Александр Кузнецов - Наградная медаль. В 2-х томах. Том 1 (1701-1917)
Действительно, Россия жила ещё по законам Уложения царя Алексея Михайловича. Пётр I пытался пересмотреть законы своего отца «…и уже в 1700 году было указано сделать уложение вновь…»,[167] основой которого должен был послужить более прогрессивный свод шведских законов. Но исполнить своё намерение он не успел. Последующие монархи — его жена Екатерина I, внук Пётр II и пришедшая за ним на престол Анна Иоанновна — племянница из Курляндии, этим заняться не удосужились. Только дочь его, Елизавета, в 1754 году (и то по инициативе Петра Шувалова) организовала Комиссию и попыталась обновить Уложение своего деда.
К концу 1759 года уже была закончена важнейшая часть нового законодательства — «О состоянии подданных вообще», в которой были учтены все дворянские требования о крепостных, как о живой собственности. Эта статья проекта закона особенно отличалась циничной прямотой крепостнической сути: «…Дворянство имеет над людьми и крестьяны своими мужского и женского полу и над имением их полную власть без изъятия, кроме отнятия живота… и произведения над оными пыток. И для того волен всякий дворянин тех своих людей и крестьян продавать и закладывать в приданые и в рекруты отдавать и во всякие крепости укреплять…»[168] Этому уникальному документу не суждено было увидеть свет из-за смерти императрицы.
Теперь Екатерина II решила сочинить своё Уложение, которое бы соответствовало требованиям современности и отвечало нравам русского народа. Она распорядилась через полгода после обнародования манифеста созвать в Москву выбранных от различных сословий депутатов для разработки Уложения, с помощью которого была бы придана юридическая сила новым законам.
В стране начались выборы депутатов и составление наказов, в которых перечислялись бесконечные просьбы, пожелания, бесчисленные нарекания и жалобы различных слоёв населения. Много говорилось в наказах о рекрутской и постойной повинностях, разорявших деревню и наносивших большой ущерб дворянству. Но в основном жаловались на недостатки местного управления, медлительность судопроизводства, взяточничество и особенно на малоземелье.
При выборах депутатов и составлении наказов на местах возникали предложения, противоречащие интересам властей, начинались споры, на этой почве назревали народные волнения. Особенно бурно они проявились на Украине, где были вызваны отменой гетьманства и назначением Малороссийской коллегии, президентом которой стал П. А. Румянцев — будущий «Задунайский». Он, как генерал-губернатор Малороссии, проводил политику, направленную на ликвидацию её автономии,[169] отменял выборы депутатов, накладывал штрафы на тех, кто подписывал наказы, и даже 38 воинских чинов предал суду, из которых 16 человек были приговорены к смертной казни. Но видя серьёзность положения, сама императрица вынуждена была вступиться и освободить осуждённых.
У сибирских народов были свои проблемы и заботы — о пушнине, которую с каждым годом становилось добывать всё труднее; о непомерном «ясаке», собираемом в государственную казну. Там тоже возникали споры и противоречия. Так проходили выборы и составления депутатских наказов по всей России.
До сборов депутатов в Москве было ещё далеко. Наступала весна 1767 года, и Екатерина отправилась в путешествие по Волге с двумя тысячами сопровождающих. Она посетила Тверь, Ярославль, Нижний Новгород, Казань, Симбирск, откуда сухим путём поспешила в Москву, собирая по пути жалобы и прошения.
Пока императрица находилась в турне, в Москве велась тщательная подготовка к съезду Комиссии. Хозяйственники заготовляли бумагу возами, чернила сливались вёдрами, сургуч покупался пудами; администрация подбирала расторопных курьеров и надёжных сторожей. Для протоколирования речей, обсуждения статей «Наказа» и сочинения различных решений в комиссию были командированы из воинских частей семьдесят самых грамотных офицеров — из дворян и около полусотни лучших студентов Московского университета.
30 июня со всех концов необъятной Российской Империи в Москву съехались 518 избранных депутатов. Их собрали в Чудовом монастыре, и после богослужения в Успенском соборе Кремля они принесли клятву трудиться над составлением Нового уложения с чистосердечным усердием и прилежностью. Затем церемония была продолжена в Грановитой палате. Там в торжественной обстановке в присутствии самой Екатерины II, сидевшей на троне в окружении свиты, депутаты заслушали её речь, прочитанную князем Голицыным. После этого они просили её принять титул «Великой, Премудрой Матери Отечества» и получили такой ответ: «О званиях, кои вы желаете, чтобы я приняла, ответствую: Великая — о моих делах оставляю беспристрастно судить времени и потомству; Премудрая — никак себя такой назвать не могу, ибо премудр — один Бог; Мать Отечества — любить Богом мне врученных подданных я почитаю за долг моего звания, быть ими любимою есть моё желание».
Во время торжественного открытия Комиссии Екатерина II передала депутатам для руководства лично ею сочинённый «Наказ», в котором изложила свои взгляды на все вопросы, касающиеся юриспруденции. Этот толстенный фолиант представлял собою сборник выписок из произведений зарубежных просветителей, которые она трактовала по своему пониманию, беспощадно урезывая и кромсая их.
Затем начались утомительные дни чтения бесконечного числа депутатских наказов, которые исчислялись тысячами. Затея эта не имела конца, и императрица стала утомляться. К тому же и политическая обстановка вокруг России накалялась: резко обострились отношения с Турцией. И держать в Москве такое собрание депутатов не имело смысла.
18 декабря 1768 года в Большом собрании был зачитан указ о прекращении работы Комиссии по той причине, что «…нам теперь должно быть первым предметом защищение государства от внешних врагов…».[170] На этом всё и кончилось.
В Комиссию избирались депутаты от Сената, Синода, от коллегий и канцелярий, от каждого уезда и города, от однодворцев каждой провинции, от пахотных солдат и «разных служб служилых людей», от «черносошных и ясачных крестьян», «от некочующих… разных… народов… крещёные или некрещёные…», «от казацких войск и от войска Запорожского…» и т. д. В Комиссии были представлены все сословия, кроме помещичьих крестьян, а они-то и составляли почти половину всего населения России.
Возраст депутатов должен был быть не менее двадцати пяти лет. Им предназначалось жалованье от казны: «Дворянам по 400 рублей, городовым по 122 рубля, прочим же всем по 37 рублей».[171] И были объявлены льготы — депутат, «…в какое бы прегрешение не впал, „освобождался“ от смертной казни… пыток… и телесного наказания», а кто «на депутатов… нападёт, ограбит, прибьёт или убьёт, тому учинить вдвое против того, что в подобных случаях обыкновенно».[172] А чтобы «…члена Комиссии об Уложении узнать можно было, то носить им всем знаки одинаковые, к тому от нас определённые, которые во всю жизнь их им остаются».[173] Депутатам были выданы знаки в виде золотых медалей овальной формы (размером 42x36 мм) «…для ношения в петлице, на золотой цепочке… с изображением на одной стороне вензелевого императорского величества имени, а на другой пирамиды, увенчанной императорскою короною с надписью: „БЛАЖЕНСТВО КАЖДАГО И ВСЕХЪ“; а внизу — „1766. ГОДА ДЕКАБ. 14“».[174]
«…Депутатам же дворянам по окончании сего дела, а не прежде, дозволяется сии знаки в гербы свои поставить, дабы потомки узнать могли, какому великому делу они участниками были».[175]
В Комиссии в разное время участвовало от 518 до 586 депутатов. А поскольку некоторые из них по каким-либо причинам вынуждены были покинуть работу в Комиссии, то их заменяли другими представителями, которым тоже выдавались медали, поэтому согласно списку регистрации всего числа депутатов было выдано 652 медали.[176]
Любопытный случай, связанный с этой медалью, описал А. С. Пушкин в «Истории Пугачёва». Со всеми подробностями рассказал он о том, как бывший депутат Комиссии — казацкий сотник Падуров сумел обмануть с помощью этой медали полковника Чернышёва, и вместо того, чтобы привести его в Оренбург окольными путями, минуя повстанческие заслоны, он привёл его войско прямо к Пугачёву. Большая часть отряда полковника перешла на сторону восставших, сопротивляющиеся были уничтожены, а сам Чернышёв повешен.
Но самое интересное в этой истории то, что после подавления восстания Падуров был пойман и на основании решения суда подвержен смертной казни.
А как же закон о неприкосновенности депутата «в какое бы прегрешение не впал»?
Здесь А. С. Пушкин в недоумении разводит руками: «Не знаю, прибегнул ли он (Падуров) к защите сего закона; может быть, он его не знал; может быть, судьи о том не подумали: тем не менее казнь сего злодея противузаконна».[177]
