Александр Кузнецов - Наградная медаль. В 2-х томах. Том 1 (1701-1917)
Однажды солдаты принесли ему даже обезглавленный труп своего друга и попросили пришить, подавая отдельно голову. Это было величайшим признанием: «Он всё может!»[813]
В последние месяцы предзимья в крымские госпитали прибыло пять отделений сестёр милосердия.
Сёстры милосердия отнюдь не то же самое, что медицинские сёстры в нашем современном представлении. В их общину после двухлетнего испытательного срока (по уходу за больными) могли войти девицы и вдовы хорошего происхождения в возрасте от 20 до 40 лет. После этого они проходили обучение медицине в учреждениях Красного Креста. Ради своего служения девушки отказывались от семьи, а работали они безвозмездно. От общины они получали только еду и одежду. Перед отправкой сестёр из Петербурга «Великая Княгиня Елена Павловна лично беседовала с каждой», чтобы убедиться в их благонадёжности.
Сёстры милосердия оказывали серьёзную помощь хирургу в организации госпитального обслуживания. Но и не только в этом. Они буквально выбивали из складов лекарства и перевязочные материалы, обличали мироедов-интендантов и воров. Как-то раз сёстры, ревизуя одну из аптек, обнаружили хищение. Аптекарю-вору грозил расстрел по законам военного времени. Так он, не дожидаясь суда, сам застрелился. Одна из наиболее деятельных сестёр милосердия Екатерина Бакунина — внучатая племянница М. И. Кутузова — способна была сутками не отходить от операционного стола. Однажды она бессменно провела 50 ампутаций подряд, помогая сменяющимся хирургам. Здесь же, в осаждённом Севастополе, находилась и сестра погибшего посла в Тегеране и автора «Горя от ума» баронесса Екатерина Будберг. Эти бесстрашные женщины посвятили себя служению отечеству, своему народу.
Наступил новый 1855 год. В войну с Россией была вовлечена Сардиния. Четвёртая союзница направила под Севастополь свои военные силы в 30 тысяч человек. Из Европы шли суда с боеприпасами и снаряжением для союзников. А что могли дать защитникам три российских пороховых завода со старой технологией и допотопным оборудованием?
18 февраля почил император Николай I и на престол вступил его сын Александр II. Он снял с поста главнокомандующего армией Меншикова и, чтобы как-то улучшить организацию армии, заменил его генералом Горчаковым — нерешительным и безынициативным. В Севастополе от таких перемен никакого проку не было.
С рассветом 28 марта началась очередная беспрерывная десятидневная бомбардировка городских укреплений. В основном она была направлена на четвёртый бастион и прилегающие редуты. За этот период по Севастополю было выпущено 169 тысяч снарядов. Но ужасы бомбардировки уже делались привычными. Люди не припадали от каждого выстрела к земле, как раньше. Севастопольские ребятишки собирали по городу ядра согласно объявлению, зарабатывая по копейке серебром за штуку. Даже малыши доставляли их катом на пункты сбора. А дети моряков, что постарше, целыми днями находились на батареях под сильным неприятельским огнём, помогая артиллеристам. Некоторые из них, такие как 12-летний сын матроса 37-го флотского экипажа Максим Рыбальченко, добились зачисления на Камчатский редут в качестве прислуги к орудиям. В рапорте от 17 апреля 1855 года главнокомандующий Горчаков докладывал военному министру о том, что он «…назначил (за героическое отличие) Максиму Рыбальченко серебряную медаль с надписью „За храбрость“ на Георгиевской ленте, имею честь уведомить в том ваше сиятельство».[814] А вот сын матроса 30-го флотского экипажа Кузьма Горбаньев с самых первых дней обороны вынудил коменданта четвёртого бастиона взять его к себе на батарею. Вскоре Кузя был ранен, но по выздоровлении вновь вернулся к орудиям.[815]
27 марта был убит матрос Пищенко. Его десятилетний сын, оставшись один, пришёл на четвёртый бастион, где научился стрелять из мортир. А когда перебило всю прислугу, он один продолжал наносить удары по передовым окопам противника. Этот юный защитник также был награждён серебряной медалью «За храбрость», а к концу осады заслужил даже знак отличия ордена св. Георгия.
Обстановка в Севастополе всё больше накалялась. Обе воюющие стороны готовились к решающей схватке. Днём артиллерия противника разрушала линию укреплений, но утром следующего дня союзники с удивлением обнаруживали, что за ночь всё было восстановлено и защитники снова готовы к бою. Противник перешёл к навесному огню из мортир, мешая производить восстановительные работы.
7 марта на Камчатском редуте разрывом неприятельского ядра был убит контр-адмирал В. И. Истомин. П. С. Нахимов, посылая брату известие о его гибели, писал: «…Вы знали наши дружеские отношения и поэтому я… посылаю вам кусок Георгиевской ленты, бывшей на шее у покойного в день его смерти; самый же крест (Георгиевский 2-й степени) разбит на мелкие части…»[816]
26 марта Нахимову было присвоено звание полного адмирала, и теперь на него одного навалились все трудности и заботы обороны.
Мартовская бомбардировка унесла огромное количество жизней защитников Севастополя. Только раненых через руки Пирогова прошло около пяти тысяч. Он не уходил с главного перевязочного пункта, находившегося в здании Дворянского собрания, всё это время. Днём и ночью «резал» и штопал людей. Целые лужи крови расплывались на паркете, их просто не успевали вытирать. Огромные деревянные бочки были заполнены отрезанными людскими конечностями.[817] Дом Гущина прозвали «Мёртвым домом». Туда, после сортировки раненых, отправляли безнадёжных, и это было равносильно смертному приговору.
А Севастополь пылал пожарами, и тушить их было некому. Все, кто ещё мог держаться на ногах, работали на восстановлении линии укреплений. 6 июня 1855 года после очередной бомбардировки союзники предприняли общий штурм. Защитники города с великим трудом отбили наседавшего противника. Сказывалась нехватка людей и боеприпасов. Гарнизон Севастополя имел всего лишь 43 тысячи человек, а осаждавшие насчитывали до 175 тысяч.
Но сколько было совершено севастопольцами героических подвигов! Например, матрос 30-го флотского экипажа Пётр Маркович Кошка наводил по ночам ужас на передний край осаждавшего противника. Он предпринимал самые невероятные по дерзости ночные вылазки в стан врага и почти никогда не возвращался без трофеев и ценных сведений для командования. (110 лет спустя его внук, обладая такими же боевыми качествами, погиб, защищая Севастополь от фашистских захватчиков.) Подобные подвиги совершали и многие другие: матросы Ф. Заика и А. Рыбаков, солдаты И. Шевченко и А. Елисеев, простые жители города. Они проводили ночные рейды на передней линии противника, уничтожали артиллерийскую прислугу, заклепывали пушки и выводили из строя вражеские батареи. Упорная война велась и под землёй. Под позиции противника было прорыто 7 тысяч метров подземных галерей и совершено с помощью эффективного электрозапала 94 крупных минных взрыва.
28 июня 1855 года Севастополь постигло неутешное горе. На Малаховом кургане был смертельно ранен Павел Степанович Нахимов. Пуля пробила ему голову, и он скончался, не приходя в сознание. Но гарнизон не сдавался. К августу город казался вымершим. Почти все его здания были разрушены. Но среди руин всё так же несгибаемо держались из последних сил его защитники.
5 августа 1855 года началась последняя, но самая сильная бомбардировка. На каждом километре вражеских позиций, напротив линии севастопольских укреплений, было сосредоточено до 150 орудий — небывалая по тем временам плотность огня… Задрав жерла, они за три недели бомбардировки выпустили по Севастополю сотни тысяч снарядов. Только за это время город потерял 20 тысяч защитников. Против одного Малахова кургана вели огонь 110 орудий противника.
27 августа в обеденное время начался последний штурм севастопольских укреплений. Второй бастион с гарнизоном 1100 человек отбивал атаки целой дивизии Дюлака. 1400 защитников Малахова кургана сражались до последнего момента с 8 тысячами штурмовавших. И только неприятельский снаряд, угодивший в пороховой погреб, решил разом судьбу сражения. Страшный взрыв потряс Малахов курган, и всё было кончено…
Потеря ключевой позиции обороны решила дальнейшую судьбу Севастополя. Срочно был наведён через Южную бухту плавучий мост, и в ночь на 26 августа, взорвав сохранившиеся бастионы и затопив оставшиеся суда, гарнизон перешёл на Северную сторону, оставив врагу лишь развалины Южной стороны города. Так окончилась героическая 349-дневная оборона Севастополя.
Только за один последний день и только на одном Малаховом кургане полегло 1697 русских защитников.[818]
Узнав о сдаче колыбели Черноморского флота, император Александр II писал главнокомандующему Горчакову в Крым: «…Как ни тяжела материальная потеря Севастополя и унижения нашего… флота, но я сожалею гораздо более о дорогой крови, которая ежедневно проливалась героическим гарнизоном Севастополя. Поэтому я не могу не одобрить Вашу решимость очистить Южную сторону, что было исполнено очень удачно, благодаря плавучему мосту… Не унывайте, а вспомните 1812 год… Севастополь — не Москва, а Крым — не Россия. Два года после пожара московского победоносные войска наши были в Париже. Мы те же русские…»[819]
