Григорий Лапшин - Автостопом через Африку
Деревня, возле которой нас высадили, представляла собой мрачное зрелище — три десятка скучковавшихся хижин (или шалашей?) из потемневших от сырости веток. Грязь выше колена, топы людей в лохмотьях, вышедших поглазеть на нас.
В двухстах метрах от деревни, в тени деревьев, стояли непонятно как попавшие сюда домики госпиталя (туда как раз и уехал водитель). Мы развлекались с детьми, никогда не знавшими санитарии и водопровода, когда Антон Кротов, самый зоркий из нас, показал пальцем в сторону деревьев и сказал:
— Белая женщина!
— Да ты что, Антон, откуда? Тебе показалось!
— Нет. Вон, смотрите, молодая белая женщина бежит к нам!
Многие из нас тоже увидели белую женщину, хотя и подзабыли, за последние месяцы, как они выглядят. Наконец, и я смог разглядеть бегущую через грязное поле женщину. На ней были голубые медицинские штаны и свободная майка ниже живота. Видно было, что она надела их только что, и больше под ними ничего не было. Она бежала, спотыкаясь, забрызгивая грязью свежие одежды, как будто мы были ее единственным спасением. Может заложница?!
«Во кантри ю фром?» — одновременно крикнули шесть мужских и один женский голос. И все засмеялись этому самому распространенному вопросу.
С помощью английского языка, выяснилось, что она сюда приехала из далекой Голландии, совершенно добровольно, лечить людей. Живет здесь одна, среди черных, уже несколько лет.
Когда она узнала, что мы из России, то удивилась не меньше нашего, но подробно рассказать ей о нашем путешествии мы не успели, ибо тут подъехал древний грузовик-лори. Он согласился взять нас в деревню Doka, что уже на половине пути до границы. Быстро засунув рюкзаки в кузов, полный стоящих людей, мы и сами затесались по углам. В этом лори, в отличие от тех, что ездят по Сахаре, невозможно было сидеть на крыше и бортах. Ведь на дороге было куда больше ухабов, чем в пустыне. Даже самые отпетые фотографы из нас, которые пытались сначала фотографировать сверху, вынуждены были вскоре перебраться в глубину кузова.
Несколько раз навстречу проезжали еще более перегруженные лори, люди в которых висели даже снаружи кузова, но попутных машин мы больше не наблюдали.
Дорога все ухудшалась, скорость продвижения все замедлялась, грузовик петлял, объезжая разлившиеся ручьи и заезжая в мелкие деревушки. Наконец, уже в кромешной темноте, заехали на какой-то рынок среди соломенных хижин и остановились ночевать.
Толпа черных, как окружающая нас ночь, людей, собралась вокруг нашей компании. Надо было ужинать, но где и как готовить еду — совершенно не видно — громко обсуждающие наше появление люди стоят плотным кольцом. Антон Кротов наполнил котелок чечевицей, залил водой, подняв высоко над головой изобразил пальцами под котелком пламя и прокричал «Бульбуль-буль. Где?» Это возымело действие. Африканцы прервали свои разговоры взрывом хохота и расступились, образовав для нас в толпе коридор к ближайшему источнику огня. Под соломенным навесом стояло жестяное круглое устройство, имеющее снизу прорези для поддува, а в верхней части содержащее тлеющие древесные угли. Убрали чайник и воздвигли нашу кашу. Пока еда варилась, развлекали местных жителей рассказами и песнями под гитару Олега Сенова. Чечевица сварилась, но на шестерых мало. «Сейчас бы фуля тарелочку!» — мечтательно произнес один из нас и появилась большая тарелка горячего фуля. За фуль с нас попросили денег по обычной суданской цене, а вот приготовление чечевицы и чая оказалось для нас бесплатным. Некоторые даже, в шутку, предлагали брать деньги и с местных жителей, «за просмотр».
Один из жителей деревни проявил знание английского языка. Он сказался выпускником университета соседнего с Гедарефом города Сеннар. Он решил пригласить на ночлег всех нас шестерых.
Оставив на базаре толпу, долго шли по темной узкой тропинке мимо зарослей сахарного тростникам и загонов для скота. Жилище было из глины и круглое, диаметром метра в четыре. Соломенная дверь, окон нет. Видимо, днем проникало достаточно света через крышу.
Вокруг жилища — небольшой утоптанный дворик, огороженный соломенным забором и закуток- туалет.
Железные кровати собирали у всех соседей, пока не нашли по кровати персонально для каждого. Но гости сочли хижину-дом слишком тесноватой и поставили на улице еще и две палатки. Ночью началась гроза без дождя, которая все же загнала нас всех под крышу. Семь железных кроватей с трудом уместились в круглом пространстве, от комаров прикрывались сетками и полотенцами.
В половине девятого утра вышли на трассу, а через час нас подобрал другой лори, который отвез нас за деревню Doka, на выездной пост полиции. Пришлось сдаваться на милость властям. К удивлению, отсутствие регистрации и пермитов не повлекло для нас никаких последствий. Малограмотные полицейские приняли за пермиты наши «дорожные грамоты» — с печатями и фотографиями. Наши паспортные данные долго, по буквам, переписали в толстую тетрадь и разрешили ехать дальше, в сторону Эфиопии.
За постом стояло высокое дерево, а вокруг простиралась влажная саванна, поросшая густой травой. В тени дерева лежало около сорока местных автостопщиков с детьми, покупками из Гедарефа, и даже с домашними животными. Мы тоже легли на рюкзаки в тень этого дерева и так, перемещаясь по земле вслед за тенью, пролежали до 17-ти часов. Машин не было, но никого из местных это не беспокоило, а значит и нам волноваться не стоило.
В пять часов нам надоело спать и есть, мы достали гитару и начали импровизированный концерт авторской песни. Через полчаса подъехала машина на 30 км. Не прерывая концерт загрузились в очередной кузов.
Дорога становилась все хуже, машина сломалась, чинилась при свете моего фонарика и только к восьми часам мы приехали в деревню назначения машины. Вчерашним способом сварили кашу и чай, с трудом найдя на базаре всего четыре лепешки хлеба — чувствуется близость голодной Эфиопии?
Когда очередной англо-говорящий человек уже вел нас к себе на вписку, нас догнали люди с базара и объявили, что сейчас отправляется еще одна машина на юг, теперь уже на 10 километров. Вернулись, договорились о бесплатном подвозе и загрузились. Дорога стала пропадать, несколько раз посылали вперед разведку с моим фонариком, чтобы узнать, «куда собственно ехать?» Наконец, окончательно приехали на какую-то тракторную базу и все суданцы залезли спать прямо под машины и трактора. Четверо из нас нашли какой-то жестяной сарай и легли там без палаток, расстелив коврики прямо на земле. Я обнаружил рядом совершенно пустую хижину без двери, натянул палатку от комаров прямо на глиняном полу.
В шесть-тридцать утра я проснулся от непонятных звуков, выглянул из палатки и увидел скорчившегося суданца, который пришел в «нашу» хижину блевать. Оказалось что мы спим в госпитале, а «наша» хижина — инфекционное отделение. Соответственно, жестяной сарай, где расположились наши товарищи — приемная местного доктора. Удивление жителей деревни было весьма велико, когда утром из кабинета доктора выползли четверо бородатых белых людей, продрали глаза и спросили: «Альйом — сияра — Галабат — фи? Сегодня машина в Галабат будет?» Галабат — приграничная деревня с Эфиопией, туда можно проехать только на тракторе, проезд стоит 15 долларов, так нам объяснили люди, спавшие под трактором. Потом они стали грузить на тракторный прицеп огромные мешки, а мы пошли искать трассу.
Трассой на Эфиопию оказалась глубокая колея в жирном, мокром после дождей черноземе
Нас снова переписали в тетрадь на посту полиции. Пешком мы смогли пройти не больше километра, налепив на свою обувь килограммы черной липкой грязи. После чего тракторная колея бесследно, казалось бы, исчезала в болоте. Мы решили ждать бесплатного транспорта расположившись спать под деревьями. Но поспать, как вчера под деревом, до вечера, нам не дали. Через пол часа показался караван уже знакомых нам тракторов. Люди с прицепов махали нам руками, мы разбежались по остановившимся тракторам. Я подсел к Антону Кротову спиной. Тронулись в Галабат!
Скорость движения тракторов была 3–4 км. в час. Учитывая поломки и остановки — еще меньше. Трактора зарывались в жирное болото до половины колеса, изрыгая тучи черного дыма и забрасывая пассажиров в прицепе комочками черной, жирной как сметана грязи. Белые костюмы арабов и желтые автостопщиков, одинаково равномерно покрывались черными липкими точками. Еще нужно было крепко держаться за троса, удерживающие в прицепе мешки, и удерживать своим телом рюкзаки. На десять минут остановились отдохнуть в какой-то сосем убогой деревушке — вокруг шалашей из корявых веток не было даже соломенных заборов, а сук-шабиль умещался в одном, крайнем к дороге, шалаше.
