Александр Кузнецов - Наградная медаль. В 2-х томах. Том 1 (1701-1917)
Она была выдана «…строевым чинам в армии и ополчениях всем без изъятия, действовавшим против неприятеля в продолжение 1812 года. Из нестроевых, Священникам и Медицинским чинам тем только, кои действительно находились во время сражений под неприятельским огнём…» И далее следует предупреждение: «…За исключением поименованных… решительно никто не должен носить медалей», кроме особых случаев, при которых «…Его Величество предоставляет Себе давать… позволение на сие…»
В связи с этим строго предписывалось, «…чтобы все те чиновники или чины, кои не подходят под сие правило, носили медали, тотчас оные сняли и возвратили в главное армии дежурство».[630]
Медаль выдавалась на ленте ордена Андрея Первозванного (голубой), и носили её с особой торжественностью все участники боевых сражений от простого солдата до фельдмаршала. Всего было выдано серебряных медалей 250 тысяч штук.[631]
Были изготовлены подобного рода серебряные медали и меньшего размера (диаметром не 28, а 22 мм) с поперечным ушком и продетым в него колечком для подвешивания на ленту. Такие медали носили кавалеристы.
Медаль в память Отечественной войны сначала предполагалось выполнить с профильным портретом императора Александра I. Но по каким-то неведомым причинам вместо этого изображения медаль была отчеканена с лучезарным «всевидящим оком» всевышнего. Но солдаты, глядя на эту медаль, вспоминали о былом великом фельдмаршале — герое войны и «…говорили, будто это „око“ самого Кутузова: „у него, батюшки, один глаз, да он им более видит, чем другой двумя“».[632]
Через восемь месяцев после выдачи серебряной медали, уже в конце всей заграничной кампании, манифестом от 30 августа 1814 года была учреждена ещё одна медаль, выполненная впервые в истории медалистики из тёмной бронзы (меди), но теми же штемпелями, что и ранее серебряная. Она предназначалась для награждения дворянства и купечества, содействовавших победе армии в этой войне. «Благородное дворянство наше, — пишется в манифесте, — …издревле благочестивое, издревле храброе… многократными опытами доказавшее… преданность и любовь к… Отечеству, наипаче же ныне изъявившее беспримерную ревность щедрым пожертвованием не токмо имуществ, но и самой крови и жизни своей, да украсится бронзовою на Владимирской ленте медалию с тем самым изображением, каковое находится уже на (серебряной боевой) медали, учреждённой на 1812 год. Сию бронзовую… медаль да возложат на себя отцы или старейшины семейств, в которых, по смерти носивших оную, остается она в сохранении у потомков их, яко знак оказанных в сем году предками их незабвенных заслуг Отечеству…» Поэтому на некоторых воинских чинах можно было видеть рядом с серебряной и медаль из тёмной бронзы. Её они получали как старшие в дворянском роду.
И далее в манифесте указывается:
«Именитое купечество, принимавшее во всеобщей ревности и рвении знатное участие, да примет из уст Наших благоволение и благодарность. В ознаменование же тех из них, которые принесли отличные и важные заслуги, Повелели Мы рассмотреть оные, и по представлении вознаградим их тою же бронзового… медалию, на ленте ордена Святыя Анны».[633]
А ещё через один год и семь месяцев по указу от 8 февраля 1816 года было разрешено носить такие же медали из тёмной бронзы старейшим женщинам дворянского рода. А чтобы выглядели на них награды более пригляднее, разрешалось носить медали уменьшенных размеров.
Очень много было изготовлено медалей уменьшенных размеров — вплоть до фрачных (диаметром от 12 до 18 мм) — частным образом. Причём для этого использовались разные металлы, даже светлая бронза.
Словом, появилось множество медалей самых различных вариантов, которые отличались и по расположению треугольника со «всевидящим оком» на поле медали, и по форме, и чередованию лучей сияния, и по шрифту надписей на оборотной стороне и т. д.
В связи с этим 11 сентября 1814 года вышел указ «О запрещении делать медали мимо монетного двора», в котором говорится, что «…разного рода медали выходят в продажу от мастеров золотых и серебряных дел… а через то могут те медали приобретать лица, которым носить их не следует…» Далее наказывается — «…объявить… через полицию всем, чтоб они отнюдь… оных медалей, жалуемых за отличия или в награду… из какого бы то ни было металла, ни вытеснением штемпелями, ни вырезыванием от руки, ни чеканкою не делали и не продавали, под опасением строжайшего взыскания: ибо все медали, установляемые, нигде больше выбиты быть не могут, как на монетном дворе…».[634]
В год 100-летнего юбилея Отечественной войны 1812 года императором Николаем II было (15 августа 1912 года) утверждено положение «О ношении установленных Манифестом 30 августа 1814 года медали… потомками…», согласно которому им представлялось «…право по смерти отцов и старшин семейств… не только хранения, но и ношения медалей 1812 года, как дворянских, так и купеческих…» Такое право распространялось и на особ женского пола.[635] Наследовались и наперсные кресты за 1812 год.
Потомки, не сохранившие подлинных медалей того времени, имели право изготовить их в частных мастерских. Нередко подобные награды выглядели изящнее и добротнее государственных.
Наперсный крест для духовенства. 1812 г
Русская православная церковь в тот памятный год возносила молитвы о даровании победы нашему воинству и призывала всех христиан России к участию в защите священной земли от иностранного нашествия. Духовные лица оказывали помощь раненым на поле боя и в госпиталях. В эту деятельность включилось всё русское духовенство от высших духовных санов до скромных сельских священников-пастырей и простых монахов. Они своими проповедями призывали народ к защите нашей православной веры, царя и Отечества и тем самым превращались в пламенных борцов за победу в этой всенародной войне. Церковные пастыри своей службой вселяли дух надежды в народ и ободряли людей в то тяжёлое время. В своих проповедях они использовали пламенные строки императорского манифеста, который призывал весь русский народ к защите своего родного Отечества: «…Соединитесь все: с крестом в сердце и с оружием в руках, никакие силы человеческие вас не одолеют».[636] Прислушиваясь к этим словам, народ вдохновлялся надеждой и верой в победу, брался за оружие и, не считаясь ни с чем — даже с собственной жизнью, дрался с французскими пришельцами. Вот достоверный яркий пример духовного состояния крестьян в то время:
«…К маршалу Даву привели несколько поселян, захваченных французскими разъездами. Их тот час же употребил проводниками… но отряд французов встречен был на своём пути русскими отрядами; проводники были присуждены к смертной казни, как намеренно заведшие в западню. Маршал Даву хотел знать прежде всего причину, побудившую всех крестьян укрываться от французов в леса, оставляя на жертву свои селения, избы и поля. Мужики молчали. Наконец один ответил: „С тех пор как Россия стоит, мы никогда не призывали других царей, кроме своих православных, наша русская вера велит хранить присягу. Поэтому мы и не можем повиноваться вашей власти“.
Даву свирепо крикнул:
— Расстреляйте этого человека, он опасный фанатик и шпион!
Сей приговор был тотчас выполнен. Прочих крестьян заставили таскать пушки вместо лошадей, бывших под артиллериею…».[637]
Православное духовенство зачастую являло собой пример мужества и самоотверженности в жестоких схватках с врагом. Как истинные бойцы, они находились при воинских подразделениях армии и народного ополчения, священнодействовали на их моральный дух, сражались в тылу врага, как в партизанских отрядах, так и в одиночку — в разведывательных целях, доставая порой ценнейшие сведения для русского командования. Один из подобных служителей культа — дьячок Рагозин из деревни Рюхово, стал заправским разведчиком, он так навострился в этом деле, что с его помощью было в разное время взято в плен более 700 французов. Проводил Рагозин свои разведывательные операции между Рузой и Можайском. Узнав о месте нахождения неприятеля, оставлял в лесу свою старую кобылёнку и под видом нищего приходил в лагерь французов. Собрав необходимые данные, спешил в Волоколамск к русским казачьим частям…
Бывали и такие церковные служители, которые создавали из крестьян, разбежавшихся по лесам, партизанские отряды и успешно командовали ими. Например, дьячок Савва Крастелев из города Рославля, возглавив такой отряд, бил неприятельские разъезды так, что о нём знала вся губерния, а французы боялись его панически. Долго действовал Савва, защищая местные поселения крестьян. Но однажды отряд его был окружён крупными силами французов, и знаменитый дьячок — боевой командир погиб геройской смертью, не сдавшись врагу.
