Александр Кузнецов - Наградная медаль. В 2-х томах. Том 1 (1701-1917)
Николай I решил пожаловать русскую наградную медаль турецким войскам, стоявшим в одном лагере с русским десантом. Он запросил на этот счёт мнение графа Нессельроде, и тот ему ответил 11 мая 1833 года: «Я бы полагал преимущественнее дать медали на красных лентах, а не на зелёных, ибо красный цвет наиболее приятен туркам, и при том, сообразуясь с понятием их, дать офицерам золотые, а солдатам серебряные и над изображением вензеля или вовсе не помещать короны или поместить оную без креста…».[761]
Царь одобрил предложение своего вице-канцлера, но дал указание монетному двору «на короне, которая помещается над вензелевым изображением Государя Императора, чтоб сделан был крест весьма малый».[762] 1 июня рисунок был высочайше утверждён, и медальеры приступили к резанию штемпелей.
Серебряной медалью «Турецким войскам в Ункяр-Искелеси» награждались нижние чины босфорского отряда, а золотой — турецкие офицеры. Лента для турецкой медали учреждена была красная (Александровская).
На лицевой стороне медали изображён, под императорской короной, вензель Николая I, а на оборотной — лавровый венок, перевязанный внизу лентой, и дата — «1833». Над датой и под ней — горизонтальные фигурные прочерки.
Медали чеканились на Петербургском монетном дворе, и к августу 1833 года их отправили в Константинополь. Всего было изготовлено 168 золотых и 2265 серебряных медалей, а восемь золотых наград, предназначенных для высших турецких сановников, украсили бриллиантами (в зависимости от предназначения). Самую драгоценную медаль, усыпанную бриллиантами, стоимостью в 30 тысяч рублей получил Сераскир-паша.[763]
Султан Махмуд II тоже не остался в долгу, в конце февраля 1834 года он послал в Россию свои медали. Об этом упоминается в письме русского посла в Константинополе А. П. Бутенева к военному министру графу А. И. Чернышеву: «Милостивый государь граф Александр Иванович! Вскоре по прибытии в Босфор российской эскадры под начальством контр-адмирала Лазарева султан дал повеление выбить особенную медаль в память сего происшествия, служащего торжественным залогом великодушного расположения Государя Императора к Оттоманской Порте. Золотой оттиск той медали вручён от имени султана контр-адмиралу Лазареву при посещении им Монетного Двора. Другие же, меньшей величины, золотые и серебряные розданы гг. Штаб- и Обер-офицерам эскадры».
«Затем Рейс-эфенди, — продолжает Бутенев, — препроводил ко мне прилагаемую у сего большую золотую медаль с просьбой о доставлении оной от имени Его Султанского Величества к Вашему Сиятельству на память вышеозначенного события».[764]
Медаль «Русскому десанту на Босфоре» так же редка в коллекциях, как и медаль «Турецким войскам в Ункяр-Искелеси». Анонимный автор, подписывающийся под своими статьями о медалистике буквами «А. О.», писал: «Ни описания, ни рисунка этой интересной медали найти мне не удалось, но, может быть, среди читателей журнала найдётся знающий или видевший упомянутую медаль и не откажется поделиться своими сведениями на странницах „Старой монеты“ с теми, кого она интересует».[765]
Известны три разновидности турецкой медали: серебряная, золотая и золотая, осыпанная бриллиантами. Турецкой медалью награждались все без исключения участники событий; серебряной — нижние чины, золотой — офицеры, а золотой с бриллиантами — генералы и адмиралы. Точными данными о числе изготовленных медалей мы не располагаем, но, исходя из численности нашего десанта, можно предположить, что серебряных было около 11 тысяч, золотых — около 250, а бриллиантовых — до 10. Какое-то число золотых и серебряных медалей, помимо того, было пожаловано Черноморской эскадре.
Турецкие медали не имели ушка для ношения, в них надо было пробивать отверстие. Иные награждённые припаивали к ним ушко на русский манер. Присланы они были без лент. Граф А. Ф. Орлов докладывал по этому поводу из Константинополя: «Не лишним считаю присовокупить, что вместе с сим разрешением нужно было бы установить и форму лент, на которых следует носить медали. При их раздаче не могли отыскать в Константинополе приличных орденских лент, в чём Сераскир и прочие Паши турецкие неоднократно извинялись предо мною от имени Султана».[766]
Для турецкой медали, как и для русской, была учреждена лента красного цвета (Александровская). Комиссариатскому департаменту повелели обеспечить всех награждённых Александровскими лентами за счёт казны.
Как же выглядела эта редкая медаль?
На лицевой её стороне изображён связанный лентой лавровый венок, а в середине — многоугольная звезда с вензелем (тугрою) султана Махмуда II. Под ним, в овале, проставлена арабскими цифрами дата: «1249», что по мусульманскому летоисчислению равняется 1833 году от Рождества Христова. На оборотной стороне — полумесяц с восьмиконечной звездой (герб Турции) в лавровом венке, а под ним, в овале — «1833».
В заключение приведём слова того же анонимного автора «А.О.»: «Прошло всего несколько десятилетий, и от немаловажного для России события осталось воспоминанием лишь несколько медалей, да и то настолько забытых всеми, что даже редкий русский нумизмат мало что-либо о них знает».[767]
Первые награды в войне с Шамилем. 1837–1839 гг
К концу русско-турецкой войны 1828–1829 годов вся территория Закавказья — от Чёрного до Каспийского моря, являлась законным российским владением. Но сам Кавказский хребет, с прилегающими к нему труднодоступными горными районами, являлся естественным природным барьером в связях с новой провинцией. Главная беда заключалась в том, что его мусульманское население — свободолюбивые горцы Чечни, Дагестана, Адыгеи, оставалось непокорённым ещё более тридцати лет. Они были ярыми противниками какой бы то ни было власти. Этому их обязывало исламское учение — «мюридизм», которое проповедовало среди горцев основную заповедь: «…Кто мусульманин, тот должен быть свободный человек…».[768] Духовенство Кавказа использовало это учение, как призыв к «священной войне» (газавату) против «неверных» (русских), занимающих Кавказ. Каждый ревностный почитатель пророка — «мюрид» должен ненавидеть всех русских.
В декабре 1828 года первым «имамом» (вождём) мюридов стал Гази-Мухаммед. В зону его влияния входила восточная часть горного Кавказа — Чечня и Дагестан. Он старался превратить эту область в самостоятельное государство — «имамат», напоминающее собой средневековый халифат. И вот этот первый имам стал собирать конные отряды своих мюридов и нападать на казачьи станицы по Тереку, Кубани и даже сумел однажды захватить и разграбить целый город Кизляр. Девиз Гази-Мухаммеда, что «…между всеми мусульманами должно быть равенство»,[769] находил большой отклик среди горцев. Он организовывал и сплачивал их в грозную боевую силу против Кавказской армии России. Но судьба предначертала первому имаму недолгий срок правления. В 1832 году он был убит в сражении у аула Гимры. Его преемник — аварский бек Гамзат, не протянул в этом сане и двух лет, он был убит своими же, состоящими в заговоре, приспешниками.[770]
Третьим и знаменитым имамом стал Шамиль — ученик одного из первых проповедников мюридизма в Дагестане. По характеристике современника, Шамиль был «…человек учёный, набожный, проницательный, храбрый, мужественный, пловец, бегун, одним словом, никто ни в чём не мог состязаться с ним».[771] Он повёл борьбу не только с русскими завоевателями, но и с местными феодалами, поддерживаемыми Россией. Призыв имама — «Магометанин не может быть ничьим врагом или подданным и никому не должен платить податей, даже мусульманину»,[772] ясно указывал выгоду простому народу. И естественно, что политика Шамиля нашла великую поддержку среди населения Дагестана и Чечни. Горцы надеялись под его руководством завоевать для себя независимость и благополучие. Недаром А. П. Ермолов в своё время писал: «…Кавказ — это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном».[773] Проблема покорения Кавказа пока оставалась неразрешимой.
Сразу же после завершения русско-турецкой войны 1828–1829 годов император Николай I писал своему наместнику на Кавказе генералу Паскевичу: «…Кончив таким образом одно славное дело, предстоит вам другое, в моих глазах столь же славное, а в рассуждении прямых польз гораздо важнейшее — усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных».[774] И началась многолетняя война с Шамилем, которая протянулась четверть века. При поддержке народа и местного духовенства новый имам сосредоточил в своих руках всю власть, в том числе и духовную, посвятив всю свою жизнь борьбе с «гяурами» (неверными). С конными отрядами горцев он успешно начал свои военные действия. Все преимущества были на его стороне. В то время как русская армия не могла развернуться в горах в непривычной для неё обстановке, Шамиль лёгкими отрядами, зная свои родные места, наносил русским неожиданные удары. Неприступные горы и девственные дремучие леса были надёжным укрытием для горцев. Но распри с другими горскими народами портили Шамилю всё дело. Своей жестокостью и беспощадностью он вызвал против себя в 1834 году выступление аварцев. Этим воспользовался главнокомандующий Кавказской армией барон Г. В. Розен. Он поддержал аварцев и послал к ним помощь — отряд с генералом Ланским. А когда эти силы оказались недостаточными, то направил новое подразделение под командованием генерала Клюкке-фон-Клюгенау. Объединёнными силами русских и аварцев под Кунзахом конная армия Шамиля была разгромлена. Остатки её бежали в горы. За имамом была послана погоня, но захватить Шамиля не удалось.[775]
