Джулия Кэмерон - Путь художника
Вредители отрицают то, что они вредители. Они стремятся унизить вас и наступают на самую больную мозоль. «Дело не во мне! – могут заявить они в ответ на замечание о невыполненном обещании или неблаговидном поступке. – Просто у нас с тобой в постели ничего не получается, вот ты и злишься».
Если вредители только и делают, что все портят и разрушают, зачем же мы с ними общаемся? Отвечу кратко, но честно: мы и сами не меньшие безумцы и губители своей жизни.
Неужели?
Представьте себе. Пребывая в творческом тупике, мы пойдем на что угодно, лишь бы не искать выхода. Какой бы тяжелой и обидной ни казалась нам жизнь с вредителем, мы все-таки находим её более безопасной, чем риск прожить собственную творческую жизнь. Что будет? Кем мы станем? Частенько мы боимся того, что, решившись творить, сами превратимся во вредителей и начнем портить жизнь окружающим. Используя этот страх как оправдание, мы позволяем кому-то и дальше портить нашу жизнь.
Если вы связались с вредителем, очень важно себе в этом признаться. И в том, что вами пользуются и что вы сами пользуетесь вашим обидчиком. Благодаря ему вы остаетесь в тупике, который сами выбрали, чтобы отклониться от предназначенной вам жизненной траектории.
Чтобы прервать это изнуряющее танго с вредителем, перестаньте плясать под его дудку. Почитайте книжку о взаимной зависимости или запишитесь на психотерапевтическую программу, где вам помогут.
А в следующий раз, поймав себя на мысли: «Он/она выводит меня из себя!», спросите себя, от какой именно творческой работы вам хотелось бы отвлечься, чтобы уделить время вредителю.
СКЕПТИЦИЗМ
Обсудив то, как другие люди могут препятствовать нашему творческому возрождению, давайте поговорим о врагах, которых мы холим и лелеем внутри самих себя. Пожалуй, главный барьер на пути к более полноценной жизни – наш собственный скептицизм. Его можно назвать также тайным сомнением. Совершенно неважно, кем мы себя считаем – верующими людьми или нет, все равно сомнения относительно Творца и творчества живут в каждом из нас, причем они сильнее, чем нам кажется. Если сомнения не изгнать из сознания, они так и будут нам вредить. Очень часто, стараясь поддержать форму, мы испытываем себя сомнениями. Нужно прекратить это пустое занятие, а взамен его присмотреться к скептическим доводам, изучить их поглубже.
Извлеченные на белый свет, они звучат примерно так: «Ну да, я начал(а) писать утренние страницы и, кажется, стал(а) осознаннее и внимательнее относиться к жизни. Ну и что? Это лишь случайность… Ну да, я начал(а) наполнять колодец воображения и ходить на творческие свидания, и настроение вроде поднялось. Ну и что? Это тоже случайность… Ну да, теперь я начинаю замечать, что чем больше допускаю возможность существования некой доброй силы, тем больше в моей жизни происходит разных приятных мелочей. Ну и что? Не верю я, что меня что-то ведет. Уж слишком все это странно…».
Нам кажется, что представлять себе протянутую нам невидимую длань помощи странно, ведь мы все ещё сомневаемся, что творить – это совершенно естественно. С таким взглядом на жизнь мы не только, как говорится, смотрим дареному коню в зубы, а ещё и бьем его под зад, чтобы он поскорее исчез из нашей жизни.
Когда Майк начал творческое возрождение, то позволил себе признаться, что хочет снимать фильмы. Спустя две недели, после череды «случайностей», он уже занимался в режиссерской школе, за которую платила его компания. Думаете, он расслабился и стал наслаждаться занятиями? Как бы не так. Он убедил себя, что вся эта киношная чепуха только отвлекает его от настоящей работы – поиска другой работы. И в результате ушел из школы и продолжил «поиски».
Вспоминая этот случай через два года, он только и мог что покачать головой. Когда Вселенная преподнесла ему именно то, чего он хотел, он вернул подарок. В конце концов он все же решился изучать режиссуру, но далось ему это намного сложнее, чем предполагалось Вселенной.
Получается, что смелости начать творческое возрождение у нас хватает, а позволить Вселенной обратить на нас внимание мы все-таки не хотим. Мы все ещё чувствуя себя обманщиками и потому не можем справиться с успехом. Когда он приходит, мы сами хотим скрыться.
Конечно! Любые попытки начать заботиться о себе наводят на многих из нас ужас. А когда наш маленький опыт заставляет Вселенную открыть дверь, а то и не одну, мы в страхе бросаемся наутек: «Эй! Ты! Кто бы ты ни был! Не так скоро!».
Я представляю себе разум в виде комнаты. В этой комнате мы храним наши привычные представления о жизни, Боге, о возможном и невозможном. В комнате дверь. Она всегда слегка приоткрыта, а за ней – море ослепительного света. Именно там витают новые идеи, которые кажутся нам чересчур оторванными от реальности, недостижимыми, так что мы даже не пытаемся что-либо предпринять, чтобы дотянуться до них. Удобные нам суждения уже в комнате. А все прочие – где-то за её пределами, что нас тоже вполне устраивает.
В повседневной жизни до начала возрождения, когда мы слышали что-нибудь странное или угрожающее, мы просто хватались за ручку и захлопывали дверь. Быстро и просто.
Внутренняя работа над собой провоцирует внешние изменения? Смешно! (Хлоп дверью!) Бог беспокоится о том, чтобы помочь моему творческому возрождению? (Хлоп!) Мой внутренний художник поддерживается с помощью счастливых случайностей и совпадений? (Хлоп, хлоп, хлоп!)
А теперь, когда мы приступили к процессу собственного творческого возрождения, пришла пора изменить подход. Для этого нужно отложить в сторону наш скептицизм (на время, если он понадобится) и, когда странная идея или совпадение пронесется мимо, осторожно приоткрыть дверь чуть пошире.
Откладывание скептицизма на потом, даже недолгое, может оказаться очень интересным экспериментом. При творческом возрождении совершенно не требуется менять убеждения. Нужно лишь получше вникнуть в них.
Творческое возрождение – это в первую очередь упражнение на восприимчивость. Приоткрывая дверь в собственный разум, вы достигаете широты взглядов. Начиная с этой недели, регулярно практикуйте такую «умственную растяжку».
ВНИМАНИЕ
Часто случается так, что мы попадаем в творческий тупик из-за привычки к фантазированию. Вместо того чтобы работать и жить настоящим, мы крутим колеса вхолостую и воображаем, кем могли бы стать и чего добиться. Ещё одно крупное заблуждение – это то, что насыщенная творческая жизнь перемежается полосами бесцельного существования. На самом же деле творчество предполагает периоды пристального внимания. Именно внимание позволяет включиться в работу и удержаться на плаву.
«Отчеты о проблемах флоры и фауны» – так называла я длинные и бессвязные письма бабушки. «Настурция распускается, а сегодня утром я видела первую малиновку… Розы все ещё держатся, даже в такую жару… Виноградная лоза вьется все выше, и маленький клен около почтовых ящиков тоже… Мой рождественский кактус уже подрос…»
Я следила за жизнью бабушки примерно так, как мы смотрим домашнее видео: несколько кадров того, несколько сего, все беспорядочно перемешано и склеено. «Кашель у дедушки все хуже и хуже… Кажется, Шетланд ожеребится раньше срока… Джоана в больнице у Анны… Мы назвали нового боксера Трикси, и она любит спать на моей кактусовой клумбе, представляешь?»
Я представляла. Читая её письма, это было несложно. Жизнь, увиденная её глазами, была чередой маленьких чудес: дикие кувшинки под тополем в июне, юркая ящерица, шмыгнувшая под серый камень у реки, атласной полировкой которого бабушка так восхищалась. Письма отсчитывали времена года и годы её жизни. Она дожила до восьмидесяти лет, и письма приходили до последних дней. Её кончина была такой же непредсказуемой, как её кактус: сегодня здесь, а завтра – нет. После нее остались письма и шестидесятидвухлетний муж, мой дедушка Дэдди Ховард, изящный плут-неудачник с улыбкой успешного игрока. Он сколотил и потерял несколько состояний, последнее – безвозвратно. Он пропивал, проигрывал, тратил с такой же легкостью, как бросал голубям хлебные крошки. Упустил большие шансы в жизни, пока бабушка наслаждалась малыми возможностями. «Этот человек», – говорила о нем мама.
Бабушка жила с этим человеком в крытых черепицей испанских домах, в прицепах, в маленьком дачном коттедже на склоне горы, в железнодорожной ведомственной квартире и, наконец, в дешевом домике, где все было стандартно и сделано из пластика. «Не знаю, как она это выдерживает», – говорила мама, когда злилась на дедушку из-за его очередной аферы. Вообще-то она имела в виду: «Зачем?».
По правде говоря, мы все знали как. Она стояла по колено в потоке жизни и всегда была внимательной.
