Уэйн Гретцки. 99. Автобиография - Гретцки Уолтер
Во втором круге во встречах между четверкой сильнейших только сборная СССР одолела, да и то с трудом (6:4), команду Канады, а чехословацкие и шведские хоккеисты ей уступили (соответственно 2:4 и 0:6). И не сыграй в последней встрече чемпионата наша команда вничью (0:0) с чехословацкой, быть бы канадцам серебряными призерами, а не бронзовыми.
А что же Уэйн Гретцки, которого наш тренер-инкогнито не взял бы в свою клубную команду?
В канадской сборной лучшим бомбардиром он, естественно, стал (6 голов + 8 передач). Причем Барбер, бомбардир номер 2 канадцев, 7 голов из 8 забил с передач Уэйна. Но удивительнее был другой итог. Гретцки и в общей гонке бомбардиров оказался тоже первым, опередив наших сильнейших форвардов Виктора Шалимова (8+5) и Сергея Макарова (6+7). В результате в чемпионате мира-82, как и в чемпионате НХЛ, место в первой шестерке «Олл Старз» оказалось для Гретцки забронировано. И все же…
И все же впечатление от заочного знакомства с Уэйном Гретцки (по восторженным комментариям, подкрепленным впечатляющей статистикой североамериканской прессы) с первым личным, правда чисто зрительским, впечатлением как-то не совпадало. «Не смотрелся» Гретцки на финском льду, хотя факты, воплощенные в цифры статистики, утверждали другое. Может быть, потому, что слишком уж отличался – даже внешне – Уэйн Гретцки от лучших канадских форвардов – Фила Эспозито, Пита Маховлича, Стена Микиты, виденных нами за короткий период нашего знакомства с профессиональным хоккеем НХЛ, начавшегося лишь в 1972 году.
Семейство Гретцки в Москве…
Летом 1982 года, месяца через два после окончания чемпионата мира в Финляндии, мне сообщили – какой же журналист не имеет собственных источников информации?! – что в Москву в полном составе прибыло семейство Гретцки. Для съемки телефильма о хоккее. Собственно, фильм-то снимали профессиональные операторы – Уэйн и его братья были лишь «объектами» съемок. В Москве же – тоже в качестве «объекта» – к ним должен был присоединиться Владислав Третьяк, чья популярность на родине хоккея должна была стать дополнительным магнитом для канадского зрителя.
…У входа в игровой зал ЦСКА, где расположена баскетбольная площадка, я встретил нашего великолепного в недавнем прошлом хоккеиста Анатолия Фирсова. Покрытые изморозью бутылки с минеральной водой в его руках в это уже ставшее знойным утро выглядели притягательно.
– Угости водичкой.
– Чуть позже. Сначала мне гостей из Канады напоить нужно. Я с ними – в качестве опекуна…
– Толя, я хотел бы поговорить с Уэйном Гретцки. А поскольку ты их опекаешь, то…
– Тогда тебе сначала надо обратиться к его отцу. Сейчас я вас познакомлю.
Уолтер Гретцки, глава семейства, был сухощав и невысок ростом. Он внимательно выслушал, кто я и какую газету представляю, уточнив лишь при этом тираж «Советского спорта». Ответ: «Четыре миллиона экземпляров в день», – его вполне удовлетворил – это было зафиксировано доброжелательной улыбкой, и я понял, что интервью для столь солидного спортивного издания будет дано.
– Часа через полтора после окончания сегодняшней съемки вы сможете поговорить пятнадцать-двадцать минут с Уэйном… – таково было резюме Гретцки-старшего.
Я вошел в зал…
Впрочем, здесь, пожалуй, стоит отступить от репортажной хроники событий и продолжить разговор об авторе книги Уолтере Гретцки. Благо, во время съемок мы с ним, пристроившись в прохладном холле, беседовали больше, чем с Уэйном в ходе «официального» интервью.
Перво-наперво я стал обладателем автографа Уэйна Гретцки – мне была вручена рекламная открытка фирмы «Йофа» с изображением форварда номер 1 НХЛ, которое пересекала роспись самого Уэйна. (Поначалу я посчитал себя владельцем раритета, но позже, увидев на столике толстую пачку аналогичных открыток с автографами, понял, что переоценил собственную персону.)
«Церемония вручения» сопровождалась рассказом о Гретцки-сыне. Фразы Уолтера были точными, строго взвешенными – они словно бы невзначай дезавуировали мнения иных крамольных североамериканских журналистов, с которыми я мог столкнуться (и действительно сталкивался) в заокеанской прессе. И эта чуть замаскированная рекламность резко – этого нельзя было не признать – контрастировала с искренней отцовской гордостью за сына.
Повторять ход нашей беседы с Уолтером Гретцки нет необходимости – практически все ее темы нашли отражение, естественно расширенное, в книге. Нашла в ней отражение и деловая хватка Гретцки-старшего, «объегорить» – да простят меня за точное, но грубоватое русское слово, – которого, по-моему, не дано никому. И я могу понять руководство одного их юниорских канадских клубов, отказавшееся от услуг юного Уэйна (этот эпизод описан в книге), дабы не приобрести вместе с ним и «проблему Уолтера Гретцки». Хотя почти наверняка те проблемы, которые ставил и ставит перед соперниками Гретцки-сын, с лихвой перекрывают некоторые внутренние неудобства, связанные для руководства его клуба с Гретцки-отцом.
Боюсь, после этих слов читатель сделает вывод, что Уолтер Гретцки не вызывает симпатий. Я отнюдь не стремился к этому. Он – и это, пожалуй, точнее – непривычен для нас. Непривычен своим сугубо деловым подходом к хоккейной жизни сына, хотя это в принципе вовсе не минус. Непривычен тем, что, рассказывая об Уэйне, Гретцки-отец почти не уделял места – и в беседе со мной, и в книге – его партнерам по «Эдмонтон Ойлерз», хотя конечно же «Эдмонтон» вполне можно было – по крайней мере, в те годы, о которых написана книга, – считать командой Уэйна Гретцки. Вот почему, прочитав жизнеописание сына, написанное отцом, мне захотелось хоть чуть-чуть восполнить упущенное – упущенное, естественно, с моей точки зрения, – а также напомнить коротко о событиях, происшедших в хоккейной жизни Уэйна Гретцки уже после выхода книги в свет.
Итак, мы расстались с Уолтером Гретцки и возвратились в зал ЦСКА, на площадке которого появились Уэйн Гретцки и Владислав Третьяк, сразу же взятые на прицел кинокамер…
Буквально с первых шагов в НХЛ Уэйн фигурировал на страницах североамериканской прессы, как Кид Гретцки – Парнишка (но «Парнишка» с большой буквы) Гретцки. Однако рядом с Владиславом Третьяком в то утро он выглядел заурядным парнишкой (с маленькой буквы). Довольно неуклюже пытался забросить мяч в баскетбольное кольцо. Частенько – дабы перевести дух – усаживался отдохнуть на скамейку. А когда попробовал вслед за Третьяком выполнить одно из обычных для хоккеистов ЦСКА упражнений по атлетизму, то картина стала совсем уже курьезной: кое-как двигаться вперед на полусогнутых ногах (то есть в приседе) Уэйну еще удавалось, но жонглировать при этом мячом было явно выше его сил. Словом, на титул «великий» Гретцки не тянул. Более того, приди он – разумеется, инкогнито – «на смотрины» в какую-нибудь нашу команду мастеров даже не высшей, а первой лиги, получил бы Уэйн от ворот поворот. До пробы на льду дело просто бы не дошло – приговор звучал бы примерно так: не годен по физическим кондициям. И если бы я не видел Кида Гретцки в деле – в играх чемпионата мира 1982 года, то, право, не знал бы, что и подумать.
Впрочем, подобное раздвоение впечатлений преследовало многих. Не только журналистов, но и игроков.
«Этот Гретцки такой тощий, что, кажется, от удара переломится пополам. Но дело в том, что его никак и не ударишь толком», – утверждал Крис Котсопулос из «Нью-Йорк Рейнджерс».
«Гретцки видит на льду все. Как и Орр. У него всегда есть резерв скорости, чтобы уйти от соперника. Я не видел, чтобы кто-нибудь сумел поймать Гретцки на силовой прием» – таково объяснение тренера Макса Макнаба.
«Говорят, катание Гретцки далеко от совершенства, но в хоккее от А до Z он добирается быстрее, чем другие от А до В. Секрет Гретцки в том, что он не таков, каким кажется», – писал в те годы журналист Стен Фишлер.
Но каков же он?
На этот вопрос попытался ответить другой журналист – Петер Гзовски, который в течение двух сезонов являлся «свободно присоединившимся» членом команды «Эдмонтон Ойлерз». На лед ему, правда, выходить не доводилось, но все остальное время он находился бок о бок с хоккеистами.
