённые отдельным продуктам, их полным «биографиям» или по крайней мере — развернутым характеристикам, начиная от происхождения и кончая использованием в быту.

В результате получается как бы история того или иного пищевого материала, от идеи его создания (как, например, у водки) или от жизни в качестве растения, как, например, у чая и сои, до процесса превращения в полноценный пищевой продукт, находящий широчайшее применение во всём мире.

И хотя работы эти по размеру и методу исследования далеко не равноценны, всех их объединяет то, что читатель узнает историю становления знакомых ему продуктов, и более того, узнает, что именно самые повседневные, самые «рядовые», самые знакомые по употреблению продукты, оказывается, имеют чрезвычайно неизвестную или сложную, долгую историю и более того

— до сих пор остаются загадочными по некоторым своим биохимическим, физическим или же пищевым свойствам.

Работа о чае была вообще первой работой автора в области истории пищевых продуктов. Будучи написана в 1964-1966 гг. и опубликована в 1968 г., она построена на основе многочисленных печатных материалов, посвящённых чаю, как растению, как изделию и как напитку, и изданных по крайней мере в десятке стран, занимающихся производством чая. Большинство этих работ посвящено технологии производства чая, носит крайне специальный характер и представляет меньший интерес для широкого круга читателей. Та же часть моей работы, которая была посвящена приготовлению и применению чая как напитка, носила чисто исследовательский характер и не была совершенно отражена в литературе. Так как у нас в стране не было музея чая и чайные коллекции существовали только при двух чаеразвесочных фабриках, как чисто служебные и закрытые для посторонних лиц отделы, то автору пришлось начать работу над книгой с собирания прежде всего домашней чайной коллекции. Она создавалась в течение более десяти лет, с 1955 г. по 1968 г., причём большую помощь в её пополнении оказали китайские чаеведы из Национальной чайной корпорации, щедро присылавшие по почте различные образцы чаев Китая. Целый ряд образцов был получен также через коллег в Англии и обеих частях Германии — ГДР и ФРГ, а также через посредство скандинавских друзей автора. Советские дипломаты, работавшие в странах Юго— Восточной Азии, помогали собирать образцы редких чаев Камбоджи (синий чай), Таиланда, Индонезии, Вьетнама и Лаоса (поденный и квашеный чай).

Только когда коллекция стала достаточно полной, автор приступил к описанию и тестированию полученного материала. Таким образом, эта часть книги была по своему характеру исследовательской, а не описательной, как биологическая, производственно-техническая и историческая части книги. Именно это обстоятельство послужило причиной популярности книги, но и гонений на неё со стороны части официальной пропаганды. Особенно грубо и резко облаивали автора и его книгу «Чай» в газете «Социалистическая индустрия», где некий журналист, скрывшийся за безликим псевдонимом «Александров», позволял себе самую низкую клевету в адрес автора. Только в начале 90-х годов стало известно, что этот тип, истинная фамилия которого была Марьяновский, служил доносчиком КГБ, втёршимся в среду диссидентов, от которых он узнал, что книга «Чай» пользуется у них популярностью. Собираясь у кого-либо на кухне для обсуждения разных проблем или просто провести время, они, естественно, пили чай, причём при этом штудировали мою книгу о том, как правильно пить чай. Марьяновский решил сделать себе журналистскую карьеру на «разоблачении» книги «Чай», как якобы специально написанной, как камуфляж для прикрытия диссидентской деятельности. В органы он написал соответствующий донос, подчёркивающий «вредное» политическое и идеологическое значение книги «Чай», а в свою газету — фельетон, где глумился над автором, объявлял книгу «бездарной», «ненужной» советскому читателю, и наигранно возмущался, что издательство потратило бумагу на описание одного, всем известного слова «чай». Результат фельетона в «газете ЦК КПСС», как именовала себя в то время совершенно безликая и презираемая всеми порядочными людьми «Социалистическая индустрия», которую навязывали в подписку, как «нагрузку», был, так сказать, запрограммирован: автора отлучили от науки, закрыли доступ к публикации (на 10 лет!), а главное — воспрепятствовали возможности осуществить защиту докторской диссертации, что автоматически «замуровало» возможность работать в области общественных наук как исследователю-историку и «обрекло» автора на роль исключительно «кулинара». И это была основная цель данной «акции». На автора «тайно», «закулисно» навесили ярлык «диссидента», внесли в «чёрные списки», не объясняя даже причины гонений. Ибо стоило объяснить её, как Марьяновский погорел бы за клевету.

Книгу свою я писал не по поручению «диссидентского центра», а по велению души и сердца и в силу своих знаний. Ни в каких диссидентских и прочих организациях не состоял, ибо вообще люблю индивидуальное творчество и не терплю «организованности» в любой работе, ибо тогда исчезает и объективность и полновесность любого исследования.

Лишь в 1993 г. из интервью в «Литературной газете» писателя— эмигранта Зинника я узнал, что почти все диссиденты, как шестидесятники, так и семидесятники-восьмидесятники, по словам этого писателя, «страшно увлекались книгой Похлёбкина». Увлекались помимо чайного содержания ещё и потому, что «в мире, где всё было пронизано пропагандой идеологии, существовала книга, где эта идеология полностью отсутствовала». Таким образом, диссиденты считали, что нашли нечто вроде отдушины в этой книге. Марьяновский же хотел доказать своим хозяевам, что он «закрывает последнюю отдушину для диссидентов». На самом же деле если кому и «перекрыли кислород» и буквально «заткнули глотку», так это был только автор, кстати, не подозревавший даже своей вины. Акция эта была тем гнуснее, что её «изобретатель» использовал «идеологический предлог» в явно корыстных, личных целях. Кроме того, теперь я вспоминаю, как ко мне подсылали «доброжелателей», готовых связать меня с «андеграундом», но их «сочувствие» было столь пошлым и примитивным, а их настойчивое желание «помочь» мне было столь топорно неприятным, что я просто не пожелал иметь ничего общего с подобными типами. И правильно сделал. Бог, что называется, спас. Угодил бы в кэгэбэшную ловушку.

Самое неприятное во всей этой истории то, что подобные люди не были сметены временем, а, наоборот, очень хорошо устроились и после 1991 г., и после 1993 г., и слывут поныне «самыми ярыми демократами».

Такова небольшая история жизни и «политических» приключений скромной книжечки «Чай» после её выхода в свет в 1968 г.

Что же касается её «чайных» приключений, то они состояли в том, что ей выпало на долю найти симпатии у двух народов, совершенно противоположных по духу, психологии, религии и географическому положению, а также по своему традиционному отношению к чаю вообще.

Её издали почти одновременно татары и поляки в переводе на свои национальные языки, причём в обоих случаях совершенно без ведома автора. Казанское издательство объясняло издание тем, что чай — любимый национальный напиток татарского народа и что знать о нём как можно больше — чуть ли не национальная обязанность каждого уважающего себя татарина.

Варшавское издательство столь же убедительно мотивировало необходимость ознакомить с книжкой поляков — диаметрально противоположными аргументами.

Поляки — самая нечаепьющая нация в мире. Малюсенькой 50— граммовой пачки чая полякам хватает чуть ли не на семью в год. Более того, чай даже чаем не называют, — так — «травка». «Но, — писали рецензенты в газетах „Экспресс вечорни“, „Жице и новоченоощ“ и „Культура“, — каждый пан и каждая панночка должны серьёзно ознакомиться с книжкой „Чай“, чтобы не только изменить своё отношение к „травке“, но и понять, сколь многое мы теряем по незнанию». «Книгу „Чай“ можно смело причислить к книгам будущего!» — заявляла газета «Культура» от 16 марта 1975 г., обычно очень сдержанная и ироничная в оценке любых писаний, исходивших от авторов из СССР.

Так что для автора книги её счастливая «чайная», профессиональная судьба в какой-то мере компенсировала её грустную «идеолого — политическую» судьбу.

Статьи о гречке и сое появились в связи с конкретной исторической обстановкой, в определённой экономической ситуации.

Так, статья о сое была написана в разгар разговоров о том, что «экономика должна быть экономной». Автор считал подобное обсуждение данной темы в прессе сплошным словоблудием и решил, как бы в противоположность болтовне, написать о том, что и как конкретно может сделать такую отрасль, как пищевая промышленность и общественное питание, по-настоящему экономной и, главное, полезной. Соя была взята как пример того, как разумное, рачительное отношение только к одному продукту может решить многие социальные и снабженческие проблемы.