Валерий Кириллов - Малая рыбацкая энциклопедия
Увы, везение кончилось. Допоздна бродил — одна заводь заманчивее другой, а щуки нет. Леску оборвал — пришлось заново снаряжать, пяток живцов потерял — уснули, но так ни разу и не «взяла», не пожелала. Сажусь на велосипед, еду домой, ощущая за спиной приятную влажную тяжесть. Знаю, неделя пройдет, снова засвербит в душе, потянет сюда, в щучьи заводи. И снова взволнуется, застучит сердце, когда уйдет под воду поплавок. Когда она там, в глубине, заглатывает живца, ты еще не знаешь, большая она или маленькая, и ощущение азарта одинаково.
Всяк, впрочем, удит на живца по-своему. Трагически погибший несколько лет назад детский мой товарищ Женя Васильев не раз давал предметные уроки. Рыба, как говорится, шла ему в руки. В весенний жор по два десятка приносил в заплечном мешке. А везенье оттого, что речку изучил, как пять пальцев где пескарь, щука, голавль. Был у него любимый мысок в Кошелевке — встанет в заколенниках, пустит живца по течению к широкой заводи, подтянет, опять пустит. Даже в глухой сезон щука не выдерживала, наглядевшись на живца, брала.
А однажды на песчахинских прудах видел я, как ловит знакомый шофер Марков. Забрался на остатки плотины, обстреливает из спиннинга заводи на расстоянии сорока-пятидесяти метров. Только вместо блесны у него крупная плотвица, насаженная под верхний плавник. Есть и поплавок — шарик из пенопласта.
— Берет, — спрашиваю.
— Угу. Шешнадцать взял.
— А я две всего.
— Приноровиться надо, — смеется Марков. — Тут таким вот макаром, в другом месте иначе, по бережочку, да по заводькам с удочкой.
Смотрю, еще одну щуку тащит Марков-то. Спокойно так, с улыбочкой. Хорошо приноровился, а мне досадно — плохо приноравливаюсь…
Лакомство для подлещика
Помню, заспорили в рыбацком кругу, ловится лещ в верховьях Западной Двины иль нет.
— Что спорить? Сам видел — москвич на катамаране стоял, о-от такого ухватил, — показывает один невероятный размер выловленной рыбы.
— Сколь рыбачу, ни разу не слыхал про лещей-то, что они в верховьях берут, — не соглашается другой.
— Леща, может быть, и нет, но подлещик был.
— Лет двадцать назад, пацаненком приходилось, — встревает в разговор третий.
Большая это наука — взять рыбу, тем более крупную, в наше время. Кончилась пора, когда можно было, прицепив к любой палке леску с крючком, насадить червя и быть с добычей. К сожалению, иные провинциальные рыболовы в ностальгических воспоминаниях отстают от столичных в технике выуживания рыбы. И я в былые дни никогда не лавливал с приманкой, считая, ненужная затея. АН нет, жизнь заставила. Как говорится, век живи — век учись.
Так вот, есть в верховьях лещ, тем более — подлещик. И брать их нужно с приманкой. Обычный хлебный мякиш посыпаешь сухим кваском, добавляешь перловой крупицы, все это перемешиваешь — приманка готова. Квас важен для ароматного запаха, крупа по мере того, как размякает хлеб в воде, отваливается от него, дразня рыбу.
…Бросил за спину мешок с резиновой лодкой, сунул в карман штормовки приманку, банки с червями и шитиками и коробку с запасными ключками и грузилами, приехал полчаса спустя на знакомое место — туда, где река вытекает из Бобровецкого озера. Берег сухой, высокий, заросший сосняком, лишь кое-где склонились над водой молодые дубки. Вечерок тихий, теплый, рыба поигрывает уже полегоньку, комарье стервенеет.
В широкой округлой заводи со стоячей водой разбросал хлебные шарики и уплыл по другим заводям.
Скудененький улов — пяток мелких окуней. И то ладно по нынешним временам. А солнце уж на еловые макушки садится — пора к прикормленному месту спешить. Осторожненько, со стороны загреб в водоросли, чтобы лодку не сносило, смотрю — там, куда приваду бросал, рыба не играет. Дно тут илистое, течения нет — верховая рыбка не держится. Тут подлещик хозяин, нередко плюха схватит — так местные рыбаки называют густеру. Глубина, знаю, небольшая — метра полтора, в половину ее делаю «пору», забрасываю на шитика. Поплавок становится торчком, замер на одной точке. Прошло минут пять, дрогнул слегка и замер, снова дрогнул и пошел нежно в сторону. Подсекаю подлещика. Насадил свежего шитика, забросил, выждал несколько минут — другого подлещика засек. Семерых выловил часа за полтора, пока темнеть не начало. Сыпанул, прежде чем сойти на берег, порцию прикормки для ночного лакомства.
Развел костери к, скоротал несколько часов, а утречком, до восхода, опять поплыл к своей заводи, набросал шариков, взялся ловить. Не часто, но клевало — еще три подлещика и несколько плюх добавилось к прежнему улову. Однако лишь солнце взошло, клев прекратился. Так уж повелось, вечером берет подлещик поздно, утром рано.
Что ж, можно и домой возвращаться. Не беда, что лещ не попался. В другой раз, возможно, повезет больше. Слышу шлепки по воде — несколько байдарок идут ходом вниз по реке. Притормозили, спрашивают, ловится или нет. Нет, вру, не ловится. Жалко мне своего местечка. Одно такое знаю, где подлещик держится в верховьях. Впрочем, чтобы поймать его, науку надо достичь: в какое время ловить, чем подкармливать, на какую насадку ловить, в какое место забрасывать. Сделаешь что-либо иначе, без улова останешься.
В споре том рыбацком я помалкивал. Не знаю, правильно сделал или нет?
На закидушки
Приехал из деревни Козловов старейший учитель Новиков — заядлый охотник и рыбак. Поговорили о том, о сем, чайку испили. На прощание он спрашивает:
— Как нынче с уловом?
— Неважно.
— Это уж точно. Браконьеры электросаками реку прошерстили… Слушай, а на закидушки не пробовал?
— Как это?
— Проще пареной репы. Берешь леску ноль пять, привязываешь крючок побольше, позанозистее, насаживаешь личинку миноги и бросаешь под корешек. Простенько и со вкусом, — смеется, — а главное — ловишь там, где с переметом и с удочкой не развернуться, куда рыба на ночь приходит.
В самом деле — проще некуда, настолько просто, что додуматься трудно. Не откладывая надолго, решил я совет Новикова на практике испробовать. И не где-нибудь, а в самом городе, возле железнодорожного моста. Ольха здесь густая, дремучая, бережок обрывистый, сразу от него глубоко. Накопал в местах с илистым дном десяток личинок миноги, нарезал леску на куски не более полутора метров, на один конец — крючок, на другой — заостренную топориком палку. Под вечерок отчалил от мостков, приплыл к мосту. Ставить закидушки решил с лодки, в самых недоступных с берега местечках. Колышек во дно, личинку на крючок. Все десять мигом поставил, домой возвратился.
Утром с рассветом приплыл, снимать начал. Вытаскиваю первую закидушку — насадки нет, ключок сломан. Сердце рыбацкое взволновалось — сам по себе не мог крючок сломаться, голавль или язь на такое способны. Вторую закидушку проверяю — личинка целехонькая, но вялая, почти уснувшая, на третьем — вся изжеванная, безжизненная. Четвертая… Вижу, туго натянутую леску водит по сторонам, чья-то черная спина режет воду кругами. Колышек в руки, тащу без раздумий — леска-то толстая, выдержит. Красавец голавль граммов на шестьсот судорожно хватает ртом воздух! Давненько я их не лавливал. На следующем — тоже голавль, только помельче, затем окунь приличный… Больше всего удивило: на последнюю закидушку елец взялся огромный, словно тихоокеанская селедка, которую нам в армии подавали к столу, как ни странно, с кашей. Я таких ельцов и не видывал в Западной Двине.
Килограмма полтора взял на закидушки-то, нормально. Так что, ежели выпало вам ловить на реке иль на озере с заросшими берегами и есть у вас под рукой лодочка иль сапоги-заколенники, не отчаивайтесь, когда не клюет на обычную удочку. Наделайте закидушек, заберитесь с ними в самые дремучие заросли, где нога человека не ступала, поставьте их под корешок. Рыба, как и зверь, подальше от человека держится.
…Новикова с той поры я не видел, не выпадало как-то. Увижу, спасибо скажу за простую науку.
Непойманный сом
Изредка в наших краях проходят слухи. То поймали, мол, угря на порогах в верховьях Двины, то пуд форели взял заезжий рыболов на речке Лобнянке… Но больше всего слухов про сомов, хбтя водятся они у нас лишь в двух реках — Торопе и Меже. Год назад рассказывали: бросили мужики динамит в Сомин вир, что на Торопе, сомов всплыло — свиней неделю кормили в ближайших деревнях. Нынче говорят: пошли мужики с кригой по реке — думали, бревно попалось, выбросить хотели, а это сом на тридцать килограммов. Разрубили всем хватило.
Слухи будоражат душу, не дают покоя, заставляя в один прекрасный миг собрать рыбацкие манатки и двинуться в путь: авось не зря колоколят. Так и я однажды испытал судьбу на Торопе. Загодя прочитал все про сомов-про испытанный квок, про то, что вечером сом всплывает к поверхности и издает характерные звуки, что берет лучше ночью на лягушку, крупного живца и жареного цыпленка.
