Григорий Лапшин - Автостопом через Африку
— Ну, что, доктор!?? — Спросили мы почти хором.
— Ну что… один уже готов. — Мрачно сказал доктор консулу, снимая с руки перчатки и кидая их в мусорное ведро.
— Как доктор? Он же еще пять минут назад был жив! Неужели ничего уже нельзя сделать?!
— Малярия, как минимум. — Продолжал доктор свой доклад консулу. — Лимфаузлы расширенны, лихорадка, липкий пот. Я и без анализов уже вижу. Что делать будем?
Консул молчит.
— Доктор, а нельзя ли его прямо сейчас в Балчу отвезти? Может, спасут?!
— Спасти то спасут. Только кто платить будет? — Опять к консулу.
— Но у него же есть деньги. Ведь если вопрос жизни — глупо экономить.
— Ладно, везите. — Нарушил, наконец, молчание консул. — Я позвоню в Балчу, и сообщить «новость» послу я возьмусь сам лично.
Нас быстро укололи в плечо одноразовой прививкой. Я и Антон погрузили Григория в машину доктора и отвезли в ту же самую палату, откуда три часа назад выписался Юра. Тем временем, «хозрасчетные» врачи ругались с посольским доктором, даже не давая мне вставить слово:
— Кто за него будет платить? — Спрашивал дежурный по приемному отделению.
— А я почем знаю?! Мне сказали привезти, я и привез. — Разводил руками их коллега из посольства.
— Только сегодня одного вам вернули, а тут еще второго привезли…
— Я ничего не знаю! — Посольский доктор старался побыстрее уехать. — Звоните послу, пусть он решает, что со вторым делать.
Решив отложить «денежный вопрос» до прихода в сознание самого больного, мы с Антоном поспешили в католическую церковь, опасаясь, как бы не пришлось привезти сюда третьего.
Сергей лежал на скомканной кровати в одноместном номере. Монахи не разрешили селиться по двое, а других свободных комнат не было. Простыня была мокрая от пота, характерная для малярии лихорадка — бросает то в жар, то в холод. Сейчас Сергей кутался в куртку и в одеяло — его знобило.
— Собирайся, поехали в Балчу.
— Нет. Я отлежусь и к завтрашнему дню все пройдет, у меня так уже было в Дамаске.
— Нет уж. Гриша уже «отлежался» — чуть на глазах у консула не умер. А что мы твоей жене скажем, если завтра уже будет поздно?
— У меня сегодня нет сил. Я отлежусь до завтра. Я пью таблетки.
— Ты хоть ходить сам можешь? Ты же тут один остаешься! Лучше мы поможем тебе добраться до врачей сегодня.
— Меня монахи навещают несколько раз в день…
— Поехали в госпиталь, пока не поздно…
Но, подобно Григорию, Сергей, по совершенно непонятным мне причинам, отказывался госпитализироваться.
Решили, что если завтра утром Сергей не появится в госпитале сам, то мы приедем за ним на такси.
Утром я отвел сдавать анализы Кротов и Сенова.
Захожу в палату к Кубатьяну: «Как там наш больной?»
Гриша лежит под капельницей, улыбается до ушей и читает газету «СПИД-Инфо». На подоконнике громоздятся бутылки с морсом, пакеты с бананами и апельсинами… русские люди уже навещали его. Я хотел сфотографировать больного, читающего газету под капельницей, но Гриша прикрылся и лица не фотографии не видно.
Пока завтракали и мылись в прачечной у Лили, приехал Сергей Лекай с температурой +37.
У меня уже не хватило нервов хлопотать за третьего больного — отправил Сергея в нужный кабинет вписываться в палату к Грише самостоятельно.
Сегодня вся столица Эфиопии празднует приезд олимпийской сборной. На олимпиаде в Сеуле эфиопские марафонец завоевал золотую медаль. В госпитале меня даже познакомили с родным братом этого бегуна, который работает, кажется, в котельной. Город украсили к приезду героя. На всех центральных улицах вывесили флаги и приветственные транспаранты.
Портреты бегуна размером в десятки метров украшают здания на центральной улице. Движение в городе парализовано — вместо 25-ти минут от Балчи до посольства ехал автостопом полтора часа. По городу разъезжают грузовики, молодые люди в кузове которых скандируют имя марафонца и машут флагами. Даже пассажиры в рейсовых автобусах поют песни, обнявшись за плечи.
Глава 26-я
Дела дипломатические. — Неожиданная русская вписка. — Дела визовые. — Снова в госпиталь. — Замены в наших рядах.
Мы сдали документы в посольство Кении. В понедельник, в случае положительного ответа из Найроби, нам обещали месячные визы за 50 долларов.
Вечером долго беседовал с нашим консулом. Поговорили о больных и самолетах, о дорогах и визах. Узнал телефоны и адреса посольств ЮАР, Ботсваны, Малави, Мозамбика, Замбии и Зимбабве. В Москве мы делали визы только до Эфиопии, ибо не было уверенности в прохождении суданско-эфиопской границы. Теперь нам предстояло сделать в Аддис-Абебе визы Кении и Танзании, а так же большинства других африканских стран, ибо только здесь есть посольства ВСЕХ африканских государств, т. к. именно в Аддис-Абебе находиться штаб- квартира «международного африканского союза».
Консул, «по секрету», сообщил мне, что посол РФ водит дружбу с послом Кении, и грозится позвонить своему другу, чтобы нам не давали визу Кении. Чем мы вызвали такое враждебное отношение к нам со стороны посла, что он опускается до таких «мелких пакостей»? Ведь посол занимается политическими контактами, а работа с гражданами — дело консула. Возможное противодействие к нам со стороны главного представителя России, меня очень озадачило.
Может кто из сотрудников МИДа, прочитав эту книгу, захочет разъяснить мне ситуацию на будущее?
На следующий день в «русской палате» инфекционного отделения опять перемены — с капельницей лежит Сергей, а возле его кровати сидит на стуле сидит поправившийся Гриша.
Юра заказал «маниграммой» деньги на самолет, консул делает ему справку, «заболевшего работника МИДа», что позволит удешевить билет на 25 %. Но это только на рейс Аэрофлота. А российские самолеты перестали летать в Эфиопию, как только мы перестали строить здесь социалистическую республику. Так что скидка будет распространятся только от Каира до Москвы, а вот лететь до Каира Юре придется за полную стоимость билета компании «CairoAirways».
На следующий день врачи сказали, что у всех, сдавших анализы, обнаружены в кишечнике амебные цисты. Это значит, что мы переболели тяжелым африканским заболеванием, типа дизентерии. Чтобы вывести амебу окончательно, нам велели купить в аптеке антибиотик. То, что в данный момент в нашей крови не обнаружили малярийных тел, еще ничего не значит.
Возможно, что вредный микроб затаился в других органах и размножится в крови позже. Вон, Гришу уже дважды лечили от малярии «по типичным признакам», хотя в крови малярию ухватить «не успевают». Приступы жара и холода объясняются как раз тем, что малярийные плазмодии то размножатся в крови, то исчезнут до следующего приступа. Лекарство для профилактики малярии, купленное нами еще в Каире, в Эфиопии уже не действует.
Единственное средство, которое помогает в 85-ти процентах случаев — таблетки «Fansidar». Для профилактики пьем по одной таблетке в неделю, а в случае появления первых признаков заболевания (понос, температура, «простуда») нужно выпить сразу три таблетки. Хотя это вредно для печени, есть шанс выкарабкаться без капельницы. С помощью внутривенных вливаний, в госпитале уровня Балчи вылечивают 95 % случаев, а вот в деревнях такого сервиса нет даже за деньги. Но самые опасные районы мы уже проехали — в южных провинциях Эфиопии малярия встречается реже, чем на севере.
Уже несколько раз я посещал Российский Культурный Центр, надеясь поговорить с директором. Но Михаил Александрович каждый раз сказывался то уехавшим, то больным.
Других русских людей в РКЦ я пока не видел. В кафетерии о России напоминают только картинки на стенах. В выставочном зале поет песни какая-то религиозная секта. В библиотеке нет ни одной русской газеты, а единственный телевизор директор забрал к себе в квартиру.
Полный «упадок культуры», приятное исключение — выставка художницы, учившиеся в Харькове. Но выставку организует не РКЦ, а некая организация «Русских женщин», как я понял, такая же «неформальная» как и наша АВП. С одной из этих тетушек познакомились я и Олег прямо на выставке. Оказывается, посольство и прочие русские люди, не общаются с женщинами, вышедшими замуж за эфиопов, считая их какими то «падшими» или «грязными».
Возможно этим отчасти и объясняется такое различное отношение к нам со стороны живущих в Эфиопии, и приехавших сюда «по контракту». Мы долго говорили о временах минувших и нынешних, о политической ситуации в России и Эфиопии, о наших консулах и послах, об эфиопских церквях и православии… в это время на выставку заглянула еще одна русская женщина, Валентина Семеновна:
